— Итак… — Он беззастенчиво любовался ее высокой грудью. Или ей это только показалось? Лайм наклонился, снимая трубку телефона на ее столе. — Так что тебе заказать? Постой, я попробую угадать! — Он на секунду задумался. — Авокадо, ветчину и апельсиновый сок?
Невероятно! Он безошибочно назвал ее любимые блюда! Вот это да!
Флора с трудом придала своему лицу неприступное выражение:
— Тебе когда-нибудь говорили слово «нет»? — спросила она, тоже переходя на «ты» и заставляя себя улыбнуться.
Ответной улыбки Лайма не постыдился бы и самый известный голливудский актер.
— Ты хочешь знать правду?
Флора откинулась на спинку кресла, все с большим интересом наблюдая за своим собеседником.
— Пожалуй.
Лайм виновато развел руками:
— Представь себе, до сих пор никто не говорил. По крайней мере, я не могу припомнить ничего подобного. А почему ты спросила? Хочешь оказаться первой?
Флора на секунду задумалась. Как ни тянуло ее к этому человеку, скорее земля перестанет вращаться, чем она упадет в его объятия.
— Да, — твердо ответила она, изумляясь, как ей вообще могла прийти мысль о возможности близости с человеком, который приглашал ее всего лишь пообедать.
— Очень интересно, — откликнулся Лайм. — Я принимаю этот вызов.
Чувственная интонация, прозвучавшая в его словах, заставила ее затрепетать.
— Я буду обедать здесь. — Она выхватила трубку из его рук и положила на рычаг. — И в одиночестве.
— Ты уверена? Дело в том, что завтра я улетаю в Штаты, и в ближайшие восемь дней мы не увидимся.
Ну и наглость! Флора чуть не задохнулась от возмущения, но постаралась не показать виду.
— Я как-нибудь это переживу, — сухо заметила она. — Счастливого пути!
Однако ее сердце отчаянно забилось от разочарования, когда Лайм поднялся с места.
— До встречи, — подарив ей многообещающий взгляд, попрощался он.
Следующие восемь дней тянулись невыносимо медленно. Флора просто места себе не находила, мучаясь ожиданием и злясь на себя за это. Перед ней стояло лицо с нахальными серо-голубыми глазами и чувственными губами.
К своему стыду, она не удержалась от того, чтобы купить тот самый журнал с дурацкой статьей «Холостые миллионеры», и жадно прочитала две колонки текста о Лайме Тоуэлле. На фотографии, сделанной в ночном клубе, рядом с ним стояла роскошная девица в предельно откровенном платье. Красотка вцепилась в Лайма, словно утопающий — в спасательный круг.
Статья была обычной для изданий подобного рода, когда объект отказывается давать интервью и автору приходится использовать откровения «лучших друзей».
Однако там сообщались и сведения, которые вполне могли оказаться правдой. Флора узнала, что Лайм Тоуэлл был единственным ребенком в семье, а его мать умерла, когда ему исполнилось семь лет. После смерти отца он унаследовал завод, ради управления которым был вынужден прервать учебу в Оксфорде, и вскоре добился больших успехов в бизнесе.
Флора считала дни до возвращения Лайма, словно узник — время, оставшееся до выхода на свободу. Она вздрагивала от каждого телефонного звонка, дома и на работе, прекрасно понимая, что хотя не давала предприимчивому мистеру Тоуэллу номера своего телефона, тот без особого труда найдет способ с ней связаться. Если, конечно, захочет…
Днем все мысли Флоры были заняты только им, а ночью он ей даже снился. Однако прошло уже два дня после даты предполагаемого возвращения Лайма, а он все не объявлялся.
— Черт его побери! — в сердцах воскликнула Флора, сидя у себя в кабинете.
В этот момент зазвонил телефон.
— Да? — как всегда, моментально сняв трубку, резко ответила она и тут же подавила вздох разочарования, услышав голос секретарши. — Слушаю, Салли.
— Мистер Тоуэлл здесь.
Кровь прилила к щекам Флоры, а сердце ухнуло куда-то вниз.
— И что?
— Он хочет тебя видеть, только не знает, согласишься ли ты его принять, ведь встреча не была назначена заранее.
Флора пару минут боролась со своими чувствами и одержала трудную победу. Она представила себе, как Лайм с самодовольной улыбкой сидит в приемной, уверенный, что она тут же бросится ему на шею, и ровным голосом произнесла:
— Все правильно, Салли. Мы не договаривались о встрече. Предложи ему прийти на следующей неделе, ладно?
На другом конце провода послышались какие-то протестующие возгласы, и дверь в ее кабинет распахнулась. На пороге возник Лайм Тоуэлл собственной персоной. Он быстро прошел к столу и небрежно наклонился к Флоре.
— Скучала по мне? — ласково осведомился он.
— Нет, — твердо ответила девушка, опуская глаза.
— Вот врушка! — загадочно улыбнувшись, понизил он голос. — Похоже, мы вряд ли сможем работать вместе.
Флора с трудом сохраняла спокойствие.
— Это почему же? — выдавила она из себя. — Тебе не нравится наше агентство?
— Напротив, очень даже нравится.
— Тогда в чем дело?
— Просто я не привык смешивать бизнес и удовольствие, — объяснил Лайм, хитро прищурившись.
Словно зачарованная, она смотрела ему в глаза. Он осторожно забрал из ее руки телефонную трубку и аккуратно положил на рычаг.
— Ты хоть соображаешь, что… — потрясенно пробормотала Флора, когда он обошел стол, взял ее за руки и прижал к себе.
— Разве я похож на идиота? — ответил Лайм. — Конечно, соображаю. Я всегда делаю только то, что хочу. — В глазах его плясали веселые огоньки. — Знаешь, — тихо произнес он, — мне нравится, что ты сопротивляешься так долго.
Десять дней — это для него «долго»! Ошеломленная Флора приоткрыла рот, чтобы возмутиться, но было уже поздно.
Лайм поцеловал ее.
Жизнь Флоры в течение двух последующих месяцев вполне могла бы послужить сюжетом для фильма или любовного романа. Лайм Тоуэлл, этот «холостой миллионер», преследовал ее с неутомимостью золотоискателя.
Они ходили в кафе и рестораны, в театры и оперу, в музеи и на выставки. Они выяснили, что на многие вещи смотрят одинаково, но, когда их мнения расходились, страстно, до хрипоты спорили. Флора обнаружила в своем обожателе острый ум, и ей нравилось состязаться с ним, видя восхищение в его глазах. Он действительно оказался, как сам любил повторять, мужчиной, которому необходимо постоянно преодолевать препятствия.
Они устраивали пикники в лесу и ездили купаться на побережье. Лайм приглашал ее в бассейн и кегельбан и даже научил играть в гольф. Флоре казалось, что наступили самые счастливые дни в ее жизни.
Единственным облачком, омрачавшим эту идиллию, были постоянные разлуки. Завод Лайма находился в Манчестере, в то время как Флора работала в Лондоне. Мгновения, которые им удавалось проводить вместе, мелькали с быстротой молнии. Она с нетерпением ждала выходных, чтобы целых два дня подряд, не разлучаясь ни на минуту, провести в его роскошной лондонской квартире.
