конца кашлять.
– Иди, я попробую разбудить их, – с нажимом попросила я. – Скоро вернусь. Иди! Я вернусь!
– Аня, пожалуйста, не надо! Не оставляй меня, – громко кричала Маша.
Всхлипывая, девчушка спрыгнула на землю и отошла от окна, а я больше не могла терять ни секунды. Как бы там ни было, но родителей не выбирают. И я не оставлю их умирать. Не хочу, чтобы этот грех камнем висел на душе до конца моих дней. Я хотя бы попытаюсь.
Открыв дверь, я приложила руку ко рту и закашлялась. Не знаю, что стало источником возгорания, возможно, кто-то из них проснулся и все-таки снова закурил? Ведь я все убрала, вымела весь пол и проверила досконально, нет ли окурков. А может быть, проводка? Кто теперь узнает истинную причину? Я подбежала к матери, она спала и даже не чувствовала едкого смога. Взяла ее за руки и стащила с дивана, силясь оттащить к нашей комнате и вытолкнуть ее через окно, как и Машу. Но мать даже не проснулась, лишь бессвязно что-то пробормотала и выдернула одну руку. Я изо всех сил пыталась ее тянуть, через выход было бы значительное быстрее, но прихожую уже охватило огнем, ещё минута или две, и он доберется до нас. Мне было жарко, кислорода почти не было, и я ощущала, как жгло и выдирало легкие. Мать была тяжелой, и я понимала, что за отцом попросту не успею вернуться. Не уверена даже, что мне хватит сил дотащить до нашей комнатки мать.
Я кричала, пыталась ее звать, но она находилась под ударной дозой спиртного и даже не слышала, как я ее зову. Кое-как я все-таки дотащила мать до нашей с Машей спальни. Перед глазами все кружилось, а вместо вдохов уже выходили сдавленные хрипы, похожие на лай старой собаки. Я бросила мать и схватилась за грудь, понимая, что, если сейчас не вдохну хоть каплю спасительного кислорода, то задохнусь от ядовитого угара. Наверное, я осела на пол, языки пламени кружили в диком танце у меня перед глазами, обжигали руки и щеки, кусали, выдирали целые куски кожи, отступали на какое-то время и снова возвращались к пытке. Не знаю, сколько длились эти бесконечные минуты, но я все же нашла в себе силы добраться до окна. Я оставила мать в дверях и поползла к источнику жизни, там, где был кислород и спасительный глоток свежего воздуха. Но силы покинули меня.
Я упала на пол, обернулась в сторону матери, и яркий красный всполох мелькнул перед глазами, я схватилась за горло, чувствуя, как что-то с силой вонзилось прямо мне в кадык, а затем все померкло перед глазами.
С момента смерти Наташи и Аси я страдал расстройством сна. Запросто мог проваляться в кровати до утра, не сомкнув глаз, в своей, уже теперь холостяцкой квартире. Новой квартире с прошлой жизнью и насквозь изрешеченным сердцем. А в Рыбачий выбрался в надежде отдохнуть и сменить обстановку, может быть, смогу спать крепко эти дни. Как-никак кругом свежий воздух и абсолютная тишина. И никакого намека на шумную и суетную столицу, даже ни одного знакомого человека нет рядом, чтобы потревожить мое единение с самим собой. Сквозь сон я услышал глухие удары в окно. Долго не мог уснуть, а потом провалился в дремоту и вдруг такие галлюцинации. Наверное, с непривычки. Сначала показалось, что мне все это снится, но стук продолжался. Тонкий писклявый голосок добирался до сонного сознания, как сквозь толщу воды. Открыв глаза, я понял, что не показалось и не приснилось – кто-то действительно стучал и звал меня. Взглянул на часы – половина третьего ночи. И я не знал ни одного человека, которому бы я понадобился в такой поздний час в незнакомых местах. Не успел ни с кем познакомиться ещё… кроме девочек. Маша!
Спрыгнув с кровати, я бегом подбежал к двери, открыл ее и увидел завернутый в одеяло маленький комок. В груди все потяжелело, и я расширившимися от непонимания зрачками смотрел на встревоженную девочку.
– Что случилось? – я подхватил ее на руки.
Девочка плакала и постоянно повторяла имя сестры. Я в чем был, в штанах и белой майке алкоголичке, босой, вместе с ней на руках побежал в сторону их дома. Аня говорила, что они живут в соседях. Буквально через пару домов.
– Аня, там Аня, – девочка плакала, и ее маленькие плечи сотрясала дрожь, глаза были наполнены ужасом и слезами. – Аня!
Сразу понял, что случилось что-то ужасное, увидев этого потрясенного ребенка на пороге своего дома. Девочка уже плакала без остановки и не могла произнести внятно ни слова, чтобы я мог разобрать, заикалась и судорожно глотала воздух. А когда выбежал из двора, понял, что случился пожар, и, вероятнее всего, горел их дом. Жители посёлка уже оживленно толпились на улице, женщины причитали в голос.
– Маша, Аня осталась в доме? – спросил я, и без слов понимая, что так оно и есть. Не пришла бы она тогда звать меня на помощь. И как только догадался ребёнок в такой стрессовой ситуации и сообразил бежать ко мне. И почему ко мне? А может быть, им просто некому было больше помочь?!
– Да, – девочка дрожала и плакала без остановки. – Спасите ее дядя Игорь, – закричала она. – Она там, – начала выворачиваться из рук, я спустил её на землю, а она схватила меня своей маленькой ладошкой и сжала так сильно, что я даже не ожидал от неё такого напора, и потащила через дорогу на задний двор к дому. – Так быстрее, – всхлипывала она.
А возле полыхающего дома уже суматоха, я слышал, как кто-то вызвал скорую и пожарных. Люди толпились у дома Морозовых – что Морозовых я понял из разговоров и обрывков фраз, и, приоткрыв рты, смотрели на красные всполохи огня. Но даже никто и попытки не предпринимал, чтобы потушить огонь или попытаться кого-то из этого огня вытащить. Хотя о чём я. Мужчин в посёлке почти не было. Да и кто отважится лезть в огонь и заглядывать в глаза смерти?
– Стой тут и не смей приближаться к дому, слышишь? – слегка встряхнул девочку и, заметив ее слабый кивок, побежал к дому.
Уж чего-чего, а смерти точно не боялся. Но я был вовсе не уверен, что у меня получится спасти девушку. Потому как, приблизившись, понял, что люди просто-напросто стояли и смотрели на огонь, потому что в дом было уже не пробраться. Все
