Занятая своими мыслями, Либби продолжала стоять где стояла, пока сильная рука не схватила ее за локоть и не потащила за собой.
Когда они вышли из дома, Алек выпустил ее руку и оперся на перила, вглядываясь в темноту. Луна высветила его силуэт: четкий профиль, прямой нос, решительный подбородок и губы, которые недавно на короткий миг коснулись ее губ.
– Я тебя должен поблагодарить, летняя девочка, – спокойно произнес Алек.
Либби бросила на него непонимающий взгляд.
– За что?
– Думаю, это ясно: за то, что ты меня не выдала. Сегодня мне совсем не хочется веселиться. Так что я тебе очень признателен.
Либби передернула плечами.
– Рада, что так получилось, а вот тем двум дамам это вряд ли пришлось по вкусу. Алек скорчил недовольную гримасу.
– Знаю.
– Одна из них твоя мать?
– Да.
– У нее был обеспокоенный вид.
– Это точно. Ей хочется, чтобы я больше шутил, улыбался – одним словом, взбодрился. «Сделай счастливое лицо», – передразнил он мать с горечью в голосе.
Либби не знала, как на это реагировать. Здравый смысл советовал просто кивнуть, не показывая вида, что она в курсе его проблем. Но он страдал, а Либби не любила, чтобы люди страдали. Послав к черту предосторожности, она бросилась головой в омут.
– Я… я слышала о… Клайве Джилберте, – сказала Либби настолько глухим голосом, что Алек, если бы захотел, мог бы запросто проигнорировать ее реплику. – Мне очень жаль, – еще тише добавила она.
Алек не стал притворяться, что не расслышал.
– Жаль? – Он грустно покачал головой. – Да, мне тоже. Мне чертовски жалко. Но это не вернет Клайва, правда?
Алек жадно смотрел на нее, нисколько не скрывая, что нуждается в сочувствии. В лунном свете Либби не столько увидела, сколько почувствовала притягательную силу его взгляда. Оба стояли так близко друг к другу, что она ощущала жар его тела. Хотелось помочь этому человеку, разделить с ним его горе, но как это сделать?
Совершенно инстинктивно Либби протянула руку и дотронулась до щеки Алека, ощутив ладонью ее небритость.
– Нет, – подтвердила она. – Увы! Его уже не вернешь.
Либби ждала, что Алек оттолкнет ее или сбросит со своего лица ее ладонь, однако он не шелохнулся.
С пляжа доносился плеск волн, набегающих на песок. Высоко над головой Либби услышала отдаленный гул вертолетного пропеллера; в темноте раздавалось кваканье лягушек, стрекотание кузнечиков. Но все эти звуки заглушал барабанный бой крови в ее голове.
Прошептав «О Боже», Алек обнял Либби и притянул к своей груди.
На сей раз поцелуй уже не был мимолетным; в нем чувствовалась страсть, отчаянность, жадная настойчивость. Либби охватило странное, неведомое прежде волнение, но она не сказала «нет».
Горячие губы Алека пробудили в ней нечто такое, что она и вообразить не могла. Сильными руками он прижимал к себе ее тело, и Либби ощутила, как в нем поднимается волна желания. Их губы снова слились.
Когда, не отрываясь от нее, Алек просунул руку под ее рубашку и дотронулся до груди, Либби глухо застонала. Вспыхнувшее в ней желание ужаснуло ее саму, и она инстинктивно еще теснее прильнула к нему. Все правильно, все так и должно быть: она нашла правильный способ утешить его.
И вдруг, совершенно неожиданно, Алек отпрянул.
Не далеко – ровно настолько, чтобы прохладный ночной воздух проник между их разгоряченными телами. Либби услыхала отчаянный хрип его неровного дыхания, словно его терзала неутихающая боль. Либби снова дотронулась до Алека, нежно лаская шею пальцами, но на этот раз он увернулся.
– Не надо!
Либби удивленно вскинула брови, а Алек хрипло рассмеялся.
– Не позволяй мне.
– Чего не позволять? Я не понимаю…
– Ах, святая простота! Вот она, твоя наивность, о которой я говорил. – Он поднял голову и посмотрел на нее. – Ты и вправду не против отдаться мне, летняя девочка? Ты хочешь это сделать, чтобы помочь мне забыться?
Хочет ли она?
Лицо Либби вспыхнуло – не столько от подобной мысли, сколько от острого осознания того, что она на самом деле только что была готова отдаться Алеку.
Никогда раньше не чувствовала она ничего подобного, никогда не была так увлечена мужчиной, что весь остальной мир перестал существовать. Да и что говорить – ни один мужчина прежде не прикасался к ней так и ей не доводилось испытывать такого жгучего желания, такого неистовства. Бурная реакция на объятия Алека не имела ничего общего с простым намерением утешить страдающего человека, вынуждена была признаться она самой себе.
Какая же она все-таки идиотка – глупая, наивная дурочка, именно такая, какой он ее и считал!..
– Я… – Она в отчаянии покачала головой, упорно глядя себе под ноги, чтобы не встретиться с ним глазами.
Протянув руку, Алек погладил длинные, развевающиеся на ветру волосы Либби. Теперь его пальцы стали нежными; Либби даже показалось, что они дрожат. Чуть помедлив, Алек дотронулся до ее подбородка и приподнял его так, чтобы заставить Либби посмотреть ему в глаза. В тусклом свете луны она увидела, как он улыбнулся – нежно и ласково.
Либби улыбнулась в ответ, и мир вокруг стал совсем маленьким, потому что в нем не существовало больше никого, кроме них двоих.
– Как тебя зовут?
– Либби.
– Мамочка! Я замерз! – с ходу выпалил внезапно появившийся из темноты Сэм.
У мальчика зуб на зуб не попадал от холода, а тельце покрылось гусиной кожей. От неожиданности Либби вздрогнула.
– О, Сэм! Боже мой!
Чувствуя себя виноватой из-за того, что щеки ее все еще пылают, Либби быстро вскочила на ноги, завернула дрожащие плечики Сэма в свое полотенце и стала быстро растирать окоченевшего сынишку.
– Скорее, малыш.
Она торопливо пошла было вдоль берега по тропинке, ведущей в город, но вдруг резко остановилась.
Невдалеке, как раз в той стороне, куда они направлялись, она увидела высокого мужчину и маленькую светловолосую девочку, идущих им навстречу.
– Кто это? – спросил Сэм, проследив за ее взглядом.
Но Либби не ответила. С нее довольно Алека, встречаться с ним лицом к лицу она не намеревалась. Резко свернув с тропинки, она решила пройти мимо отеля.
– Поторопись, Сэм, – сказала она сыну. – Уже поздно.
* * *
Ясный свет дня восстановил ее душевное равновесие. Жизнь продолжается; Эвелин Брэйден, любившая повторять эти слова восемь лет назад, чертовски права!
И хотя Либби всю ночь не сомкнула глаз, ворочаясь в постели, она отчетливо осознавала, что никаких перемен с ней не произошло.
Да, она снова встретилась с Алеком. Да, впервые за эти годы она вновь пережила вечер их первой встречи. Ну и что? Она по-прежнему была двадцатишестилетней матерью семилетнего мальчика, по-прежнему училась на последнем курсе, и сейчас самое главное – выполнить полученное задание, на что оставалось всего семь с половиной недель.
