Кинг лег на спину и, закрыв глаза и дрожа всем телом, отдавался во власть ее мягких, изучающих рук.
Тиффани прижалась щекой к его разгоряченной коже, переполненная новыми ощущениями, бывшими до этого дня под запретом. Она с восторгом и изумлением изучала его тело.
— Скажи, что мне сделать? Я сделаю все, что ты захочешь. Все!
Он взял ее руку и положил себе на грудь, пытаясь нормализовать дыхание.
Ее мягкая, теплая грудь касалась его тела. Тиффани тоже закрыла глаза и замерла на его груди.
— Господи, какое блаженство. — Слова душили ее. — Никогда бы не подумала, что смогу себя так вести, да еще при свете дня.
Это замечание, выдававшее невинность и неискушенность Тиффани, застало Кинга врасплох. Он сначала тихо рассмеялся, а потом стал хохотать во весь голос.
— Тише! Что, если услышит Мэри и войдет?
Кинг приподнялся на локте и взглянул на ее обнаженную грудь.
— Она кое-что увидит, как считаешь? — Он провел пальцем по все еще твердому соску и отметил про себя, что Тиффани против этого не возражала.
— У меня очень маленькая грудь, — прошептала она.
— Вовсе нет.
— Твоя кожа такая смуглая по сравнению с моей, — сказала она, скосив глаза на его палец.
— Особенно в этом месте. Здесь ты такая светлая, — выдохнул он и коснулся губами груди, а потом взял в рот сосок.
Тиффани вскрикнула и сжала руками его голову, пытаясь справиться с новой волной страсти.
Кинг тут же отозвался на ее крик. Его губы становились все более горячими и жадными. Тиффани вдруг напряглась, а потом ее сотряс спазм, с которым она никак не могла справиться. Казалось, ему не будет конца. Не будет конца тому бесстыдному блаженству, которое она испытывала благодаря его интимной ласке.
Задыхаясь, Тиффани зарылась лицом ему в шею, пытаясь унять дрожь.
А он стал ласково целовать ее, как бы успокаивая, покрывая нежными, короткими поцелуями всю ее от кончиков пальцев на ногах до душистого пробора в темных волосах.
Полными слез глазами, в которых отражались все пережитые ею чувства, Тиффани стыдливо посмотрела на Кинга.
Качая головой, Кинг стал утирать эти слезы своим платком.
— Не плачь, — тихо попросил он. — У тебя очень чувствительная грудь. Мне нравится, что тебя возбуждают мои поцелуи.
— Это… естественно? — запинаясь, спросила она.
— Вероятно, хотя я никогда еще подобного не испытывал. Видишь, и у меня что-то бывает впервые, не только у тебя.
— Хотелось бы мне знать побольше.
— Всему свое время. Научишься. — Он провел пальцем по ее носу, по припухшим губам. — Я скучал по тебе.
Сердце ее чуть не вырвалось из груди.
— Правда? Он кивнул.
— Хотя я этого и не желал, — нехотя признался он, и она рассмеялась. — Ты привязала меня бархатными канатами. Со мной еще никогда такого не было, и я не знаю, как мне быть дальше, — задумчиво проговорил он.
— Я тоже.
Только сейчас она вдруг осознала свою бесстыдную наготу.
Кинг заметил ее беспокойство и так ловко помог ей быстро одеться, что ей стало не по себе.
— С тобой я чувствую себя глупой девчонкой.
— Так ты и есть девчонка, правда далеко не глупая, — ни секунды не колеблясь, ответил Кинг. — Вообще-то это становится опасно. В последнее время в твоем присутствии мне все труднее держать руки при себе. Но я никогда не позволю себе соблазнить единственную дочь моего делового партнера.
— Я это знаю, Кинг, — неожиданно с гордостью заявила она.
Кинг поднялся, а она осталась лежать, и в том, как он заправлял рубашку и приводил себя в порядок, а она за всем этим наблюдала, было что-то бесконечно интимное. И Тиффани видела по его глазам, что он это понимает.
— Что будем делать?
— Одному Богу известно, — ответил он, не отрывая от нее пристального взгляда.
Он взял ее за руку и рывком поднял с ковра. Положив руки ей на плечи, спросил:
— Может быть, тебе поехать в Европу?
— Зачем? — удивилась она.
— Поступишь в колледж. Или устроишь себе каникулы. Летти могла бы поехать с тобой. Она тебя окончательно избалует. А ты пополнишь свои знания по истории.
— Не хочу я ехать в Европу, и меня вовсе не интересует история!
— Тиффани, — вздохнул Кинг, — я не собираюсь спать с тобой.
— Я и не прошу об этом, — надула она губы. — Но и ни с кем другим я в постель не лягу, — заявила она, опустив глаза. — С четырнадцати лет я ни о ком другом не думала, только о тебе.
Это признание ошеломило Кинга. Мысли его лихорадочно заработали. Он теряет голову помимо своей воли. Она слишком молода, слишком! Ей недостает зрелости, уверенности в себе, искушенности, чтобы не пропасть в этой жизни. Ему хотелось сказать ей об этом, но она вряд ли станет его слушать. Она витает в облаках. Но он-то, зрелый мужчина, не может себе это позволить.
Кинг молча смотрел на Тиффани, засунув руки глубоко в карманы и удивляясь тому, как же случилось, что он очертя голову бросился в этот омут. Еще ни одна женщина не заводила его до такой степени одним своим появлением в шелковом платье. И Кинг тут же обвинил ее в том, что она его искушает, но это была лишь половина правды. А вторая половина была в том, что он мечтал о ней с самого дня ее рождения. Он безумно хотел эту девушку и не знал, как с собой справиться. Брак исключался, любовная связь — тем более. Как бы она его ни соблазняла, она оставалась дочерью Хэррисона Блэра.
— О чем ты думаешь?
— Я не знаю, как лучше поступить, — пожал он плечами. — Наверно, уеду на какое-то время. Может быть, нам удастся позабыть обо всем, если постараться.
Позабыть? Но она не собиралась сдаваться! Тиффани почувствовала легкий укол разочарования от его решения. Впрочем, ничего другого она и не ожидала.
— Я всему научусь.
Кинг удивленно поднял брови.
— Я умею быть хозяйкой, — заявила она так, будто он бросил ей вызов. — Я знаю почти всех твоих и папиных друзей и знакомых. Мне ведь не пятнадцать лет!
— Тиффани, может быть, ты и прекрасная хозяйка на вечеринках, но ты не имеешь ни малейшего представления о том, что значит быть женой, — отрезал он.
— Я и этому могу научиться, — пролепетала она с замиранием сердца.
— Но не у меня, — отчеканил он с вдруг окаменевшим лицом. — Я не собираюсь жениться. — Он поднял руку, не давая ей прервать себя. — Да, я хочу тебя, но этого недостаточно, даже для начала. Возможно, я первый мужчина в твоей жизни, Тиффани, но ты у меня не первая женщина.
Насмешливая улыбка на лице Кинга привела Тиффани в ярость. Щеки ее запылали от ревности.
