— Он мне ничего не говорил.
— Правильно, моя милая, он просил меня передать это. — Кэнди подозрительно посмотрела на нее. — Конечно, противная старая домработница, но я ведь не стану обманывать.
Глаза девочки чуть расширились, потом она их опустила и стала внимательно изучать свои коленки, словно изумляясь их устройству.
— Я тоже, — сказала она. — Я тоже никогда не обманываю.
Ким прекрасно поняла, что она имела в виду — «хорошие» девочки никогда не врут, именно поэтому Кэнди старалась придерживаться этого правила.
— А мне кажется, что порой мы все обманываем, например, когда притворяемся, что нам нравится человек, а на самом деле мы его ненавидим.
— Но это же на самом деле не обман, — сказала Кэнди. — Это значит, что ты просто притворяешься.
— Ты думаешь? — Ким сделала вид, будто всерьез задумалась над этим вопросом. — Может, ты и права, — согласилась она, наконец и вышла.
— Мисс Ким… то есть мисс Пейтон, — окликнула Кэнди, и Ким постаралась скрыть свое изумление.
— Я… я не хочу… мне не надо помогать раздеваться на ночь.
Это была ещё одна проверка.
— А я и не собиралась, Кэнди. Большим девочкам не нужна помощь, ведь ты, как мне кажется, уже большая девочка, правда?
— Да, да, — закивала девочка с важным видом и улыбнулась.
Ким пошла к себе в комнату и упала на кровать. Видимо, эту проверку она прошла. Она посмотрела на свои чемоданы, сиротливо стоявшие посередине комнаты. Так, что же, распаковывать их или нет? Или на следующее утро ей лучше уехать отсюда без оглядки?
Ким сняла фальшивые очки и отложила их в сторону. Они были очень тяжелыми и оставили у нее на носу красную вмятину, которую она принялась растирать, впрочем безрезультатно. Нет уж, больше она эти очки носить не будет! Ким сняла фартук. Платье свободно болталось у нее на плечах, под поясом оно собралось толстыми складками, над талией и на животе вздулось уродливым пузырем.
Она вспомнила про мать, и ей захотелось услышать ее голос. Когда Кэнди ляжет спать, она попросит разрешения позвонить домой. Она будет говорить очень тихо, почти шепотом, чтобы хозяин не услышал ее, и попросит у мамы совета, что ей делать. Она терпеть не могла бросать начатое дело, пусть даже такую непосильную задачу, как эта, но в то же время понимала, что вряд ли долго здесь продержится. Что ж, надо обязательно что-то придумать.
В окно был виден большой красивый сад; декоративные каменные горки, лужайки, клумбы с цветами, яблони, даже небольшой огородик в самом дальнем углу. За садом тоже придется ухаживать ей, если она решит здесь остаться… Он еще забыл приписать в объявлении гувернантку для ребенка, наверное, специально… На самом деле, горестно подумала она, ему просто-напросто нужна хорошая жена. Поймав себя на этой мысли, она тут же спохватилась и одернула себя — что еще за мысли?!
Соседний сад, перед домом, где жили Сауты, содержался в безукоризненном порядке. Сейчас там копошился, несмотря на наступающую темноту, человек. Ким решила, что это муж Дафны. На вид очень симпатичный, лет сорока, в рабочей одежде, он безостановочно орудовал лопатой, словно торопился закончить работу до наступления ночи.
Вздохнув, она отвернулась. Если бы не это чудовище в человеческом обличье, которое сидело сейчас в столовой, она вполне могла бы свыкнуться с этой работой, может быть, ей даже понравилось бы, кто знает. Она крикнула Кэнди:
— Ты готова?
Ей ответил тоненький, усталый голосок:
— Да.
Ким вошла в детскую. Девочка сидела на постели, очаровательная, в цветастой пижамке, с распущенными светлыми волосами. — Ты умылась? — Кэнди кивнула. — Не хочешь, я немного расчешу тебе волосы? — Кэнди отодвинулась от нее. — Тогда ложись, я тебя укрою.
— Не надо, — пробурчала Кэнди, но Ким все равно укрыла, несмотря на протесты. На нее глянуло тоненькое, бледное, хорошенькое личико, на котором мучительный вопрос… Ким заметила это выражение, и у нее больно сжалось сердце. Она наклонилась и поцеловала девочку в мягкую гладкую щечку. С показным недовольством та схватила в кулачок одеяла и вытерла то место, куда пришелся поцелуй. Глаза, смотревшие прямо на Ким, были полны презрения — бледно-голубые, безжизненно-холодные, с затаенной тоской — такие же, как у отца. Ким закрыла за собой дверь спальни и постояла минуту в коридоре, борясь с подступившими слезами. Ей было не по себе от нескрываемой ненависти этого маленького существа, от собственного удрученного состояния и еще от глубокой жалости, которую она испытывала к этой несчастной малышке, которая лежала сейчас в своей кроватке.
Никогда еще в своей жизни Ким не была так несчастна. Она сидела подперев кулаком подбородок, рассеянно проверяя другой рукой, на месте ли шпильки, удерживающие ее тугой пучок. Дома сейчас, наверное, смотрят телевизор или работают. Но она знала, что, если она им позвонит, они оторвутся ради нее от любых дел.
Ей страшно не хотелось снова идти беспокоить хозяина, но другого выхода не было.
— Что вам еще, мисс Пейтон? — с раздражением спросил он.
— Вы не против, если я от вас позвоню, мистер Ланг? Мне надо поговорить с…
— Со своим приятелем? — насмешливо перебил он.
Она ответила резко, не заботясь о его реакции:
— Если бы я хотела позвонить своему приятелю, мистер Ланг, мне пришлось бы бросать жребий, кому из них — их у меня трое. «Вот тебе», — подумала она с мрачным удовлетворением.
Но он только шире ухмыльнулся.
— И как же, интересно узнать, удалось девице с такой внешностью, — он пренебрежительно окинул ее взглядом, — заарканить сразу троих? А может, тот ханжеский вид, который вы передо мной разыгрываете, только прикрытие, маска недотроги, которая рассчитана на противоположный эффект и должна только распалить молодых людей?
Ким вежливо улыбнулась:
— Вам лучше знать, мистер Ланг. Вы мужчина, не я.
Он закашлялся.
— Ловко вы отбили мою подачу, мисс Пейтон. Поздравляю. Не подозревал, что вы на такое способны. — Он вдруг взглянул с бесшабашным весельем. — Теперь ваша подача.
— Могу я позвонить от вас, пожалуйста? Я хочу поговорить с мамой.
— А разве у вас дома есть телефон?
— Разумеется. — Тут она вспомнила про свою роль. — То есть я хотела сказать — да, это, конечно, роскошь, но родители считают, что это может пригодиться — например, чтобы… э-э… вызвать врача. — «Надо впредь быть поосторожнее», — подумала она. — Разумеется, я заплачу звонок.
Он отмахнулся от ее последних слов.
— Да звоните, пожалуйста. Я все равно ухожу в гараж.
