— Вам не жаль несчастного инвалида? — Гибсону наконец удалось прервать ее тираду.
— Жалость вылетела в окно в тот миг, когда вам в голову пришла идея разыграть меня.
— Это не розыгрыш.
— И что же это, скажите на милость?
— Небольшой эксперимент, — ответил он, приподнимая голову с пола. — Или, если хотите, испытание. Чтобы вы поняли, что лучше все-таки оставаться официанткой. А еще лучше — оставить меня в покое.
— Я вас пожалела.
— Напрасный труд.
— Думала, вам неудобно.
— Так оно и было. Но я не первый день в таком состоянии. Уже привык.
— Я была уверена, что вы спите.
— Ну, а я не спал.
— А зачем все эти таблетки на столе? От них вы должны были уснуть как убитый.
— Я их не принимаю.
— Почему?
— Не хочу, чтобы это вошло в привычку. Потом трудно будет от нее избавиться.
— А как же вы облегчаете боль? — спросила она, на мгновение позабыв свой гнев.
— Когда совсем плохо, позволяю себе выпить пива. Только одну банку.
— Но разве не удобнее спать в кровати?
— Я сам лягу, если сочту нужным.
— Вы даже не можете встать.
Тут она была права. Грудь болела, ребра явно следовало перебинтовать — нелегкая задача, если учесть, что у него только одна здоровая рука, да и та левая. Левая нога горела в гипсовом лубке и казалась непомерно тяжелой. Не исключено, что он снова вывихнул запястье, хотя, быть может, острая боль пройдет через пару часов. Или не пройдет никогда, все может быть.
Да, она была совершенно права. Он не мог встать, но и уступать ей не собирался.
— Убирайтесь из моего дома, — приказал он, приподнявшись на локте.
— Я помогу, — Мими присела рядом с ним.
Гибсон отодвинулся.
— Я же сказал вам, уходите.
— Вы не сможете добраться до кровати. Даже в кресло вряд ли сядете.
— Лучше передвигаться ползком, чем с вашей помощью, мисс Солнечный Лучик. Так что идите.
— Ну же, я только возьму вас под руку и…
— Убирайтесь!
В его голосе зазвучали какие-то новые, жесткие нотки. Она растерянно замолчала, и выражение недоумения и обиды, даже страха в глазах девушки едва не заставило его передумать. Гибсон отвернулся.
Так просто было бы принять ее помощь, положиться на нее. Так просто было бы доковылять до своей кровати, опираясь на ее плечо, улечься в чистую, свежую постель и позволить накрыть себя одеялом.
Так просто было бы сказать, что он не хотел напугать ее. Что он всего лишь человек. Человек, которого мучают страх и неуверенность в себе. Который потерял жизненный ориентир и устал — смертельно устал быть героем.
— Уходите, — проговорил он чуть слышно. — Праздник окончен, мисс Солнечный Лучик. Ступайте домой, потому что я больше не играю.
На этот раз повторять не пришлось. Не говоря ни слова, Мими схватила сумочку и выскочила из дома.
Когда захлопнулась входная дверь, Гибсон прижался щекой к прохладному полу. Каким же он стал негодяем!
* * *
— Ну и нахал! — Мими включила свет в машине. — Как он посмел так гнусно разыграть меня! — пробормотала она.
Да, но ему это удалось, лукаво произнес внутренний голос. И назовем это испытанием. Своего рода демонстрацией.
— Я бы сумела поднять его, если бы постаралась, — проговорила Мими. Машина свернула на безлюдную улицу.
Нет, не сумела бы. Он вдвое тяжелее тебя и выше на целый фут.
— Работа пожарных состоит не только в том, чтобы поднимать идиотов ростом шесть футов, которые притворяются спящими. Есть много других вещей.
Ну, например. Назови хотя бы одну.
— Например, тянуть шланг с водой.
Мими, не обманывай себя. Сможешь ли ты таскать шланг пяти дюймов в диаметре, в который закачали не меньше тонны воды?
— Скорее всего, нет, — призналась она. — Но ведь есть еще лестница.
О да, в этом ты точно преуспеешь. Уже преуспела, когда едва не снесла одному из пожарных голову, уронив ее на экзамене.
— Но им нужны механики, — настаивала Мими. — Кто-то должен сидеть за рулем и подсоединять к водопроводу шланг. Для такой работы нужна голова, а не только сила.
Но у механиков также есть будничные обязанности, продолжал внутренний голос. Они отвечают за исправность машин.
— А мне всегда нравилось возиться с техникой. Я сама меняю фильтр и заливаю масло в мотор бабушкиного седана. Уверена, что прекрасно справлюсь и с пожарными машинами, надо только немного получиться.
Получиться? Прекрасно, шефу это должно понравиться.
— Я схватываю все на лету, — сказала Мими.
Тебе только бы уйти из ресторана! Но ведь Борис всегда был добр к тебе. С ним никогда не возникало проблем. Он повышал тебе зарплату, когда дела шли в гору, и не снижал ее даже в нелегкие времена. Он дал тебе отпуск, когда у бабушки случился удар. И ты хочешь вот так уйти от него?
— Но я же не единственная официантка на свете, — возразила она. — К тому же Борис знает, что я не собираюсь работать в ресторане всю жизнь.
Подъезжая к двухэтажному дому в викторианском стиле, где она жила со своей дорогой бабушкой Ноной, Мими поняла, что ночь обещает быть долгой, потому что уснуть ей вряд ли удастся. Ее одолевали сомнения, а борьба с собой — самая изнуряющая из битв. Возвращаясь мыслями к Гибсону, она вспомнила, как он лежал на ней, и теперь ясно ощутила, что начинается еще и другая битва.
На следующее утро Мими решила выйти из дому пораньше. Нужно было разрешить все без промедления и желательно без лишних эмоций.
Она натянула поношенные джинсы и майку. Стянула волосы в хвост, краситься не стала. А ведь раньше она даже во двор не выходила, не положив слой туши на ресницы.
Торопливо шагая по дорожке, она была так поглощена своими мыслями, что увидела микрофон, лишь когда он буквально уперся ей в лицо.
— Вы подруга мистера Сент-Джеймса? — спросила женщина, которой этот микрофон принадлежал. Лицо показалось Мими знакомым: должно быть, журналистка с одного из местных каналов. Оглядевшись, Мими поняла, что припарковала машину совсем рядом с телевизионщиками и даже не заметила этого.
— Подруга? Что ж, можно сказать и так. Но мы знакомы совсем недавно. А кто вы?
— Вы правда не знаете, кто я?
Мими пригляделась.
— Вы Дорис Синклер. С телестанции Милуоки, да?
— Да, это я, — самодовольно подтвердила та. — Я также веду еженедельную программу, посвященную необычным людям. И история мистера Сент-Джеймса просто идеально мне подходит. Кстати, почему он прячется от людей?
Стараясь увернуться от микрофона, Мими влетела прямо в камеру. Пробормотав извинения, она предприняла еще одну попытку обойти журналистов.
