– Не лги, – резко сказал он. – Бедная сиротка Джойс! Воображаю, как ты представила все это социальным работникам. Я даже слышу твой трогательный плаксивый голосок, которым ты разговаривала с ними. – Он смотрел на нее с презрением и неприязнью. – Только эта «сиротка» совсем не бедная, и ты прекрасно знаешь об этом. На сегодняшний вечер она очень богата. Ты, должно быть, уже весело потирала руки оттого, что с проклятыми Рейнерами не могли – связаться, чтобы сообщить им о случившемся. Радовалась, что они не могут приехать сюда вовремя и помешать тебе предъявить свои права на богатую наследницу.
– Ты опять все передергиваешь! – возмутилась Джоан. – Как ты смеешь обвинять меня в том, что я хочу нажиться на смерти своей сестры и использовать свою крошечную племянницу в корыстных интересах?! Думай, прежде чем говорить такое! Мне это совершенно не нужно.
– Не нужно? А я тебе сейчас объясню, зачем тебе нужна Джойс, – с холодным безразличием произнес Андерс. – Этот ребенок получил в наследство состояние своего отца, и ты как опекун сможешь распоряжаться ее деньгами. Тебе противна жизнь, которой ты живешь, и ты пойдешь на все, лишь бы иметь возможность изменить ее.
– Мне противна не моя жизнь, а ты, Андерс, и мне противно слушать тебя. – Джоан попыталась освободиться от него, но он крепко держал ее за плечо. – Оставь меня в покое, я иду к своей племяннице.
– Никуда ты не пойдешь, – процедил он сквозь зубы. Лицо у него побелело от злости, губы вытянулись в тонкую линию. – Мы вместе сейчас отправимся в отель и там поговорим.
В машине стояла гробовая тишина, когда они совершали короткий путь до гостиницы. Слышалось лишь мягкое урчание двигателя дорогого автомобиля.
Джоан несколько раз порывалась опровергнуть надуманные обвинения Андерса, но, увидев краем глаза его крепко сжатые челюсти и пальцы, вцепившиеся в руль, она решила повременить.
Они должны обсудить проблему в спокойной обстановке, подойти к ее решению разумно; Судьбу Джойс нельзя решать сгоряча, ведь на карту поставлена вся ее будущая жизнь. Да и больница не то место, где улаживаются такие серьезные вопросы. Машина, какой бы роскошной она ни была, тоже неподходящее место для у выяснения отношений. Именно поэтому Джоан согласилась поехать с Андерсом в отель. Она послушно следовала за ним по длинным больничным коридорам, которыми он вел ее к выходу. И сейчас, сидя в машине, держала язык за зубами, хотя ей хотелось высказать все, что она о нем думает.
Они подъехали к отелю. Швейцар приветствовал Андерса так, словно с трудом дождался его приезда. Он нетерпеливо махнул рукой сотрудникам за стойкой регистрации, чтобы те быстро принялись за дело.
– Мистер Рейнер, какая приятная неожиданность! Я как раз только что говорил, что мы давно вас не видели.
Андерс практически никак не отреагировал на радушный прием, и Джоан, несмотря на ее заторможенное от усталости состояние, испытала даже неловкость оттого, что он холодно обошелся с персоналом гостиницы.
– Я бы хотел пройти сразу в свой номер, – бросил Андерс.
– Ваш багаж уже отправили наверх, мистер Рейнер, а горничная меняет постельное белье. Через минуту все будет готово.
– У меня нет этой минуты, – заявил Андерс, повысив голос. – Мисс Лоренс и я очень устали, и я иду в свой номер.
Он жестом велел покрасневшей от стыда Джоан следовать за ним. Войдя в кабину лифта, Андерс раздраженно нажал пальцем на кнопку, и двери лифта захлопнулись.
– Считаешь, что ты лучше других? – не вы держав, ехидно заметила она.
К ее удивлению, Андерс проглотил колкость. Не нашелся, видимо, что ответить, подумала Джоан не без злорадства. Двери лифта бесшумно открылись – перед Джоан лежал просторный холл пентхауса. Джоан наблюдала, как Андерс повелительным кивком головы приказал горничным выметаться из номера, при этом недовольно фыркнув. Подойдя к бару, он плеснул себе виски в стакан, ничего не предложив Джоан. Она укоризненно покачала головой.
– Ты не счел нужным заказать номер заранее, но, тем не менее, хочешь, чтобы все было готово к твоему внезапному появлению, а персонал гостиницы при этом прыгал от радости, что ты удостоил их своим приездом.
– А что я должен делать, по-твоему? – Андерс выпил виски одним махом, с шумом опустил стакан на серебряный поднос и только тогда посмотрел на нее. – Скажи, как, ты считаешь, я должен был вести себя там, внизу?
– Вести себя прилично для начала, – резко ответила Джоан. И, хотя эта перепалка была совершенно пустой и далекой от того, что произошло несколько часов назад, Джоан не остановилась. Возможно, ей было легче разрядиться таким способом, чем думать о том, зачем она пришла сюда. – Швейцар был крайне вежлив с тобой, а ты…
– Ему платят за то, чтобы он был вежливым, – перебил ее Андерс. – Платят за то, что бы он не забывал мое имя, помнил, что мы с братом приходим обедать в ресторан, когда мне позволяет время, помнил, что иногда я ночую здесь, чтобы не ехать домой.
– Может, он и получает за все это деньги, но почему не проявить элементарную вежливость, когда тебя так тепло приветствуют?
– Мой брат погиб сегодня! – рявкнул Андерс.
– Как и моя сестра. Но для меня гибель Нэнси не является поводом для унижения людей. Я не обращалась с медсестрами и с врачами в больнице так, словно они ничтожества и не достойны даже моего мизинца.
– Если бы я не перебил швейцара, он бы спросил меня о Брэндоне, поинтересовался, как он поживает и скоро ли снова появится у них. Ты хотела, чтобы я сказал ему, что мой брат уже никогда не приедет сюда? Хотела, чтобы я сообщил всему миру, что он погиб, когда они и так все узнают через час-другой из новостей?
Андерс посмотрел на растерянное лицо Джоан и покачал головой. Он включил телевизор. Передавали последние новости. Он услышал за спиной всхлип, когда на экране появился искореженный кузов знакомого автомобиля. На фоне этого кадра в верхнем левом углу возникла фотография Брэндона и Нэнси. Диктор за кадром излагал подробности аварии. Этого Джоан уже не могла вынести. Она закрыла ладонями уши и крепко зажмурилась, чтобы не видеть того, что показывали на экране.
– Я просила врачей ничего не сообщать прессе до тех пор, пока мы не уедем отсюда, – с трудом проговорила она.
– Речь идет о погибшем члене семьи Рейнер, – сказал Андерс, удивляясь, очевидно, ее недогадливости.
– О двух членах семьи Рейнер, – поправила его Джоан. – Моя сестра тоже была Рейнер.
– Твоя сестра была вообще никто, – презрительно бросил Андерс. – Но я согласен, формально погибли два члена нашей семьи, и это является новостью. Я не сомневаюсь; что бедный швейцар, о котором ты так беспокоилась, уже звонит журналистам, чтобы сообщить, что я нахожусь здесь. – Он пожал плечами. – Но мне, честно говоря, глубоко безразлично, что он делает.
