— Так, Стас, — вдруг спохватываюсь я. — А с чего она тебя выгнала?
Выгибаю бровь и прислушиваюсь, понимая, что попала не в бровь, а в глаз, потому что ответ дается Стасу с трудом. Он подбирает слова, хмурится, фырчит, но все же берет себя в руки и говорит всю правду, как на духу:
— Потому что… Потому что у меня обнаружили ЗПП.
— ЗПП? А что это? — удивленно гляжу на собаку в руках, но она тоже отвечает таким же изумленным взглядом, и я начинаю вслух расшифровывать аббревиатуру: — Зарплату Пусть Поищет? Завещание Писать Пришлось? Занавеска Порвалась Повсюду? Защита Прав Потребителей?
— Вика-а-а-а, — стонет он.
И тут меня осеняет догадкой и начинаю заливисто смеяться. Нет, ржать, как конь.
— Господи, Стас! Как хорошо, что у нас давно ничего не было! Как хорошо, что ты считал меня недостойной своего тела! И как хорошо, что ты звонишь мне, чтобы сказать об этом! Потому что я могу сказать тебе с чистой совестью: Закройся и Проваливай Подобру-Поздорову! Вот так!
Отключаю связь и тут же заношу номер бывшего в черный список. Еще мне тут разных Запорожцев Повышенной Потертости не хватало!!
Отпускаю Бусинку на пол, и она машет мне хвостиком.
— Я тоже думаю, подружка, что все правильно сделала. Стас — не тот мужчина, который должен быть рядом, совсем не тот.
— Тяв! — соглашается Бусинка.
— Вообще никакой мужчина рядом мне не нужен, правда?
— Тяв-тяв, — отчего-то не согласно качает хвостиком она.
— Все мужчины — изменщики и ужасные лгуны.
— Тяв-тяв-тяв! — вскидывает голову она и укоризненно глядит на меня.
— Особенно всякие рогатые гады!
— Тяв? — подпрыгивает от негодования собачка.
— Те, которые целуются так, что сразу становится жарко, те, которые смотрят так, будто уже раздевают взглядом, и те, которые обнимают так крепко, что можно забыть обо всем, даже о том, что смогут наставить тебе рога.
— Гад! — слышится мне вместо привычного "тяв" и я глажу собаку за ухом.
— Только ты меня и понимаешь, только ты. А как ты его куснула за палец, а? — Бусинка торжествующе приосанивается. — Молодец! Наша порода!
Я беру в руки сотовый телефон и тянусь к контакту вышеупомянутого Рогова, но удерживаю себя в последнюю минутку. Нет-нет-нет! все уже решено, никаких вторых шансов! Ни-ка-ких!
Да и вообще… Если откликнусь… То буду рогатой до конца своих дней ходить? Если не из-за измен, так из-за фамилии!
Чтобы не дать слабину, пишу сообщение своей начальнице, поздравляя с Новым годом и только в последний момент удерживаю себя, чтобы не пожелать ей побольше мух и жучков в ее болотце. "Ква" — откликается телефон сообщением о доставке. Значит, Валентина Ивановна уже читает мое поздравление. Ну что ж, осталась только Дашка. Ей я пишу совсем другое — о том, чтобы она нашла, наконец, своего принца, о том, чтобы перестала есть на ночь и всегда оставалась такой же замечательной подругой, какой была всегда. И еще раз благодарю за то, что помогла так быстро развестись со Стасом.
"Кактус ему в жопу!" — прилетает тут же сообщение в ответ от подружки, и я смеюсь над ее прямолинейностью.
Ну вот и все, все дела перед Новым годом я сделала… Бреду в кухню, чтобы открыть бутылочку шампанского и выпить за новую жизнь в Новом году в полном одиночестве, как вдруг слышу звонок в дверь.
Бусинка с лаем бросается с места и начинает прыгать у двери, как взбесившийся волчок, или соскучившийся по маме ребенок. Странно…
Глава 11. Рогов
Последний раз я облачаюсь в костюм хим. защиты. Не ради заказов, которых теперь нет, и уже не будет, потому что “Рога и копыта” прекратили свою деятельность несколько дней назад. А ради того, чтобы похитить свое счастье. И пусть она будет кусаться, брыкаться, а может и пару раз лягнет, я все равно увезу ее на море, потому что желания должны исполняться.
Путевки лежат в той самой папке, где и бумаги, свидетельствующие о закрытии агентства. Там же “официальный” рецепт для лечения нервов и душевного состояния. Хочу увезти ее в Доминикану, где будем только мы, пляж, коктейли и разговоры по душам.
Был соблазн забронировать один номер на двоих, а после сказать, что других свободных не было, но все же… Я скотина, но не до такой степени. Поэтому будем жить через стенку. Чтобы далеко ее не отпускать, а то Вика, как показала практика, девица с шилом в заднице. Усвистит еще с каким-то брутальным загорелым мачо, а я после буду локти кусать.
Возле двери немного топчусь. Понимаю, что нужно было предупредить, а не так, нахрапом, но кто ей виноват, что она трубку не берет?
Благодаря Толяну узнал, что праздновать собирается одна. Ну, как одна, вместе со своим грозным собаккером. И кто вообще дал кличку Бусинка этому чудовищу? У меня палец ныл несколько дней после встречи с ее зубами.
Нажимаю на звонок. Больше медлить нельзя. Иначе никогда не решусь. И это странно, потому что решительности в обычных делах мне не занимать. С Викой все по другому…
А может это и к лучшему?
Дверь открывается не сразу. Успеваю изрядно понервничать, хотя слышу собачий лай и понимаю, что хозяйка дома. Вика стоит на пороге, скрестив руки на груди. На голове небрежный пучок, который кое-где растрепался. Фигурка спрятана в широкий балахон, который на ней, неожиданно, смотрится очень даже вызывающе, оголяя одно плечико.
Выдыхаю воздух сквозь плотно сжатые зубы и, не спрашивая разрешения, оттесняю ее вглубь квартиры. Вхожу и закрываю дверь за собой.
— Чего тебе? — хмурится Вика.
— Гражданочка, нам поступил сигнал о том, что ваше сердце разбито, — начинаю я, минуя приветствия. — Я объявляю особый режим карантина. Две недели на пляжах Доминиканы, вместе с лечащим врачом, который сделает все, чтобы ваше состояние улучшилось. На сборы час. Время пошло.
Сую ей в руки папку с документами, а сам пользуюсь ее замешательством. Прохожу в кухню, открываю холодильник… Не густо, с таким набором праздник не отметишь. Пока Вика внимательно изучает бумаги, набираю на номер Генки. Друг словно ждал моего звонка — отвечает практически сразу.
— Ты сейчас не занят? — спрашиваю, припоминая, что он живет здесь, неподалеку. — Дело есть. Серьезное. Вопрос жизни и смерти. Причем смерти голодной… Справишься?
— Не вопрос, — соглашается Генка, даже не выслушав, чего я хочу от него.
— Я бы сам сделал, да боюсь, что если выйду из квартиры, меня уже обратно не пустят, — хохочу я. — В общем, сообрази продукты и доставь на адрес, который я скину смс-кой.
— Легко!
Надо же, даже упрашивать не пришлось. Набираю сообщение с адресом. Когда отправляю, замечаю какое-то движение в дверном проеме.
Вика.
Снова стоит и смотрит на меня волком. Снимаю свой скафандр (как в шутку окрестили мы костюм с друзьями) и подхожу к ней.
— Даже не надейся, — тихо отвечаю я на немой вопрос. — Я никуда не уйду, пока ты не пройдешь разработанную мной терапию. Хочешь ты этого, не хочешь, но избавиться от меня сможешь не ранее, чем через две недели.
— Гад, — коротко бросает она.
— Еще какой, — улыбаюсь в ответ. — И часики еще тикают. Ты же не собираешься поразить всех в аэропорту своим домашним прикидом? А я в любом случае засуну твоего собаккера в переноску, тебя перекину через плечо и доставлю туда к назначенному времени.
— Ты все шутишь, Рогов! — восклицает девушка.
— Вполне серьезен. Агентство закрыл, как и обещал. К твоему дому прискакал? Как и обещал, но уже себе. Конь у меня черный, правда, но и я не принц. Теперь вот осталось выполнить третье обещание, данное Бусинке твоей. Сделать тебя счастливой. Даже если ты сама будешь против.
Вика бросает взгляд на собачку, которая крутится вокруг наших ног, виляя хвостом.
— Тяв! — та, словно понимает хозяйку и отвечает ей.
— И когда вы успели сговориться? — вздыхает Вика. — Ладно, черт с тобой, Рогов. Делай, что хочешь. Пошла собираться.
Пока Вика занята сбором вещей, я встречаю Генку, забираю у него пакеты с продуктами, отдаю ключи от машины, чтобы друг перегнал моего верного коня в гараж и возвращаюсь в кухню. У меня немного времени, чтобы сообразить нехитрый стол, и я не трачу его даром. Когда Вика возвращается, у меня почти все готово.
