— Давай сядем к столу, — мягко предложил Патрик.
Каким-то образом обычная процедура ужина — раскладывание салфеток, Патрик, разливающий суп по тарелкам, стук ложек — помогла Кейт успокоиться, напомнив: несмотря ни на что, жизнь продолжается.
— Тебе, наверное, нелегко растить Ника на государственное пособие, — сказал Патрик. — Тетя с дядей помогали тебе?
— Они не могли, так как у них самих дела шли плохо. Они вообще хотели, чтобы я отдала его на усыновление.
— Почему ты этого не сделала?
— По нескольким причинам. Я сама выросла в чужой семье. О, они, конечно, были очень добры ко мне, но я всегда чувствовала себя лишней. Я не хотела, чтобы Ник повторил мою судьбу. Но главной причиной было то, что он был очень похож на меня, когда родился. Отказаться от него было равносильно отказу от самой себя.
— Ты сказала своим родным, что тебя изнасиловали?
— Зачем? Это только расстроило бы их. И о ребенке-то они узнали лишь после того, как Ник родился.
— Что же, все это время тебе никто не помогал? — недоверчиво спросил Патрик, впившись глазами в ее лицо.
— После того как я бросила университет, я устроилась домохозяйкой к двум дантистам там же, в Крайстчерче. Они хорошо ко мне относились и, когда пришло время рожать, отвезли в больницу и даже навещали меня там. Мне удалось скопить кое-какие деньги, я заранее подыскала себе квартирку в Вангарее и, едва Нику исполнилось три недели, переехала туда.
— По сути, ты была одна, — подытожил Патрик, нахмурившись. — У твоих родственников есть какие-нибудь предположения относительно отца Ника?
— Я на эту тему с ними не разговаривала.
— Прости меня, — неожиданно сказал Патрик.
— За что?
— За все.
Кейт не забыла, что с ней сделал подонок Шон, — разве можно такое забыть? — но она уже давно научилась жить с этим.
— Я не хотела чувствовать себя жертвой, поэтому оставила прошлое в прошлом.
— Мудрое решение, — одобрил он.
Кейт вскинула голову, услышав, как слегка дрогнул его голос, но лицо Патрика не выражало никаких эмоций.
— Скорее здравое, — слабо улыбнулась она.
Патрик убрал со стола пустые тарелки и пошел на кухню за вторым блюдом. Кейт проводила взглядом его высокую стройную фигуру — воплощение захватывающей мужской красоты. Внутри у нее шевельнулось что-то мягкое и теплое и медленно разлилось по телу, приятно будоража кровь.
Кейт быстро отвела глаза. Патрик открыл широкие двери на террасу, и в гостиную проник свежий соленый бриз. Сквозь пальмовые ветви был виден песок, серебряно сверкавший в лунном свете, с пляжа доносились негромкие голоса, мелькали чьи-то тени. Комната наполнилась звуками моря, которым вторили удары ее сердца.
Внезапно Кейт почувствовала, как в ней просыпается желание — сладкое, томительное и неумолимое — и затопляет ее, ломая оковы долгого воздержания. Ее прикосновение к любви было таким скоротечным…
Ну хватит, сказала она себе, выпрямляя спину. У тебя нормальная жизнь, и по возвращении домой все вернется в прежнее русло. Если ты встретишь мужчину, которого сможешь полюбить и который полюбит Ника как своего сына, ты, возможно, станешь счастливее.
Когда с ужином было покончено, Патрик спросил:
— Насколько я понял, ты так и не получила диплом? — Кейт покачала головой. — А ты не учишься заочно? — Снова получив отрицательный ответ, он удивился: — Почему?
— У меня на это нет ни денег, ни времени.
— Такая голова, как у тебя, не должна пропадать зря, а работа в магазине одежды вряд ли дает твоему мозгу хорошую нагрузку. И беседы с Ником здесь не помогут — он еще слишком мал. — Патрик сделал паузу и сухо добавил: — Но, возможно, у тебя есть еще кто-то, с кем можно интересно поговорить.
Под внешне безразличным тоном Кейт уловила беспокойные нотки.
— Я много читаю, в Вангарее великолепная городская библиотека. У меня есть друзья и очень хорошие соседи — Анна и Джейкоб. Им около восьмидесяти, они бежали из Германии, когда к власти пришел Гитлер. Несмотря на преклонный возраст, они живо всем интересуются и обожают поговорить. Анна постоянно балует Ника, а Джейкоб дает ему уроки игры на фортепьяно.
— Каковы успехи?
— Джейкоб говорит, что Ник не гений, но способности есть. Сам же Ник, выучив несколько нот, считает себя великим пианистом, — улыбнулась Кейт.
Патрик рассмеялся. Это был смех человека, который имеет в этом мире все, что хочет, или уверен, что может иметь. Когда-то эта уверенность Патрика, впитанная с молоком матери, покорила сердце юной Кейт, возможно, потому, что самой ей явно недоставало этого качества. Лишенная родительской опеки и заботы, она всегда чувствовала себя аутсайдером, которому надо много трудиться, чтобы пробиться в жизни.
Кейт скользнула взглядом по его рукам — красивым и сильным. И нежным, мысленно добавила она, и от воспоминаний, как умеют они ласкать, у нее участился пульс. Опасаясь, что может так зайти слишком далеко, Кейт поспешила вновь заговорить о сыне:
— Если Ник чем-то увлечется, он хочет знать об этом все досконально и изводит вопросами окружающих. Потом у него появляется новая страсть — и все начинается сначала. Боюсь, как бы из него не получился этакий мотылек.
— По словам бабушки, мой дед, прозванный Черным Пэтом, был таким же, — рассмеялся Патрик, подливая вино в бокалы. — Единственным непреходящим его увлечением была авиация. Интересно, что из Ника получится, когда он вырастет. Кстати, почему ты назвала его Николасом?
— Так звали моего отца.
Второе имя ее сына было Патрик — еще один пример ее пустых мечтаний. Если Ник и унаследовал какие-то черты характера Черного Пэта, то не от Патрика. Шон, к сожалению, тоже был внуком этого достойного джентльмена.
— Жаль, что я не знал твоего отца. Вы с Ником похожи на него?
— Нет, у нас больше общего с моей мамой.
— Она, должно быть, была очень красивой.
— Я совсем не помню ее, — с сожалением призналась Кейт. — Мне ведь было всего три года, когда она погибла. Но, судя по фотографиям, мама была гораздо интереснее меня.
— Мне трудно в это поверить. У нее были такие же потрясающие глаза, как у тебя?
Кейт ощутила предательский жар в груди.
— Вокруг нее была какая-то светящаяся аура, что-то вроде божественного сияния, которое проникало через объектив камеры и запечатлевалось на пленке. Мне очень грустно, что я потеряла ее так рано.
— Почему она не оставила занятий альпинизмом, имея маленькую дочь?
— Тетя Джин говорила, что мои родители собирались завести еще одного ребенка и погибли как раз при восхождении, после которого планировали расстаться со своим хобби. Я думаю, что они никогда не сделали бы этого: мама и папа были прирожденными альпинистами. В том, что они погибли, покоряя очередную вершину, есть что-то символическое. Я не такая смелая, как они.
