Словно зверь затаился рядом, спрятав до поры до времени свои острые когти. Он был высокомерным и властным и до крайности уверенным в своей силе. С тех пор как произошел тот инцидент в гостиной, Элизабет никак не могла забыть ощущения его губ на своих губах. Это сводило ее с ума. Она хотела держаться отстраненно, притвориться, что он для нее не существует, но Филипп де Сернэ был не тот человек, которого можно игнорировать.
Слава Богу, он имел собственный дом. Она уцепилась за эту мысль, словно за ремень безопасности. Можно надеяться, что после мучительного путешествия ей не придется быть опять в его компании.
То, как с ней обошелся Джон, взяв ее молодость и невинность, а потом, получив все, что хотел, выбросил как старую перчатку, причинило ей такое страдание, что потребовались месяцы, чтобы вернуть прежнее уважение к самой себе. И вот мужчина готов вновь вторгнуться в ее жизнь. Мужчина, в котором все пугало, даже его странная проницательность.
— Путь до замка еще не близок. Не могли бы вы попробовать немного расслабиться? — Его голос прозвучал ровно и спокойно. Он быстро взглянул на нее, и хотя она не повернула головы, но все же почувствовала, каким обжигающим был взгляд.
— Не будьте смешным…
Он прервал ее поднятием руки.
— Похоже, что мы не ладим, не так ли? — сказал он спокойно. — Прискорбно, но я уверен, что мы еще сможем это исправить. Ситуация, в которой все мы оказались, весьма деликатна, и я не хочу дальнейших осложнений. Моя мать достаточно настрадалась…
— А как же Джулия? — Элизабет была слишком обозлена, чтобы чувствовать иные эмоции, кроме гнева. — Она потеряла мужа…
— А моя мать потеряла сына, — заметил он мрачно.
— И чья тут вина? — Едва вымолвив, Элизабет ужаснулась жестокости сказанных ею слов, но слишком поздно. Смуглое лицо превратилось в подобие гранита, а голос стал ледяным.
— Ее страдания равны ее проступку; в этом я могу вас заверить. Если вы хотите подтверждения, то получите его, когда увидите лицо моей матери.
— Я не хочу этого. — В ее ответе прозвучала горечь. Ей хватило бы и собственных страданий на всю оставшуюся жизнь, и она не пожелает подобных эмоций ни одной живой душе.
— Не хотите? — Филипп выждал немного, но она не отвечала. — Тогда возможен компромисс. Мы оба сделаем все необходимое, чтобы быть корректными друг к другу, и позволим остальным разбираться с их собственными проблемами.
Он пытался разрядить обстановку, и Элизабет была благодарна ему за это.
— Да… — с трудом прошептала она, пытаясь удержаться от слез, которые подступали к горлу.
— Тогда другое дело. — Его зубы блеснули в улыбке, но она почти сразу же погасла, когда он увидел ее неподвижный взгляд. — Элизабет? — Филипп коснулся ее руки, на мгновение сняв свою руку с руля. — С вами все в порядке?
— Все хорошо. — Контроль, контроль… Что с ней в самом деле? Она наладила свою жизнь так, как хотела, — все шло прекрасно до того момента, как погиб Патрик. Тогда начались переживания из-за Джулии, и меня охватила глубокая печаль, оттого что жизнь ее молодого мужа столь трагически оборвалась. Достаточно, чтобы привести в отчаяние любого.
В машине вновь воцарилось молчание, что вполне устраивало Элизабет.
Они остановились в маленькой сельской гостинице с уютным ресторанчиком и усаженным цветами двориком, где бил фонтан и стояли столики для посетителей. Взяв напитки и еду, они посидели там немного, вдыхая ароматный вечерний воздух.
Филипп развлекал обеих женщин с легкой галантностью и ленивым юмором — еще одна опасная сторона его привлекательности, думала Элизабет. Потом проводил их назад к машине, слегка придерживая при этом Элизабет за талию, и как бы легок ни был контакт, она испытала невыразимое облегчение, когда он убрал руку.
— А теперь мы едем в наш замок. Дом моих родителей очень красив, как вы сами увидите, — настоящая сказка. Он построен в пятнадцатом веке. Мне очень повезло родиться в таком месте.
— Патрик любил свой дом, — тихо молвила Джулия. — Но после… всего, что случилось, ему было трудно говорить о Франции.
— Это понятно. — Филипп повернулся и одарил ее короткой улыбкой, перед тем как осторожно вывести машину с маленькой автостоянки. — Надеюсь, вы полюбите его так же сильно, как любил он.
Можно не сомневаться, что полюбит, подумала Элизабет. Благодаря этому убедить Джулию остаться во Франции до появления ребенка будет намного легче. Ночное небо стало похожим на черный бархат, когда они достигли наконец долины Роны. Однако нагретый за день воздух был еще теплым и влажным, и в нем не чувствовалось той прохлады, которая с приходом ночи так ощутима в Англии. Филипп свернул с автомагистрали, по которой они до сих пор ехали, на длинную подъездную аллею, обсаженную с обеих сторон большими дубами. Вскоре Элизабет увидела впереди шпили и башенки большого замка, но покров темноты мешал разглядеть подробности, так как спящий ландшафт есвещался лишь тонким серпиком луны.
Они приблизились к высокой каменной стене с огромными железными воротами, уже открытыми и готовыми пропустить автомобиль. Как только они въехали за ограду, множество огней зажглись внезапно по обеим сторонам аллеи и стало светло как днем.
— Наш замок, — объявил Филипп, указывая на величественное сооружение из темного камня. Шпили и башенки, арки и тонкое кружево балконов, сами гордые очертания старинного сооружения, высвеченные на фоне черного ночного неба, производили потрясающее впечатление.
— Какая красота, — ахнула сидящая позади Джулия.
— Эта красота прожорлива, — улыбнулся Филипп. — Стоит целого состояния содержать его в порядке, но замок является семейной собственностью в течение многих поколений. Мой отец родился в одной из комнат третьего этажа.
Он остановил машину. Они вышли на широкую аллею и направились к дому. Повернувшись к Элизабет, Филипп спросил, махнув рукой в сторону замка:
— Одобряете?
— Кто бы мог не одобрить такое, — сказала она осторожно. — Я удивлена, что вы решились переехать отсюда. Как давно у вас собственный дом?
— Восемь лет. — Он хотел сказать что-то еще, но тут открылись резные дубовые двери, и маленькая, стройная, изысканно одетая женщина появилась в освещенном дверном проеме в сопровождении еще нескольких человек.
— Моя мать, — сказал Филипп. — Пьер и его семья живут в одном из крыльев дома, поэтому я предполагаю, что сегодня вечером все будут в сборе. Мама, это Джулия и Элизабет. — Он взял Джулию за руку и поставил чуть впереди сестры, при этом слегка обняв за талию, чтобы помочь ей преодолеть смущение. — Джулия, это твоя свекровь.
