Далее. Он обладал удивительно плохой памятью на всякие торжественные даты, типа дней рождений его девушек или дней их знакомства. Он любил делать подарки, но не понимал, почему он должен приурочивать свои дары к какому-то определенному дню. Но самый большой его изъян, по мнению всех его прежних подружек, заключался в том, что он категорически был не способен влюбиться и серьезно смотреть на возможные длительные отношения. Многие думали, что им удастся изменить его взгляд на эти вещи, но пока такой счастливицы на его пути не встречалось.
Он догадывался, почему так происходило. Сама атмосфера киноиндустрии способствовала влюбленностям, причем увлечением не каким-то определенным человеком, а скорее его романтическим образом. Все его друзья — от звезд первой величины до статистов — влюблялись по пять раз на день. Но потом любовный туман рассеивался, и они с удивлением обнаруживали, что женщины их мечты просто не существует.
Если бы Алан был уверен, что он так же быстро охладеет к своему предмету обожания, он бы мог и рискнуть. Но он подсознательно боялся, что стоит ему ослабить самоконтроль хоть немного, как он увязнет с головой и потом не будет пути назад. Как только Джеки поднимала на него свои пронзительные глаза, это чувство страха заставляло его покрываться испариной. Ему было просто необходимо найти в ней какой-то серьезный изъян и сделать это как можно быстрее.
К сожалению, он не имел ничего против ее работы. Он всегда преклонялся перед умением людей запечатлеть ускользающее мгновение на фотопленке. Ему также нравился ее живой нрав, ее стремление к нестандартным решениям, ее творческие поиски, попытки найти незаурядное даже в обычных повседневных ситуациях. Он сразу же почувствовал, что она не долго продержится в фотостудии, а вскоре выберет более тернистый, но несравненно более увлекательный путь нештатного фотокорреспондента, хотя она сама могла об этом и не догадываться.
Было бы интересно посмотреть ее последние снимки. У него были кое-какие связи в мире кино, и он мог бы помочь ей…
Стоп! То, что он начал строить какие-то планы на ее счет, было дурным знаком. Хорошо хоть, что они живут так далеко друг от друга, на разных континентах. Вовсе не стоит давать ей повод сократить это расстояние, например выпрашивая для нее какое-то фотозадание.
Нет, все его размышления пока ни к чему не привели. Пока он видел только ее положительные стороны. Но ведь ему нужно думать о ее недостатках…
Что еще? Она — сгусток неиссякаемой энергии. Никогда прежде ему не встречалась женщина, которая была бы ему под стать, которая бы летела по жизни с такой же головокружительной скоростью.
Хотя она, пожалуй, еще не поняла, что он и сам является сгустком энергии, потому что у него, похоже, на данный момент подсели батарейки. Если бы он знал, что такая штучка будет ждать его в аэропорту, он бы постарался заткнуть рот тому трепачу, который так и не дал ему уснуть в самолете.
Что уж говорить, Джеки была классной девочкой. Ему нравилось, как ее короткие завитки сияли на солнце, когда она поворачивала голову. Ему раньше никогда не нравились женщины с короткими волосами, он предпочитал роскошные гривы волос, но теперь был готов переменить свое мнение. Ему нестерпимо хотелось запустить пальцы в ее огненные волосы, которые делали ее и шаловливой и в то же время чувственной.
Алан вытер лицо полотенцем и услышал стук. Ухмыльнувшись, он подошел к двери. Эта девушка и стучала уверенно и решительно.
— Кто там? — спросил он на всякий случай.
— Обед в номер заказывали? — озорно произнесла она.
Он распахнул дверь.
— Что-то ты долго отсутствовала. Я уже начал скучать. — От его улыбки растаяла бы и каменная статуя.
Она влетела в прихожую, принеся с собой запах острого соуса.
— Тебе пора узнать обо мне самое худшее.
Ну вот, наконец. Теперь он получит в руки самое лучшее лекарство от влюбленности — знание о том неискоренимом пороке, которым она обладает.
— И что же такое ужасное ты хочешь мне сообщить?
Ее взгляд скользнул по его обнаженному торсу, и ее щеки залились румянцем.
Он вовсе не хотел вести себя вызывающе, но то, что она покраснела, давало понять, что его полураздетый вид произвел на нее впечатление.
— Я надену рубашку, — предложил он.
— Да нет, не надо, — слишком быстро возразила она.
— Я как раз собирался набросить на себя что-то, но тут ты постучала…
— Да что ты извиняешься, все нормально. — Она перевела дух. — Я тут подумала, после того как мы перекусим, может, я сделаю тебе массаж?
Кровь быстрее побежала по его жилам.
— Да?
Ее щечки порозовели еще сильнее, но она продолжала смело:
— Твоим шее и плечам просто необходим хороший массаж, а я ведь ходила на курсы, так что я вполне справлюсь.
— Тебе вовсе не нужно меня уговаривать. Я с радостью отдам себя в твои руки.
Он был вне себя от радости, особенно одна часть его тела. И ему пришлось взять себя в руки, чтобы никак не выказать своего возбуждения.
— Хорошо. Но давай сначала поедим.
Один пакет она поставила на пол и начала вытаскивать бутерброды из другого.
Неожиданно он стукнул себя по лбу.
— Да я ведь тебе не дал денег… — проговорил он смущенно.
— Сегодня я тебя угощаю. Здесь у меня один бутерброд с копченой говядиной, а другой — с острым итальянским мясным соусом. Ты можешь выбрать любой или взять половину от обоих.
— Половину от обоих, но я отдам тебе деньги за них. Ведь это я пригласил тебя на обед, не забыла?
— Зачем спорить? Я должна как-то загладить свою вину за опоздание в аэропорт. Кстати, я как раз собиралась сообщить тебе о своем самом большом недостатке.
Она развернула упаковку, разделила оба бутерброда надвое с астрономической точностью и пододвинула ему сверток с его долей.
Когда же она наконец сообщит о своем неискоренимом изъяне? А уж потом он подумает о том, как бы тактично убедить ее позволить ему заплатить за обед.
— Ну и что же в тебе такого ужасного?
Он мог только надеяться, что ее порок будет поистине отвратительным. В ином случае надеяться на сохранение здравомыслия не приходилось.
Она пододвинула к нему пластиковый стаканчик с соломинкой.
— Все мои друзья просто вне себя от моей ужасной привычки всюду опаздывать.
Он ждал продолжения, но она преспокойно принялась за еду. Потянув немного напитка через соломинку, она добавила:
— Я ничего не могу с собой поделать. Я пытаюсь делать слишком много всего одновременно. Вот почему я так поздно приехала в аэропорт. И я несколько отклонилась от маршрута, когда пошла за бутербродами, и поэтому задержалась. Но зато я успела еще сделать пару дел.
