количество вылетающих оттуда рейсов.
«Что ж… видно не судьба… это было бы слишком по киношному, эдакое романтическое клише, каких в настоящей жизни никогда не бывает» подумала Мария и погрузилась в чтение конспектов и подготовку к первому экзамену, а Ивета то мерила шагами небольшой стеклянный холл, в котором они сидели в ожидании рейса, то ходила за кофе, то садилась рядом со Машей и пыталась сосредоточиться на какой-то книге.
— Эй!.. Посмотри!.. Ааа… — вдруг сказала она что-то нечленораздельное, показывая на табло расписания вылетов над их выходом к самолету.
— Что там? Для посадки еще рано, — Мария обернулась и посмотрела на надпись.
«Рига. Рейс номер такой-то. Вылет в 12.00»
— Ну и что? — в недоумении спросила она, подумав, что Ивета явно перенервничала и теперь дергается по всякому нелепому поводу.
— Нет, ты ниже посмотри!! — почти воскликнула она. — Посмотри, куда летит следующий за нами рейс!
Девушка нехотя опять обернулась и в изумлении замерла с открытым ртом. На табло более мелким шрифтом ясно светилось: «Прага. Рейс номер такой-то. Вылет в 14.10»
— Да, ладно… — едва слышно прошептала она сама себе, — как же мы раньше этого не заметили… ведь три с половиной часа уже тут сидим и не заметили…
Она не понимала, как такое могло произойти. Было ощущение, что в голове зажужжала стая пчел. «А если это не их рейс? Мало что ли рейсов в Прагу вылетает…» пронеслось у нее в голове, хотя она ясно понимала, что это тот самый рейс. От этого осознания у нее как-то тяжело и плохо засосало под ложечкой и пересохло во рту.
— Привет, — в тот же момент услышала она за спиной и осторожно обернулась, боясь, что ей это просто показалось.
Нет, не показалось. Перед ней стоял Ричард. Усталый, не выспавшийся, грустный, красивый. Ричард.
— Привет, — промямлила она в ответ.
— Ну, вот видишь, я же говорил, что мы еще встретимся, — улыбаясь, сказал он.
— Так не бывает… — только и смогла выдавить из себя девушка. Посмотрев на свою коллегу, она увидела, что Ивета, не стесняясь, обнимается с Любошем и что-то ему говорит.
«Объявляется посадка на рейс номер такой-то до Риги. Пассажиров просьба проходить к выходу номер 37. Перед посадкой необходимо предъявить свой паспорт в открытом виде и посадочный талон». Противный искаженный селектором голос вывел Машу из какого-то непонятного летаргического состояния, и она с ужасом посмотрела на Ричарда.
— Ну, вот и все. Теперь точно все… — она зажмурилась и на несколько секунд задержала дыхание, пытаясь успокоиться и не разрыдаться при всех, но слезы все-таки покатились по ее щекам.
— Мне пора идти, — не глядя на Ричарда, она встала и, сложив компьютер в сумку, легко подхватила ее и повесила на плечо.
Он стоял не в силах что-либо сказать или остановить ее. Да и как тут остановишь? Зачем? Что он может предложить ей? Попросить ее стать своей любовницей, бросить жениха ради непонятной перспективы встречаться тайком несколько раз в месяц, летая друг к другу в гости или выбивая совместные командировки?
Ричард думал о Маше всю ночь и утро, так и не сомкнув глаз после ее ухода. Он смотрел на восходящее солнце, сидя на диване в комнате, где еще явственно ощущался ее запах и звонких смех. Она представлялась ему чем-то настоящим, ради чего совершаются самые большие подвиги, из-за чего начинаются войны и отдаются жизни. Он понимал, что влюблен в нее так сильно, как еще никогда не был в своей, ой, какой разнообразной и бурной, жизни. После таких размышлений и чувств, он понял, что хочет быть с Машей так сильно, что ему ничто не помешает. Ведь что может быть проще и важнее того, чтобы два человека с такими сильными чувствами друг к другу были вместе? Они непременно решат все. Найдут нужные слова, чтобы объясниться со своими семьями. Именно с этой мыслью, счастливо улыбаясь, он сел ночью писать ей электронное письмо.
Войдя в свою почту, чтобы отослать написанный Маше текст, он увидел, что еще вечером от жены пришло сообщение и машинально его открыл, тут же осознав свою ошибку. Жена прислала ему фотографии сына после их вчерашнего вечернего купания. Довольный пузатый десятимесячный малыш сидел в пене и улыбался своей трехзубой улыбкой с ямочками на щеках. У него были такие же голубые глаза, как и у Ричарда и такой же обескураживающий открытый взгляд. «Готовимся к встречи любимого папы» гласила подпись под первой фотографией. Какое-то время Ричард смотрел на монитор, почти не дыша… а потом опустил голову на руки и до боли сжал зубы. Он никогда не сможет оставить своего сына. Не сможет. Не сможет. Это будет еще больнее, чем расставание с Машей.
Просидев в таком положении до самого момента их отъезда из отеля, он еще раз перечитал все написанное Маше и тут же удалил. Она права — нельзя за пару дней встретить свою судьбу и изменить жизнь. Можно разрушить старую, но гарантированно построить новую точно нет.
И вот сейчас, вновь увидев ее в аэропорту, он испытал и шок, и радость, и досаду, и дикую ноющую боль, как будто кто-то без наркоза искусно выкорчевывает его сердце.
— Маша, — позвал он ее и коснулся руки.
Девушка повернулась к нему и, едва дотрагиваясь, закрыла его рот своей ладонью и покачала головой.
— Не надо ничего, Рич. Я все понимаю, — вымучено улыбнулась она. — Все будет хорошо.
Мария отдала свой паспорт и посадочный талон симпатичной девушке и, не оглядываясь, вышла из здания и запрыгнула в автобус, который должен был отвезти их к самолету.
— Смотри, — тихо, глотая слезы, сказала Ивета, кивая в сторону выхода.
Маша обернулась. Их с Иветой провожали две пары глаз. Ричарда и Любоша. Они стояли, приложив ладони к стеклу, и с неописуемой грустью смотрели им в след все время, пока автобус не скрылся из вида.
Во время полета Маша не отрываясь пила вино, давилась слезами и писала письмо Ричарду, которое была настроена никогда не посылать. Так больно и тяжело, как тогда, ей еще не было, и она подумала, что идеальным выходом было бы крушение самолета, потому что сил встречаться с женихом, смотреть ему в глаза, улыбаться и прекратить наконец плакать, у нее не было…
К тому времени, когда самолет приземлился, Маша более или менее взяла себя в руки и, попрощавшись с Иветой, стояла на улице в ожидании своего жениха и папы, которые немного опаздывали.
Однако, когда машина подъехала и
