Гнев у Чарити моментально сменился подозрением. Неужели он считает, что она купится на его показное восхищение?
— Я только отведу Лестера на кухню и приду, — сказала она. — Если желаете, можете подождать меня на улице...
— Зачем же? — спросил он вежливо. — Надеюсь, вы не боитесь оставаться со мной наедине?
Его иронический тон рассердил Чарити. Похоже, Берт догадался, что в его обществе она чувствует себя на редкость неуютно.
— Вот еще! — резко ответила она. — Просто эта дверь запирается изнутри.
Берт бросил взгляд на замок и чуть нахмурился.
— Вам следовало бы добавить к щеколде цепочку, — озабоченно заметил он. — Этот дом стоит на отшибе. Неужели вам страшно жить тут одной?
Черри фыркнула и воинственно вздернула подбородок.
— Нет, — коротко бросила она, подумав, что если и боится кого-то, то только самой себя — своей ущербности и неумелости в сравнении с другими людьми. Впрочем, даже если бы она и поделилась своими чувствами с Бертом, он вряд ли бы понял ее чувства, — ведь в его жизни все обстояло как нельзя лучше.
— Н-да, — задумчиво протянул он. — Вы меня удивляете. Женщина, живущая сама по себе — это что-то новое. Но, если честно, я бы на вашем месте уделил чуть больше внимания элементарным мерам предосторожности.
По спине у Чарити пробежали мурашки.
— Я подумаю над вашим предложением, — хрипло ответила она.
С этими словами Черри распахнула дверь и демонстративно придержала ее, пока он не вышел. Заперев замок, она увела Лестера на кухню и вышла через задний вход, тщательно закрыв и его, после чего обошла вокруг дома.
Она вздрогнула, увидев, что Берт ожидает ее у парадного входа. Она рассчитывала, что он сразу же пойдет к машине, и теперь нервничала, чувствуя, как в двух шагах позади нее идет мужчина. Его присутствие странно нервировало ее, и дело было вовсе не в страхе перед хищником-самцом, который в свое время пробуждал в ней Джулиан.
К ее изумлению, Берт первым делом распахнул дверцу пассажирского сидения. Он не дразнил ее, не глумился, изображая из себя кавалера. Судя по спокойному автоматизму его действий, он обращался так со всеми представительницами слабого пола — независимо от возраста и положения.
— Спасибо! — с трудом выдавила Чарити.
Бровь Берта чуть приподнялась вверх.
— О, кажется, я оскорбил вас!.. Что ж, извините, мне и в голову не пришло, что можно обидеть человека хорошими манерами. В любом случае, прошу прощения!
Черри хотела сказать, что она не калека и не старая развалина, а потому считает такого рода жесты унизительными для себя, но упустила время для колкой реплики. Когда-то она воспринимала как должное то, что мужчины открывают перед ней двери, опекают, холят и лелеют, но это было до того, как она поняла, что скрывается за их любезностью.
Вот и теперь, злясь на себя, Черри вынуждена была втайне признать, что ей приятны подобные знаки внимания. Очнись, дурочка, тут же одернула она себя, наблюдая, как Берт обходит машину и садится за руль. Ему же просто нужна твоя земля!
Именно это у него на уме, как бы он там ни притворялся и что бы ни изображал. Берт пытается лестью заманить ее в ловушку, чтобы затем, уловив подходящий момент, урвать свое. Человек с его состоянием мог заказать себе сколько угодно живых и сухих цветов из любого уголка мира, не тратя время на ухаживание за женщиной, общество которой наверняка нагоняло на него смертную тоску. Нет, его приглашение на ужин не имело никакого отношения к дизайну дома, он просто собирался умаслить ее, чтобы убедить принять его предложение.
Чарити попыталась пристегнуть ремень безопасности, но у нее ничего не получилось. Берт заметил это и нагнулся, чтобы помочь ей. Она напряглась, боясь даже шевельнуться.
— Все очень просто, — объяснил он, — нужно взять ремень вот так и легонечко потянуть его.
Черри, охваченная паникой, вжалась в спинку кресла. Его лицо оказалось так близко, что она могла видеть крохотные морщинки возле его глаз и еле заметную синеву на гладко выбритых щеках и верхней губе.
— Что-то не так?
Этот тихий вопрос испугал Чарити, которая, как зачарованная, смотрела на его рот. Только что она с удивлением открыла, что пухлая нижняя губа смягчает резкость его лица.
— Я... Нет, ничего, — путаясь в словах, сказала она, с отчаянием осознавая, каким странным может показаться ее поведение.
— Вот так! Теперь вы в безопасности, — заверил Берт, застегивая ремень и выпрямляясь. — Я настолько похож на него? — спросил он вдруг тихо.
От неожиданности сумочка выпала у нее из рук. Окаменев, Черри уставилась на него, не в силах совладать со своими чувствами.
— Вы... Что вы имеете в виду?
От улыбки Берта ее бросило в дрожь.
— Да, ну, Чарити! Я же не вчера на свет родился! — решительно сказал он. — С момента нашего знакомства вы огрызаетесь на меня при каждом удобном случае. Мне кажется, что я ничем не заслужил такого обращения, а раз так, остается только предположить, что я напоминаю кого-то, кто произвел на вас когда-то самое отрицательное впечатление.
— Джулиан... Джулиан был блондином, — хрипло прошептала она, краем глаза заметив, что Берт нахмурился, очевидно, ожидая от нее других слов. Впрочем, он действительно не имел ничего общего с ее покойным мужем.
Джулиан не отличался высоким ростом — от силы метр семьдесят пять-семьдесят семь, у него были светлые волосы и голубые глаза, а мальчишеская ухмылка во весь рот делала его персонажем с рекламной киноафиши. Берт, напротив, был широк в кости и производил впечатление зрелого мужчины. Кроме того, на первый взгляд его трудно было назвать красавцем. И все же между ними существовало что-то общее. Не во внешности, а в том, какое воздействие и тот и другой производили на нее, — близость Берта Сондерса рождала в Чарити странный трепет, от которого ей делалось немного не по себе. Это было то самое ощущение, которое она испытала в юности, впервые влюбившись в Джулиана.
Черри вздрогнула, — слишком страшной показалась ей такая параллель. Нет, разумеется, все было по-другому. Тогда этот трепет порождала ее страсть к Джулиану, а сейчас... Сейчас это была просто неприязнь. Теперь ей трудно было бы полюбить мужчину, а особенно того, кто ясно дал понять, что пойдет на все, чтобы заполучить ее землю.
Впрочем, в определенном смысле она понимала Берта. Став владельцем Мэйн-хауза, он, естественно, имел основания опасаться, что какой-нибудь спекулянт, вроде того подрядчика, может получить землю, когда-то составлявшую единое целое с его имением. Новый хозяин Уайн-коттеджа, вполне возможно, понастроил бы домов вплоть до самого шоссе, изуродовав восхитительную панораму, открывавшуюся из окон второго этажа Мэйн-хауза. Кроме того, коммерческая стоимость особняка в этом случае существенно снизилась бы. Да, конечно, Черри могла понять, что движет Бертом, но, несмотря на это, не собиралась продавать кому бы то ни было свой дом и участок, — они слишком много для нее значили.
