Самойлова разозлилась. Потёрла переносицу и зло ответила:
— Няня!
— А, понятно, — расслабленно протянула девушка. — Ну, вы ему передайте, как придёт, чтобы мне перезвонил. Если ему эти бумажки нужны. Передадите?
— Передам… — ответила Таня. Что ей оставалось? — Если скажете, как вас зовут. А то вдруг он не поймёт… у кого свои бумажки позабыл.
Это было откровенное хамство, Татьяна понимала, но удержаться не смогла. Но девушка на другом конце провода этого, судя по всему, не заметила, и легко отозвалась:
— Поймёт. Скажите, что Эля звонила.
Эля. Вот так вот.
Эля!
Это как же её зовут, интересно? Элеонора? Эльвира?
Куда уж ей, с её простецким именем с Эльвирами тягаться?..
Конечно, она никогда ему не скажет ничего, не наберётся смелости сообщить о звонке его любовницы. Умрёт со стыда! Поэтому подумала да написала на листке бумаги имя девушки и время звонка, и приляпала записку на холодильник. А сверху прижала листок большим магнитом в виде гамбургера.
Настроение испортилось. Губы затряслись, руки перестали слушаться… А потом вдруг остановилась и прислушалась к себе. Это сколько же лет она не чувствовала подобного? Такой беспомощности, такой грусти и злости одновременно?
Кажется, это называется ревностью.
Кажется? Да она это знает прекрасно! Как же она его ревновала когда-то! Даже когда права на это не имела. И до сих пор помнит, как он Катю целовал, а она рот себе ладонью зажимала, чтобы не закричать, прячась за дверью.
И вот опять…
Остановилась и приложила к горящим щекам холодные ладони.
— Таня, ты чего?
Обернулась и посмотрела на мальчика. Улыбнулась через силу.
— Ничего, мне жарко. Тём, ты кушать хочешь? Иди руки мой, сейчас папа придет, и ужинать будете.
— Опять руки мыть? — возмутился ребёнок. — Зачем?
— Как зачем? Чтобы руки чистыми были.
— Они и так чистые. Вот, смотри, — и показал ей свои ладони.
Таня хотела привести ещё пару веских доводов, развить тему необходимой гигиены, но тут в прихожей хлопнула дверь, и раздался голос Романа:
— Я дома! Тёмка!
Таня видела, каким восторженным мгновенно стал взгляд Артёма, а потом он развернулся на пятках и выбежал из кухни.
— Папа!
У неё же внутри всё замерло. Слышала в прихожей возню, голоса, но слов было не разобрать. Стояла у плиты, прижав к груди кухонное полотенце и, затаив дыхание, ждала появления Баринова на кухне.
Опустить руки и отвернуться к плите успела уже в последний момент. Роман вошел, и она повернулась к нему уже с лёгкой, ничего не значащей улыбкой, которая далась ей с превеликим трудом. Увидела счастливую мордашку Артёма, который висел на плече отца, и улыбнулась уже более искренне.
Рома остановился и посмотрел на неё в упор.
— Привет. Как день прошёл?
Татьяна кивнула.
— Хорошо.
Он, кажется, не поверил.
— Хорошо? — повернул голову и посмотрел на сына. — Извёл, да? Хулиганил?
— Нет! — воскликнул Артём и отчаянно замотал головой. — Таня, скажи, что я хорошо себя вёл!
Она с готовностью кивнула.
— Хорошо. И уроки все выучил.
— Да ты что? — Роман осторожно поставил сына на пол, а сам сел на стул.
— Да! — мальчик протянул ему руки ладонями вверх. — Папа, я сегодня руки два раза мыл!
Роман сдержал усмешку и серьёзно кивнул.
— Ну и хорошо, молодец.
— Ведь больше не надо? Таня говорит — надо!
— Если Таня говорит, значит, иди и мой.
Самойлова обернулась через плечо и недоверчиво посмотрела. Это он сейчас серьёзно сказал? Но Баринов на неё не смотрел, разговаривал с сыном.
— Я заболею! Бабушка говорит, что нельзя долго плескаться в воде!
— А ты не плескайся, ты руки помой и всё.
Артём задумался, а потом надулся.
— Папа!
— Тёмыч, прекрати ерундой заниматься. Руки мыть и за стол! Он ещё не ел? — подождал ответа, а потом нетерпеливо окликнул: — Таня!
Самойлова вздрогнула и обернулась.
— Что?
— Он ел?
Покачала головой.
— Нет. Тебя ждёт.
Выключила газ и быстро расставила тарелки. Чувствовала испытывающий взгляд Романа и от этого ещё больше торопилась, чтобы побыстрее прекратить эту пытку.
— Таня, посмотри!
Она обернулась и посмотрела на мокрые ладони Артёма. Кивнула и улыбнулась.
— Молодец. Не мешало бы их ещё вытереть, но это уже мелочи. Садись за стол, папа тебя покормит.
Роман взглянул удивлённо.
— А ты на ужин не останешься?
Она решительно покачала головой.
Ни за что не останется! Этого она точно не выдержит. Кажется, что всё-таки переоценила свои возможности.
— Ну, Таня! — Артём просительно посмотрел на неё, а она погладила его по голове.
— Тёмочка, я не могу, правда. Мне надо навестить родителей, они ждут. А я завтра утром приеду, не расстраивайся.
Ромка внимательно следил за ней и сыном, но ребёнок сегодня истерику устраивать не стал, Таню выслушал, а потом строго переспросил:
— Утром приедешь?
— Как твой папа скажет… Во сколько приехать завтра?
Он пожал плечами.
— Я завтра до одиннадцати дома.
Татьяна кивнула.
— Ну вот… — поцеловала Артёма и уже направилась к двери, как вспомнила: — Ах да, тебе звонили, Ром. Я всё записала. Вот… — и ткнула пальцем в холодильник.
Баринов кивнул, продолжая сверлить её взглядом.
— Спасибо.
Таня натянуто улыбнулась и помахала Артёму рукой.
Роман нагнал её в прихожей.
— Подожди. Таня.
Она остановилась, но к нему не повернулась. Стояла перед большим зеркалом и застёгивала пуговицы на пальто, разглядывая своё отражение.
— Ты можешь завтра не приходить.
Её рука замерла, и Самойлова всё же подняла на него глаза.
— Что?
— Если не хочешь, ты можешь завтра не приходить, я что-нибудь придумаю.
— Не говори ерунды! — испугалась своего тона и попыталась исправиться. — То есть… С чего ты взял, что я не хочу? Я хочу… Я же тебе обещала, что побуду с Артёмом пока это необходимо.
— Мне показалось, что ты расстроена.
— Нет. Просто маме звонила, — соврала она, пряча глаза, — она меня ждёт. Я тороплюсь.
Роман кивнул, разглядывая её исподтишка.
— Да, конечно. Ты такси вызвала?
— Рома, прекрати обо мне беспокоиться! Я взрослая девочка и сама о себе позабочусь! — взялась за ручку двери и дёрнула. Потом ещё раз.
— Там закрыто.
— Я поняла, — пробормотала она и попыталась открыть замок, но он никак не поддавался. — Чёрт! — руки тряслись от волнения, ладони вспотели, и пальцы перестали слушаться.
Баринов с минуту наблюдал за её мытарствами, а потом уверенно оттеснил Таню от двери.
— Дай я.
Она вжалась в угол и только глубоко вздохнула, когда Баринов оказался настолько рядом с ней. Почувствовала его запах и на секунду прикрыла глаза, собираясь упасть в обморок. Мало ей волнений сегодняшних…
Роман открыл замки, и мгновение помедлил, прежде чем податься назад. Покосился на Татьяну, заметил её перепуганный взгляд и едва заметно поморщился. Сделал шаг назад и распахнул дверь.
— Прошу.
Таня поспешно кивнула и выскочила на лестничную клетку. Вздохнула с облегчением и обернулась на Романа, посмотрев на него уже спокойнее.
— До свидания, Ром.
— До свидания, — повторил он, разглядывая её с непонятной тоской.
— До свидания, — машинально повторила она вслед за ним и почувствовала себя безумно глупо, а Роман, уловив её состояние, усмехнулся.
— До свидания.
Татьяна покраснела и, позабыв про наличие лифта, поспешила вниз по лестнице, быстро стуча каблуками по ступенькам. И сердце колотилось в такт. Когда она спустилась на пару этажей, только тогда наверху хлопнула дверь.
На работу Таня теперь приезжала рано, чтобы за несколько часов успеть сделать максимально возможное количество дел. Просматривала документы, а потом складывала их аккуратной стопочкой на краю стола, чтобы все сразу могли оценить её труды. Чтобы видно было, что она всё-таки работает, и никуда не пропала.
— Таня, сколько ещё это будет продолжаться?
Стержаков перехватил её в коридоре, когда она уже собиралась уходить. Самойлова застыла, а потом обернулась и виновато посмотрела на него.
— Борь, мне идти надо. Я всё сделала, на столе лежат документы.
— Да видел я документы! Тань, ты долго будешь бегать? Ерундой занимаешься какой-то! У нас контракт, у нас французы вот-вот приедут, а ты?
Самойлова глубоко вздохнула, набираясь смелости, и сказала:
— А мне нужен отпуск.
— Что тебе нужно? — не понял он.
— Отпуск, — повторила она и решительно напомнила: — У меня отпуска не было полтора года, разве я не имею права на отпуск?
Борис маетно посмотрел на неё.
— Танюш, ты с ума сошла? Сейчас?
