стремится получить все, что хочет! Ответь честно, Ксандрос был разочарован, увидев тебя? Дочь Ставроса Кустакиса зарабатывает на жизнь уборкой! Ха! Как это его взбесило, должно быть! - Он вцепился в подлокотники кресла. - Так это он привел тебя в порядок и приодел перед тем, как доставил ко мне?
Розали сидела в полном оцепенении, не в силах произнести ни слова.
- Для него это не должно иметь значения! Это просто бонус, что ты оказалась красоткой, если, конечно, на тебя потратить деньги! Как ни крути, ты родилась под счастливой звездой: тебе понравится и новый образ жизни, и Александрос Лакарис! Все женщины Афин будут завидовать тебе! - Глаза его самодовольно сверкнули. - И я получу то, чего хочу: благородного Лакариса в зятья!
Розали совсем перестала что-либо понимать.
- В зятья?
Ее папаша вскинул руки в нетерпеливом жесте:
- Конечно, он станет моим зятем! Иначе зачем я велел привезти тебя сюда? Чтобы ты вышла замуж за Александроса Лакариса, разумеется!
Розали слышала слова, но не понимала их. Мысли путались.
- Вы сошли с ума…
Лицо Ставроса исказилось от гнева.
- Не испытывай мое терпение! Лакарис хочет объединить наши компании, это отличная финансовая перспектива для нас обоих, но я пойду ему навстречу только за определенную цену: он возьмет тебя в жены! Ты видела этого парня? Просто мечта!
- Вы сошли с ума, - повторила Розали и нашла в себе силы подняться. Ей хотелось сбежать из этого кошмара.
Резкий и противный голос отца разрезал воздух:
- Уйдешь сейчас - уйдешь совсем! Вернешься в лондонские трущобы! Назад в сточную канаву! Ты ничего не получишь от меня!
Она обернулась, ее лицо было каменным.
- Пошел к черту!
Розали вышла из комнаты, и грохот захлопнувшейся двери ознаменовал крушение всех ее надежд.
Ксандрос сидел за столом, не в силах сосредоточиться на делах. В его голове, тревожа совесть, крутилась мысль о том, как он уехал прошлой ночью, бросив дочь Ставроса перед неизвестностью. Она же вошла туда с мечтами о сказочном воссоединении с отцом, который обнимет ее с любовью и примет в свою жизнь.
Ксандрос нахмурился. Что ж, скорее всего, встреча уже состоялась. Они встретились, и Розали поняла, что за человек Ставрос.
Она будет опустошена…
Ксандрос включил интерком, велел секретарше отменить встречу с финансовым директором и резко встал с кресла.
Нежелание проблем боролось с его совестью. Нет, он больше не хотел слияния с компанией Ставроса, и его дочь не была его заботой, а тем более ответственностью, но все же…
Так или иначе, он должен узнать, как Розали справилась с ситуацией, и предупредить, чтобы она не тешила себя иллюзиями.
Через десять минут Ксандрос уже выезжал из центра Афин. Четкого плана не было. Достаточно проверить, все ли в порядке, и успокоить свою совесть.
И уж точно не позволять своим глазам останавливаться на красоте, поразительно явленной из-за ведра и швабры. Он мгновенно подавил эту мысль.
Разумеется, он заботится о Розали Джонс совсем не по этой причине…
Розали шла быстрым шагом, наугад, с единственной целью найти общественный транспорт и добраться до аэропорта. Она купит самый дешевый билет и вернется в Великобританию.
Потому что все остальное было просто невозможно!
Эмоции захлестнули ее, гнев и страдание выбили слезы из глаз, Розали низко опустила голову, сжимая сумочку с паспортом и бумажником.
Она не сразу увидела машину, остановившуюся рядом с ней у обочины.
Перед ней возникла фигура, высокая и заслоняющая утреннее солнце. Александрос Лакарис шагнул к ней и схватил за руку.
Розали уставилась на него сквозь слезы, увидела, как он нахмурился.
- Я возвращаюсь в Англию! - выпалила она. - Мне нужно в аэропорт! Как туда добраться?
Ксандрос встал перед ней, выражение лица было мрачным.
- Нам надо поговорить.
Она яростно вырвала руку:
- Я уже поговорила, и мой отец… - Она произнесла это слово с такой интонацией, словно откусила лимон, - объяснил мне все! Так что нам не о чем разговаривать - я не имею отношения ни к моему отцу, ни к его безумию!
Александрою Лакарис закусил губу, его лицо потемнело.
- Я должен был предупредить тебя… Подготовить…
Слова полились из Розали потоком:
- Он сказал, что всегда знал обо мне! Знал о том, как мы живем! Он знал обо всем - и пальцем не пошевелил! Он оставил мою бедную мать без поддержки до самой ее смерти!
Ее голос был прерывистым, она задыхалась от того, что говорила, глядя вверх. Она не могла остановить льющиеся из нее слова и не могла остановить горячие, жгучие слезы, текущие по лицу.
- Он обрек нас жить на пособие, в муниципальной квартире! И ему было все равно, даже когда он разбогател! Он мог бы помочь нам, мог помочь ей! Но ему было все равно… Ему просто было все равно!
Больше она не могла ничего сказать, ее сотрясали рыдания.
Руки Лакариса обхватили ее. Он обнял ее, словно желал убаюкать, давая прорыдаться. Излить в слезах всю печаль и боль о горькой жизни ее матери и ее самой. Выплеснуть негодование на жестокость и бессердечие человека, которого она должна была назвать отцом, но предпочла бы вырвать из тела каждую частицу его ДНК.
Она рыдала, пока не кончились слезы, едва осознавая, в чьих очутилась объятиях. Когда рыдания наконец затихли, руки разомкнулись, выпуская ее из объятий. Ей протянули носовой платок из тонкого хлопка, она вытерла слезы и заморгала, чтобы прояснить затуманенное зрение.
- Пойдем, я тебя подвезу. Это самое меньшее, что я могу сделать.
Тон Лакариса неуловимо изменился. В нем слышалось что-то новое. Доброта?
Он повел ее к машине, и Розали опустилась на кожаное сиденье.
Она была опустошена. Эмоции кончились.
Александрос сел за руль, пристегнул ее ремень безопасности. Затем повернулся к ней и заговорил:
- Мне очень жаль… Прости, что не предупредил тебя и оставил там прошлой ночью. - Он тяжело вздохнул: - Мне жаль, что тебе пришлось узнать, что за человек твой отец.
Розали видела, что Ксандрос говорит искренне. И, совершенно неуместно в этой ситуации, осознала, насколько он невероятно красив, с его длинными ресницами, карими глазами, скульптурным ртом, точеным подбородком и черными волосами.
Невольно вспомнились слова отца: «Все женщины Афин будут завидовать тебе!…»
Как он мог даже подумать об этом? Как мог сделать подобное предложение?
Человек, сидевший рядом
