посторонней помощи. Не бойтесь меня, я не какой-то там босяк. Я – доктор наук, работаю преподавателем в университете. Меня зовут Георгий Александрович. А вас как?
– Виолетта Федоровна.
– О-о-о, – иронично произносит он, – Виолетта Федоровна. Как официально! Какая же вы не по годам серьезная. Давайте-ка, я вам помогу войти в троллейбус.
Я лишь утвердительно киваю головой, понимая, что сама не справлюсь. Ладно, пусть провожает. А мне теперь нужно срочно домой, чтобы приложить холодный компресс на ногу. Одет мужчина прилично, на вид гораздо старше меня. На маньяка он вроде бы не похож, надеюсь, не обидит. Так я познакомилась с Георгием Александровичем.
Наверное, высшие небесные силы, посовещавшись там, наверху, решили дать мне шанс изменить жизнь к лучшему. Во-первых, моя новая работа принесет мне хорошие деньги, а затем и квартиру. А во – вторых, впервые за много лет за мной начал ухаживать мужчина. Причем, это настолько отличалось от тех, прежних гадких намеков одинокой женщине, что я даже немного растерялась. Все так галантно, ненавязчиво. Может, мое сердечко со временем оттает, и я вновь почувствую себя женщиной?
Итак, сменив работу, я теперь принимаю участие в строительстве двадцатисемиэтажного экспериментального дома. Правда, для этого мне пришлось основательно вспомнить все, чему научили в строительном институте. Потому что я теперь не в конторе работаю, а главным инженером на стройке. Дом настолько необычный, что мне профессионально интересно все. В этом доме уникальный фундамент, он спроектирован по принципу «неваляшки», как игрушка Ванька-встанька. Это сделано с учетом сейсмоопасной зоны. И никакое, даже девятибалльное землетрясение, не нанесет ему вреда и не сможет разрушить этот великолепный дом. Он просто начнет раскачиваться из стороны в сторону.
На его строительстве работают рабочие из Северной Кореи. Люди они очень скромные, трудолюбивые, порядочные. Живут корейцы отдельно от всех в своем городке, в котором идеальный порядок. Территория городка чистая, на клумбах благоухают цветы. Ни о каком пьянстве или драках даже речь не идет. И это несмотря на то, что живут здесь только мужчины. В моем подчинении шестьсот человек. У них есть и свое руководство: директор, парторг. Когда директору исполнилось шестьдесят лет, мы подарили ему полувер. Он с большой благодарностью взял подарок. Но через несколько дней, я увидела, что он его не носит. Может, не понравился? Не удержавшись от женского любопытства, спрашиваю его:
– Товарищ Ким Бон Сик, а почему вы не надеваете наш подарок? Не понравился или не подошел?
– Подошел, Виолетта Федоровна, и очень понравился. Но носить я его пока не могу.
– Почему? – не понимаю такого странного ответа.
– Я его буду надевать в Пхеньяне. А здесь, в России, не имею права, так как у моих товарищей такого полувера нет.
Понимаете, какая психология: у моих подчиненных нет такого свитера, значит, и я не буду его носить. Этот ответ характеризует порядочность директора.
Еще один год пролетел, как один день. Приехал мой шеф посмотреть, как идет стройка. Я с гордостью показываю ему все, что успели построить. Дом получается просто сказочный. Это не просто коробка для проживания людей, а целый комплекс. Здесь есть своя насосная для подкачки воды с двенадцатого этажа до двадцать седьмого. И личная бойлерная для подачи горячей воды. Даже дизельная для аварийного отключения света есть, так как в доме три пассажирских лифта, и два грузовых. Дом получается просто красавцем: в центре расположены лифты, а сам дом отходит от центра на четыре стороны света. Сверху он смотрится крестом. В нем будут офисы, кафе, магазин, детский сад, парикмахерская, аптека. А сверху, на двадцать седьмом этаже крутящийся ресторан, как «Седьмое небо» в Москве, покрытый специальным прозрачным покрытием в форме полусферы. Мне есть чем гордиться. Потому что я причастна к этой красоте. Но самое главное – в этом доме будет моя собственная квартира!
– Виолетта Федоровна, у нас временные неувязки с банками. Они почему-то притормозили финансирование, – говорит шеф, – поэтому мы на зиму стройку законсервируем. А вы найдите себе пока временную работу до апреля месяца. А вот когда дом сдадим, вы согласны быть у нас председателем кондоминиума? Мы тогда заключим с вами контракт на десять лет. Согласны?
– Конечно!
– А квартиру вы для себя на каком этаже выбрали?
– На двадцать четвертом. На этом этаже самые удобные двухкомнатные квартиры. И что очень важно для меня – там есть две очень большие лоджии. Я их утеплю. Одна, та, что на южную сторону окнами выходит, будет дополнительной комнатой. А вторую лоджию приспособлю под зимний сад. Буду розы, лимоны и мандарины выращивать. Это моя мечта.
– Молодец. Какая же вы оптимистка. Со временем все сделаете, как хотите, и будет у вас не квартира – а оранжерея. Но только сейчас временно устройтесь куда-нибудь. А в апреле возвращайтесь, будем вместе дом сдавать. Да, еще: трудовую книжку я вам не отдам, чтобы не потерять такую ценную сотрудницу. До встречи весной.
– До встречи!
Я выхожу на улицу с превосходным настроением, совершенно не тревожась о том, что временно без работы. Мало того, что у меня скоро будет огромная квартира, так я еще и работой буду обеспечена на целых десять лет вперед. Для этих неспокойных лет стабильная работа – это просто царский подарок, потому что мы с Игорем будем сыты, одеты и обуты. И самое главное – у нас меньше, чем через полгода будет своя квартира, в которую я заберу родителей. Какое счастье! Господи, спасибо тебе за эти подарки.
Спустившись по ступенькам во двор, делаю шаг вперед, и вдруг по моему лицу что-то больно так, как ножом ударило. Вернее, не ударило, а как-то по касательной проехалось. Я удивленно смотрю на это «что-то». Батюшки! В шаге от меня лежит огромный крюк от башенного крана. Глянув вверх, увидела, что на кране крюка нет. В недоумении перевожу свой взгляд на него, лежащего у моих ног. Ничего не понимаю. И вдруг чувствую, что по моему лицу потекло что-то горячее. Вытираю рукой эту липкую жидкость, и с ужасом вижу на своей руке кровь. Тут же слышу откуда-то истошный крик: «Убили!». Под этот визг все поплыло перед глазами, и я погружаюсь в бесконечную липкую темноту.
Сколько была без сознания, не знаю. Но очнулась в белой-белой палате, набитой какой-то пищащей аппаратурой. Вокруг меня суетятся люди в белах халатах.
– Пришла в себя? Ну и умница. Теперь сто лет жить будешь, – красивая врач в хрустящем белом халате сидит у моей постели, и тревожно смотрит в лицо. – Посмотри вот сюда, – показывает шариковую ручку, – а
