— Вообще-то у Паркера были ценные вещи, — сказала Мария, меняя тему. — Я обнаружила их, когда разгребла то, что действительно было хламом. — Она улыбнулась, вспомнив месяцы, проведенные за обследованием магазина. — Мне было интересно.
Дэниел скептически взглянул на нее:
— У вас, наверное, было много грязной работы. — Его собственная работа была чистой и аккуратной — бумаги, управление, сделки.
— О, меня это не пугает! — воскликнула Мария. — Мне нравится быть среди антиквариата. Я люблю представлять семейные истории, стоящие за старыми вещами…
Мария осеклась, немного смущенная своей откровенностью. Она-то знала, что выдумывает такие истории о старинных вещах, потому что у нее нет собственной семейной истории.
— У вашей семьи такое богатое наследие, — сказала Мария с чувством зависти. Она подняла руку, жестом как бы охватив весь город. — Ваш прадед построил этот дом. А его отец построил магазин на площади. Ваша семья больше столетия живет в этом городе. Вам очень повезло.
Ей казалось странным, что Дэниел, который имел все, какие только возможно, фамильные традиции здесь, в Грэнбери, хотел просто от них избавиться. Ну положим, не просто избавиться, напомнила себе она.
Он хотел продать их. Обратить в деньги.
Это объясняло все.
— Это было очень давно. — Слова Дэниела подтвердили мысли Марии. — Я вырос в Далласе. Грэнбери для меня — всего лишь точка на карте.
Он зевнул.
Чувство вины охватило Марию. Она вспомнила о времени.
— Ох, простите! — воскликнула она. — Вы, наверное, очень устали? А я тут болтаю о пустяках.
— Я бы немного поспал, — согласился Дэниел. Он посмотрел на нее долгим взглядом. — Насчет магазина и дома…
Он поднял голову, размышляя.
У Марии перехватило дыхание.
— Я думаю, мы застали друг друга врасплох. — Он повторил ее недавние слова. — Я обещаю вам обдумать все, и мы поговорим об этом. Завтра. Идет?
У него просто не хватило смелости сказать ей, что он все равно собирается продать все. После таких прочувствованных ее слов.
В то же время он и не обещал изменить решение. Он всего лишь согласился подумать. Она просто возбудила его любопытство, рассказав об изменениях в магазине. Вот и все.
Лицо Марии мгновенно осветилось улыбкой. Ее васильковые глаза засияли.
— Но никаких обещаний! — добавил Дэниел, ощутив, что теряет почву под ногами. Он обнаружил, что такому оживлению в глазах Марии трудно противостоять, — и это беспокоило его.
Решение продавать или нет магазин и старый дом должно быть чисто деловым. Ничего личного.
— Я понимаю, — сказала Мария, стараясь сдержать свою радость. Ее мысли возбужденно закружились. Он все-таки собирается дать ей шанс!
Все, что она должна теперь сделать, — это убедить Дэниела сохранить «Уэстбрук». Она испытала такое облегчение от того, что он отложил решение о продаже, что не хотела даже думать о деталях. По крайней мере сейчас.
А насчет дома… Она подумала о том, что он назвал Грэнбери просто точкой на карте.
Что, если она сможет изменить все это? Похоже, Дэниела Джеймса Уэстбрука Третьего нужно заново познакомить с его корнями.
— Как долго вы планируете пробыть в Грэнбери? — спросила она, мысленно просчитывая возможные варианты.
— У меня есть две недели, чтобы разобраться с делами Паркера, — сказал Дэниел. Он поставил свою чашку на поднос. — И вообще-то я собирался остаться на ночь здесь…
— Разумеется, вы останетесь здесь! — выпалила Мария, только потом подумав, как это прозвучало. Дэниел проведет ночь здесь?!
То, что она сказала, было так… интимно. А последнее, что она могла позволить себе сделать, — так это сблизиться с человеком вроде Дэниела.
Особенно после той опасной вспышки желания, которую она почувствовала, случайно прикоснувшись к нему.
— Вы не против? — немного удивленно спросил Дэниел.
— Ни в коем случае! — настояла Мария. Отправить человека в мотель посреди ночи? Он был внучатым племянником Паркера, а теперь и владельцем дома.
Чтобы убедить Дэниела не продавать старый дом Уэстбруков, прежде всего нужно было, чтобы он полюбил этот дом — так, как любил его Паркер. Так, как она сама любила его.
Чтобы полюбить его, Дэниел должен хорошо его узнать. А ей просто придется держать под строгим контролем свои чувства и мысли.
И свои физические влечения.
Она справилась со всем, что выпало на ее долю за последний год, и ощутила уверенность в своих силах. Справится и с этим.
Вдруг она вспомнила, что в доме всего четыре спальни. И все они были заняты — у Марии и Холди по одной, Рори в третьей, девочки делили последнюю.
— Если только вы не против спать на диване. — Мария уточнила свое предложение. — Я принесу вам подушки и одеяла… — Она запнулась, чувствуя себя ужасно из-за того, что приходится отправить его на диван. — Извините.
Дэниел улыбнулся.
— Все в порядке, — сказал он. — Поверьте, я признателен вам за это.
Он действительно был не против дивана, уже сравнив количество спален и теперешнее население дома. Его гораздо больше беспокоило, как он сможет заснуть, зная, что в этом же доме находится Мария Баррет.
Ее первое появление в коротенькой ночной рубашке произвело на него сильное впечатление, и теперь его либидо продолжало напоминать о себе, не важно, одета она была или нет.
С другой стороны, у него не было ни малейшего желания — или сил — искать мотель в этот поздний час.
— Так, значит, вы остаетесь?
Дэниел кивнул.
— На эту ночь, — сказал он. — Подожду до завтра и устроюсь в квартире Паркера.
Мария удовлетворенно улыбнулась. Все идет как раз по ее плану, решила она.
Пока Дэниел ходил к машине за чемоданом, Мария застилала одеялами и подушками большой диван, пытаясь сделать его удобным. Закончив, она поправила пасхальные корзины детей и придвинула их к стене.
— Спокойной ночи, — просто сказала она и вышла.
Мария погасила свет в холле и растворилась в сумраке лестницы, оставив после себя только ощущение тепла и уюта. Дэниел поставил чемодан на пол и подошел поближе к старинной фотографии, висящей на стене гостиной. Это был портрет его прабабки Зоэ-Клер Уэстбрук. Она выглядела очень чопорно и внушительно, как это обычно бывает на старинных фотографиях.
На секунду ему показалось, что она смотрит прямо на него — и что она сердится. Сердится, что он продает дом!
Дэниел фыркнул. Что за чертовщина! Как будто бы Зоэ-Клер знала, что он соберется продавать дом.
Он действительно позволил Марии Баррет и ее разговорам о прошлом и семейной истории повлиять на него. Она угрожала ему битой, заставила пить чай посреди ночи, изображать посланца Пасхального кролика и представлять, что его давно умершая прабабка посылает ему сообщения с фотографии!
