Сидни отшатнулся, на лице его проступила бледность.
— Мой сын?
— Да, я пыталась…
Но договорить ей не пришлось, ибо Сидни повернулся и рывком, почти насильно заставил себя войти в палату. Сердце Шерил неистово колотилось, она вошла следом за ним — мать, готовая сражаться смертным боем, лишь бы ее дитя не пострадало. Но то, что она увидела, заставило ее замереть на месте. Сидни сразу же узнал в малыше своего сына, узнал, не задав ни единого вопроса, и теперь находился в крайней степени потрясения.
— Сидни, — тихо позвала Шерил, пытаясь вывести его из ступора.
Еще бы, ведь несколько минут назад ему и в голову не пришло бы, что у него есть сын… И вдруг такое! О собственных чувствах Шерил и думать забыла.
В этот момент в палате появилась Габи, что и вывело Сидни из транса.
— Не сейчас, сестра… — хрипло пробормотал он.
— Доктор, с вами все в порядке? — встревожилась девушка.
— Все хорошо, — ответила за него Шерил, поскольку Сидни промолчал. — Чуть позже мы позовем вас. — А когда сестра исчезла, Шерил подошла к Сидни и задала тот же вопрос: — С тобой все в порядке?
Он отвел наконец взор от сына и с болью и смятением посмотрел на Шерил. Она придвинула ему стул, Сидни сел, склонился над сыном, и глаза Шерил внезапно наполнились слезами.
А Сидни, глядя на спящего ребенка, впитывал жадным взором каждую черточку этого милого детского личика, которое столь неоспоримо являло в миниатюре черты его собственного лица. От этого движения прядь волос Сидни упала, коснувшись детского лба, и только тут Шерил осознала, что даже цвет волос у отца и у сына полностью совпадает.
Сидди потянулся, открыл глаза, увидел перед собой лицо врача, и губ его тотчас коснулась лучезарная улыбка.
— Здравствуй, — сонно пролепетал он.
— Здравствуй, Сидди, — тотчас отозвался Сидни. — Твой животик опять побаливает?
Малыш кивнул, поморщившись от слишком резкого движения.
— А откуда ты знаешь?
— Я же доктор. А болит, потому что последний укол уже перестал действовать.
Тут Сидди заметил мать и торжествующе воскликнул:
— Знаешь, мам, когда мне делали укол, я даже не заплакал! Габи ведь сказала тебе? Да? — Но, несмотря на всю свою отвагу, малыш повернулся к доктору и жалобно сказал: — А теперь у меня перестало болеть, так что другой укол можно не делать.
— Хорошо, не будем делать укол, — успокоил его Сидни. — Можно снять боль и другими средствами. — Он нажал кнопку звонка и, когда появилась Габи, дал ей соответствующие распоряжения. — Но есть одна вещь, малыш, которую ты должен пообещать мне, — сказал Сидни, как только девушка вышла. — Когда у тебя опять заболит животик, ты должен честно сказать об этом. Если пообещаешь мне это, я объясню тебе, из-за чего он болит и что мы собираемся сделать, чтобы он больше не болел.
Глаза Сидди расширились, являя саму правдивость, и он торжественно поклялся не привирать. А доктор выполнил свое обещание, начав с объяснения того, какие болеутоляющие средства можно применить вместо уколов, но это сообщение не вызвало у Сидди особого энтузиазма.
— Поверь, ты даже ничего не почувствуешь, — убеждал его Сидни, — и сам увидишь, что это гораздо лучше уколов.
Простое упоминание уколов подействовало на Сидди гораздо убедительнее.
— И потом я совсем-совсем поправлюсь? — спросил ребенок с невинным оптимизмом, пронзившим сердце Шерил жалостью.
Сидни покачал головой и чистосердечно признался:
— Не сразу, малыш. — И мягким, почти гипнотическим голосом начал рассказывать, что такое грыжа и чем она опасна.
Чем больше деталей он приводил, тем тревожнее Шерил посматривала на сына. Не слишком ли подробно рассказывает Сидни о болезни?
Тем временем вернулась Габи, провела все необходимые процедуры, и Сидди, приободрившись, воскликнул:
— Вот видишь, мама, это совсем не больно!
Ребенок взял Шерил за руку и цепко удерживал, будто опасаясь, что мать вот-вот уйдет.
Когда Сидни перешел к описанию предстоящей операции, Шерил попыталась протестовать.
— Все хорошо, мама, — сонно пробормотал Сидди, еще крепче вцепившись в ее руку. — Вот Дику вырезали аппендикс, так он потом хранил его в баночке.
— Ты и твой друг Дик храбрые мальчуганы, — похвалил Сидни. — А теперь мы оставим тебя, чтобы ты немного поспал.
— А вы с мамой будете здесь, когда я проснусь?
— Конечно, малыш, мы будем здесь, не беспокойся.
Сидни чуть заметно дрожащими руками коснулся папки, лежавшей на постели малыша, и сказал Габи:
— Историю болезни я просмотрю позже, пожалуйста, отнесите ее в мой кабинет.
Еще какое-то время он сидел и смотрел на личико малыша, пока не убедился, что сын действительно спит, и лишь после этого встал.
— Пойдем, Шерил, нам надо поговорить.
Он взял ее под руку и вывел из палаты, а потом и из здания больницы — и все это молча. Не выпуская ее локтя, Сидни перевел Шерил через дорогу, свернул в узкий переулок, и вскоре они подошли к небольшому бару, который в отличие от кафетериев и баров главной улицы оказался почти безлюдным.
Сидни заказал кофе, несколько бутербродов и прошел с Шерил в небольшой альков у окна, где стоял всего один столик. Когда он наконец заговорил, голос его от волнения охрип.
— Почему, Шерил? Как ты могла поступить со мной подобным образом? Как ты могла на столько лет оставить меня в неведении?
Глаза Шерил, когда она взглянула на Сидни, светились ледяным блеском. Неужели он так ничего и не понял? — удивилась она.
— Ты спрашиваешь, как я могла? Когда ты узнал, что у меня пятилетний сын, тебе и в голову не пришло, что он может быть твоим. Мне кажется, ты был бы рад узнать, что его отец Мартин Картрайт. Разве ты мог допустить мысль…
— Я был бы рад, говоришь?! — гневно прервал он ее. — Черт возьми, Шерил, да откуда мне было знать?! У мальчика в палате сидела бабушка… Даже узнав его возраст, разве я мог подумать?.. Я ведь знал, что ты сирота, а поэтому бабушкой нашего ребенка могла быть только моя мать, но ее тоже давно нет в живых.
— Но потом, когда ты встретился с Леонорой, — раздраженно прервала его Шерил, — мог и догадаться, что она не родная его бабушка.
— Ради бога, Шерил! До моей встречи с Леонорой у тебя была масса возможностей сказать мне правду, но ты по каким-то причинам этого не сделала. — Он хмуро посмотрел на нее. — Кто же знал? И вообще это не такого рода дело, чтобы заставлять человека гадать! — На его лице появилось ошеломленное выражение. — Ты что, действительно ждала, что я сам обо всем догадаюсь?
Шерил сильно нервничала и никак не могла успокоиться, хотя видела, что Сидни узнал и признал сына.
— Нет! Я все время хотела сказать! Если бы вчера вечером тебя не вызвали в больницу, я бы все сказала. — Она вдруг поникла. — Ох, если бы ты знал… Мне совсем не просто было решиться на такой разговор, ведь я понятия не имела, как ты на это отреагируешь.
— Ты боялась, что я негативно отнесусь к тому, что у меня есть сын? — потрясенно спросил он.
— А хотя бы и так. Ведь ко мне-то ты наверняка относишься, как ты выражаешься, негативно, — сердито отозвалась Шерил. — Так откуда мне было знать, что и к моему сыну ты не отнесешься так же?
— Да ведь он и мой сын тоже, черт побери! — вскипел Сидни.
— Знаешь, я даже удивилась, что ты сразу поверил мне. Не заговорил о тестах на кровь или еще о чем-то в этом роде, а сразу поверил мне на слово!
— Что же могло заставить тебя солгать в таком деле? — хрипло спросил он, встряхнув головой. — Ох, Шерил, знала бы ты, что я перечувствовал! Вдруг обнаружить, что все эти годы существовала новая жизнь, часть меня, а я даже не подозревал этого!
Шерил по-настоящему разозлилась.
— Так расскажи мне об этом, расскажи! Я хочу знать, что именно ты перечувствовал, — безжалостно бросила она. — Любовь? Но ты совсем не знаешь моего сына. Может быть, раскаяние? Но в чем тебе раскаиваться? Все, что со мной случилось, настолько банально… Мужчина получает удовольствие, а на долю женщины выпадает все остальное. — Шерил посмотрела на свои руки и увидела, что они дрожат. Сжав их в кулаки, она насмешливо продолжила: — Или тебя беспокоит тот факт, что в венах моего сына течет кровь Спенсеров? Что в нем — их бесценные гены? Это заставляет тебя беспокоиться, Сидни? Или что-то еще?
