— Предпочитаете общаться с ним бодрствующим? — шутливо спросил Джо.
Бриджит хихикнула.
— Это вы точно подметили, — сказала она. — Ладно, я зайду. На цыпочках, чтобы не разбудить.
— Я знаю, что вы очень постараетесь, — на этот раз хмыкнул Джо. — Я пойду готовить смузи из пырея, а вы на обратном пути загляните на кухню. Я и для вас приготовлю.
Прозвучали шаги. Джо уходит? Где же Бриджит? Келлен навострил слух, пытаясь уловить скрип половиц или шуршание ткани. Внезапно он услышал, как на противоположном конце комнаты скрипнула дверь. Он рискнул приподнять веки. В комнате из-за задернутых штор было полутемно. Вечер еще не наступил, но из-за низкой облачности казалось, что уже смеркается. Бриджит стояла у стенного шкафа под лампой. Он наблюдал, как она, привстав на цыпочки, достает с верхней полки корзину, и разглядывал ее профиль.
Она была стройной и хорошенькой, но он невольно подумал, не нарочно ли она пренебрегает уходом за своей внешностью? Забрав то, за чем приходила, Бриджит повернулась. Сквозь ресницы Келлен смотрел, как она гасит свет и тихо закрывает шкаф.
Она украдкой двинулась к двери спальни, но в изножье кровати остановилась. Келлен открыл глаза, но она внимательно рассматривала больную ногу. Кость срослась, но икра была тоньше, чем у здоровой ноги. Джо объяснял несоразмерность мускульной атрофией, но не мог гарантировать, что регулярные упражнения поправят дело. Взгляд ее остановился теперь на его колене, мельком скользнув по бедру, покрытому шрамами.
Бриджит на миг закрыла глаза. От брезгливости, от жалости? Келлен не знал, что хуже.
— Достаточно насмотрелись?
Она чуть не выронила пояс, который забрала из шкафа.
— Вы меня напугали!
Он приподнялся на локте, готовясь к бою.
— Вы мне не ответили.
— Я не собиралась вас рассматривать, я просто…
— Любопытствовали?
Бриджит откашлялась. Даже в полумраке спальни он видел, как она покраснела от замешательства. Сконфужена? Да. Но ничуть не возбуждена увиденным — разумеется, ведь он жалкий инвалид. Злясь на себя и на нее, Келлен произнес с усмешкой:
— Нога, может, и изуродована, но все остальное полностью в рабочем состоянии, не сомневайтесь.
Вот теперь она уронила пояс и вскинула руку к груди:
— Простите?
— Думаю, вы меня услышали.
Он был уверен, что после этого она оскорбится и возмущенно выйдет из комнаты. Но Бриджит лишь шагнула вперед и обошла кровать кругом.
— Я вас услышала.
— И теперь ждете, что я извинюсь? — спросил он надменно.
— Вообще-то да… — Она уперла в бедра сжатые в кулаки руки, вскинула брови.
Красивые бедра. Не слишком широкие, не чересчур узкие. Аккуратные, округлые. Они сейчас как раз находились почти на уровне его глаз, давая возможность вволю ими любоваться. Келлен впервые за долгое время почувствовал… желание.
— Так что же? — произнесла она.
Их взгляды встретились.
— Вы должны извиниться первой, — насмешливо произнес Келлен.
— Вы серьезно? И за что же я должна извиниться?! — воскликнула она.
— Для начала, за то, что вторглись ко мне. Вы вошли в мою спальню без позволения.
— Но… до сегодняшнего дня это была моя спальня. Вряд ли это можно назвать вторжением.
Он поднял палец.
— Формально владелец отеля — я.
Она с шумом выдохнула воздух.
— Послушайте, я зашла, только чтобы забрать из шкафа пояс. Я непременно спросила бы разрешения… — Она скривила губы. — Но вы спали, и я не хотела будить вас. Я готова извиниться, если для вас это принципиально.
— Вы взяли пояс, но задержались у кровати, мисс Райт, э-э, Бриджит. В данных обстоятельствах, я полагаю, нам уместнее называть друг друга по именам. А как полагаете вы?
— Я… я… — пробормотала она.
— Вы стоите у моей кровати. И вы смотрели на меня.
— Я не смотрела.
— Смотрели, как на жертву железнодорожной аварии. — Он с усилием принял сидячую позу, и тут же острая боль пронзила голень и бедро. Он невольно вскрикнул. Как видно, действие лекарства кончилось.
— Мистер Фауст? — Она подалась вперед.
— Келлен, черт возьми, Келлен! — выкрикнул он, продолжая злиться на себя и на нее. — Уходите.
— Вам не нужно?..
— Вы и правда хотите знать, что мне нужно, Бриджит?
Она продолжала стоять, глядя на него, и он повторил:
— Так как, хотите?
— Я знаю, что вам нужно. — Она сказала это тихо, с тенью улыбки на губах.
Несмотря на злость и боль, эта улыбка Моны Лизы проникла ему в душу.
— Ну, скажите.
— Смузи из пырея. Я скажу Джо, чтобы принес вам коктейль. Я слышала, что он очень полезен для вашего здоровья. — Она развернулась на каблуках и вышла из комнаты, вскинув подбородок и развернув плечи.
Келлен откинулся на подушки. Гнев его утих, боль тоже почти улеглась. На их места пришли стыд и смущение.
Бриджит права — он должен перед ней извиниться.
Внутри у Бриджит все дрожало. Скрипнув зубами, она выскочила из апартаментов, ни слова не сказав Джо. Бриджит кипела от негодования. Хотя обед был уже готов, она попросила Шерри:
— Дай мне что-нибудь, чтобы я покрошила на мелкие части.
Повариха понимающе взглянула на нее:
— Что-то мне подсказывает, что тебе в руки лучше нож сейчас не давать.
— Да, встала сегодня не с той ноги.
Келлен Фауст! Кем возомнил себя этот человек? Этот бесцеремонный тип ведет себя как настоящий тиран. И к тому же страдает провалами в памяти. Он сам согласился с ее предложением переделать прежние комнаты администратора в номер люкс для ВИП-гостей. Он согласился на ее переезд в пустующие хозяйские апартаменты. Она на всякий случай сохранила их переписку по этому вопросу. Может быть, стоит показать ему контракт, в котором ясно сказано, что она имеет право на проживание в отеле в дополнение к получаемому жалованью??
Да, она смотрела на него по пути к двери. Возможно даже, смотрела на несколько секунд дольше, чем требовалось. Ну хорошо, она откровенно разглядывала его, что вообще-то совсем ей несвойственно. Но Келлен Фауст, без рубашки, в одних трусах, действительно привлек ее внимание.
И она в самом деле хорошо его рассмотрела.
Несчастный случай нанес тяжелый урон его некогда совершенному телу. Келлен казался исхудавшим, но тощим его нельзя было назвать, скорее сухощавым. Но он оставался весьма привлекательным.
Бриджит попыталась вспомнить, когда у нее последний раз перехватывало дыхание при виде мужчины, и не смогла. Уже в первый год ее семейная жизнь с бывшим мужем дала трещину, а потом и вовсе стала ужасной. Так она потеряла четыре года. Ей до сих пор было стыдно вспоминать, как она позволила себе на этот срок превратиться в коврик для вытирания ног.
