Виктория осталась одна перед фасадом огромного дома, который производил странное впечатление – притягательное и немного пугающее, как и все, от чего веет романтикой старой доброй Англии и вместе с тем – неповторимой атмосферой, которая царит в готических мистических романах.
Но сейчас светило яркое июньское солнышко, его лучи ложились на стену дома – ту, что была свободна от плюща, – и казалось, что камень теплый на ощупь и приятно шероховатый… Виктория одернула себя: так ей вдруг захотелось прикоснуться к стене рукой, провести по ней пальцами.
Она обогнула дом по дорожке, которая казалась поглощающей свет темной лентой, расстеленной посреди лужайки, залитой, затопленной солнечным светом. Там были сплошные заросли жасмина. Он уже отцвел, и цветки из белоснежных превратились в желтовато-восковые, но сладкий, одуряющий запах, хотя и более легкий, чем в начале цветения, все еще висел в воздухе. Виктория поморщилась и повела плечом: она не любила запаха жасмина, от него болела голова и просыпалась какая-то глубокая тоска. Она не помнила уже, по чему тоскует.
Виктория прошла по дорожке мимо кустов с увядшими цветками и отметила про себя, что осыпавшиеся звездочки так до сих пор и лежат на траве, несколько цветков упали на дорожку и теперь перекатывались от легких дуновений ветра. Виктория с облегчением вырвалась из жасминового дурмана. Только вот настроение у нее испортилось окончательно.
За домом раскинулась еще одна лужайка, а вдалеке, очевидно, у ограды, росли липы.
Виктория услышала за спиной шаги и обернулась.
К ней направлялся, быстро шагая по дорожке, поджарый мужчина лет сорока, с довольно короткими седыми волосами. На его лице две вещи сразу же привлекали внимание: пронзительные темные глаза – их цвет Виктория не могла различить на таком расстоянии, – и коротко подстриженная борода, черная с проседью. Одет человек был в легкую тенниску цвета хаки, синие джинсы и простые спортивные туфли.
Ага, вот так нынче ходят садовники. Ясно, почему мусор не выметен…
– Доброе утро, – поздоровался мужчина, с любопытством разглядывая Викторию.
– Здравствуйте.
Красивый, черт возьми… Что-то такое… Ой!
Виктория почувствовала, как краска приливает к щекам, и разозлилась на себя: и за дурацкие мысли, и за то, что краснеет.
– Мне сказали, что вы уже здесь.
– Да, ваши сведения верны.
Разозлилась-то Виктория, конечно, на себя, но не щипать же саму себя! Значит, у злобы этой будет другой объект!
Мужчина опешил, он явно не ожидал такого тона.
– Простите…
– Мисс Маклин. Меня зовут Виктория Маклин. Мистер Катлер нанял меня, чтобы я занялась оформлением этого парка. Так что вы теперь будете работать со мной. – Виктория прямо-таки чеканила слова. – Подчеркиваю: работать. Это значит, что для начала хотя бы мусора на дорожке не будет.
– Мисс Маклин, я обязательно передам ваши пожелания садовнику.
Виктория набрала в легкие воздуху, но так и не смогла выдохнуть. Она увидела спешащего к ним Мэлори.
– О, мисс Маклин, мистер Катлер, вы уже познакомились!
Кто-о?! Катлер?! Сам Катлер! О боже, теперь я точно уволена!
– Да. Почти. Мисс Маклин представилась. – Голос мужчины звучал настолько холодно, что становилось жутко.
– Тогда позвольте представить, – церемонно начал Мэлори, – мистер Джон Катлер, владелец этого дома…
– Который весьма небрежно, с точки зрения мисс Маклин, относится к выполнению обязанностей садовника.
Виктория почувствовала, что краска заливает не только щеки, но и лоб, и уши, пятна появляются на шее…
Черт, возьми же себя в руки!
– Простите, мистер Катлер, я немного раздражена: запах жасмина, эти осыпавшиеся цветки… – Виктория с удовлетворением отметила, что голос ей повинуется.
– Это, безусловно, большой недостаток, – закончил Катлер фразу, будто не услышал слов Виктории.
Он спокойно рассматривал дерзкую женщину, которая осмелилась разговаривать с ним в таком тоне. Катлер кивнул Виктории, глядя ей в глаза, будто бы что-то для себя решил, а потом…
А потом он расхохотался – так звонко и заразительно, что Виктория не выдержала и смущенно улыбнулась. Улыбка вышла какая-то детская, трогательная. Она отвела взгляд.
– А что, Джекоб, – Катлер посмотрел на своего поверенного, который стоял, явно ничего не понимая, но не подавая виду, что его эта ситуация беспокоит, – я очень похож на садовника?
Глаза Катлера смеялись.
– Ну что вы, мистер Катлер… – пробормотал растерявшийся Мэлори.
– Ага. А вот мисс Маклин так показалось. – Катлер бросил на женщину лукавый взгляд. – Ладно, пойдемте в дом, обсудим дела. А то здесь и вправду пахнет жасмином.
Виктория кивнула. Они пошли по направлению к дому.
– Предлагаю все-таки завершить наше знакомство. – Катлер резко остановился и обернулся к Виктории. На его губах играла усмешка.
Виктория поняла, чего он ждет, и протянула руку. Ее ладонь, чуть влажную от волнения, сжали крепкие мужские пальцы.
И Виктория поняла, что вот-вот опять покраснеет: где-то глубоко внутри от этого пожатия зародилось тепло.
А вообще Катлер оказался премилым клиентом.
Виктория подумала об этом, сидя в его кабинете спустя полчаса. Естественно, только великолепный вкус хозяина мог натолкнуть ее на такие мысли. А окружали Викторию самые изысканные, самые великолепные вещи, и дело тут было не в роскоши, не в стоимости безделушек и предметов обстановки, а в том, как они выполнены и как подобраны.
Мебель, сделанная «под старину» из натурального дерева приятного, слегка красноватого насыщенного оттенка. Ее в кабинете не много: огромный рабочий стол, заваленный бумагами, на нем же стоит компьютер; четыре кресла, два из них – у стола, антикварный секретер, книжные шкафы у стен… Обои на стенах восхитили Викторию: шелковистые, мягко поблескивающие в свете падающих из огромного арочного окна солнечных лучей, с неширокими полосами жемчужно-серого и лилового цвета. Занавеси на окне – из тяжелого, тоже чуть поблескивающего полотна, на котором переливаются оттенки от серебристого до графитного. И очень высокий потолок, белоснежный, украшенный лепниной.
Красивый кабинет. Как у какого-нибудь лорда, жившего лет сто – сто пятьдесят назад.
Виктория любовалась и красивой перьевой ручкой, небрежно оставленной на столе поверх бумаг, и изящной серебряной статуэткой женщины с кувшином на голове.
А еще на рабочем столе Катлера стоял антикварный глобус на подставке, наверное красного дерева, старинный, чуть пожелтевший, от него веяло одновременно непередаваемой прелестью ушедших времен и дальних странствий.
