— Это! — возмущался Жанлен. — Какое «это»?
Ты в своем уме? Я тебя отправлю в больницу.
Жак хихикал в одеяло, но, стоило брату посмотреть в его сторону, принимал смиренный и даже испуганный вид. Экзекуция длилась не менее двух часов. За это время Жанлен «запоил», «замазал», «закапал» своего пациента до полусмерти. От количества употребленных лекарств у него голова пошла кругом, стало тошнить. Хорошо лечение! Естественно, организм не выдержал такого издевательства, и довольно скоро все лишнее полезло назад. Тут уж Жанлен окончательно убедился в том, что его брат беспомощное дитя, и многозначительно заключил:
— Вот! Вот! Интоксикация организма.
— Не интоксикация, а отравление, — съязвил Жак.
Лучше бы он этого не делал! Новые диагнозы посыпались градом вперемешку с вопросами.
Что ел? Сколько? Где? А вывод поверг бы в уныние даже самых стойких бойцов: промывание желудка. Тут уж Жак взвыл. Нет. Хватит. Любое издевательство должно иметь разумные границы. Дело бы кончилось скандалом, но тут на помощь пришло воображение. Оно подсказало самый безболезненный и, главное, безобидный для обоих выход из положения. Жак закрыл глаза и притворился спящим. Разумеется, Жанлен, вернувшись с кружкой воды из кухни, не стал будить больного. Сон лучшее лекарство. Жак ликовал: спасен! Нет, мужчины, которые еще не осознали своих чувств, опасны. Их нельзя подпускать на пушечный выстрел к нормальным людям.
К счастью, Жанлен так измотался и перенервничал, что сам вырубился почти сразу. Уснул в кресле у кровати «больного». Жак устроил его поудобнее: накрыл, подложил под голову подушку. А потом позвонил одному из своих друзей-полицейских. Тот обещал помочь в поисках, если будет хорошая фотография.
Тем день и закончился. Зато утро началось бурной сценой. Жак надеялся, что на свежую голову Жак одумается, и непредусмотрительно поднялся раньше него. Жанлен пришел в ярость.
Увидев постель пустой, он сначала решил, что пациенту снова стало плохо, но потом застал его в кухне за приготовлением завтрака. Нет, ну где мозги у этого человека? Вчера еле ползал, а сегодня, чуть полегчало, опять на ногах.
— Иди ложись! — заорал Жанлен, сопроводив свое наставление увесистой оплеухой. — Кто тебе позволил вставать! Дурень! Растянешься на полу, еще голову разобьешь.
Жак нехотя поплелся к кровати. Скажите, пожалуйста, еще и недоволен! Жанлен быстро дожарил на сковороде ветчину и принес брату завтрак в кровать. Ели молча. Жак не поднимал глаз от тарелки. Худой, бледный, в чем только душа держится!
Жанлен терялся. Он не был силен в медицине, а брату за ночь стало хуже.
— Я вызываю «скорую», — заявил он решительно, снимая трубку телефона.
Глаза Жака округлились.
— Какая «скорая»! Ты что? Нечего людям голову морочить! — Он вскочил с кровати и кинулся к телефону. — Отойди. Отдай.
Жанлен, не ожидавший такого сопротивления, на минуту потерялся, в результате чего трубка оказалась в руках у Жака. Борьба, однако, продолжалась недолго. Сила взяла свое.
— Не смей звонить! — вопил Жак, пытаясь дотянуться до телефона.
— Да ляжешь ты или нет?! — орал в ответ Жанлен. — Я без тебя решу.
— Как это — без меня?!
— Да ляг ты.
В итоге оба брата в изнеможении опустились на диван. Жанлен так и не позвонил, а трубка все еще была в его руках.
— Трус, — выдохнул он, вытирая пот со лба.
— От труса слышу, — отозвался Жак, едва переводя дыхание и хищнически косясь на радиотелефон.
И снова молчание.
— Давай так. — Жанлен понял, что отправить брата в больницу не удастся, и решил лечить его сам. — Будешь пить те таблетки, которые я тебе оставлю. Понял?
Жак просиял.
— Понял.
— И лежать.
— Хорошо.
— Я буду в течение дня звонить и узнавать температуру. Если станешь врать, я тебя придушу, понял?
— Понял. — Жак улыбался. Его, кажется, устроил такой вариант. Хвала небесам, в этой дурной ослиной голове зашевелились мозги.
— А на ночь я опять приеду.
— Хорошо.
Жанлен оставил таблетки, сопроводив их кучей наставлений, и поехал домой. Чертов мальчишка, только и умеет, что возражать и упрямиться!
Улицы, промытые дождем, посвежели. Амстердам снова засверкал своим великолепием.
Старые улочки, невысокие дома, кроны деревьев, выглядывающие то там, то здесь. И все же Жанлен чувствовал, что это лишь временное облегчение. Тревога внутри не утихала. Еще бы, наградил бог братцем! Хватит, пожалуй, ума выйти на улицу. Надо поскорее проверить автоответчик, позвонить на работу и предупредить о том, чтобы пересылали сообщения по факсу Жаку на квартиру. Мало ли, срочный заказ.
Такси удалось поймать сразу. Надо наконец купить себе приличный велосипед. Дешевле и удобнее. Жанлен помнил, как в первые месяцы этот специфический амстердамский вид транспорта его забавлял, казался смешным. Но потом… Короче, у него дома уже валялось два велосипеда, а вот третий нужно ремонтировать или покупать новый.
Жанлен вышел недалеко от Ньиве Керк. Сегодня вновь светило солнце. Мелькнула мысль: а не сбегать ли за фотоаппаратом? Хороший день для съемки. Но нет. Жанлен одернул себя. Брат лежит больной, а ему, видите ли, кадры нужны.
Хорош! Молодец! Человеческий эгоизм не знает пределов. Однако тут же где-то далеко другой, чужой голос сказал: он взрослый и сам о себе позаботится. Но Жанлен только усмехнулся этому доводу здравого смысла. Позаботится, как же!
Вдруг впереди, у самой церкви, мелькнула каштановая шевелюра в мелких завитках. Стремительное движение, знакомый поворот головы! Она! Это она! Из головы Жанлена мгновенно испарились все альтруистические чувства. Она!
Неожиданно захотелось последовать за ней.
Отбивающая дробь поступь каблуков уже таяла, удаляясь в расходящиеся косяком улицы. Жанлен внезапно почувствовал какую-то неизъяснимую тяжесть в груди.
Чего же ты стоишь? — спросил кто-то. Жанлен повернул голову — Ньиве Керк улыбалась стеклами огромных окон. И он вдруг понял, что сейчас делает выбор на всю жизнь. Нет, не просто надо идти или не идти за ней. А на всю жизнь.
Навсегда! Еще одно мгновение — и незнакомка растворится в оживленных дневных улицах.
Кто-то ласково шепнул на ухо: иди. И Жанлен побежал.
Ирен едва сдерживала слезы. Боже! За что? И куда теперь идти, ведь она, целый год прожив в Амстердаме, так и не стала на ноги, не обрела самостоятельность и по-прежнему зависит от Марка. Как же так получилось? Как она ошиблась в этом человеке? Пусть теперь хоть розыск объявит, ноги ее больше не будет в его доме.
