Но тот, похоже, ничего не понял и пребывал в полной уверенности, что она иностранка. Его собственная речь выдавала в нем выпускника какого-нибудь престижного американского университета.
Скорее всего Йеля или Гарварда. Теперь ни за что не признаюсь ему, кто я и откуда. Правда, тогда и я не должна его расспрашивать. Зато можно полностью раскрепоститься и сыграть любую роль. Это будет хорошая практика для отшлифовки моего нового обличия покорительницы мужских сердец.
Выждав после визита проводника для приличия минут пятнадцать, Линда ринулась в восьмое купе пить французское вино, а заодно и испытать волнующие ощущения. Пускай не с французом или итальянцем, зато уж наверняка ругать американцев ее новый знакомый не будет.
– Я тебя заждался, – неожиданно страстно заявил Эдвард, отодвигая дверь, – подумал, а вдруг в твоем купе сидит строгий католический падре и тебя ко мне не пускает. Или еще хуже – знойный итальянец...
– Ночь не так коротка, я всегда могу вернуться к своему итальянцу.
– – Ах, значит, он все-таки есть?
– Не переживай, ты стоишь первым в листе ожидания.
– Ожидания чего? Дружбы, любви?
– Моей благосклонности...
– Хотел бы я знать ее границы...
– У тебя еще будет время это узнать. Пока мы не пересекли границу Франции.
– А что случится на границе Франции?
– Начнется Италия. Как ты понял – в моем купе знойный итальянец. Я не могу обидеть своего попутчика на его исторической родине.
– Я пошлю ему извинительную открытку.
Их диалог происходил весьма оригинально. Они стояли друг против друга, и с каждой фразой расстояние между ними делалось все меньше и меньше. Предложение отделаться от мифического попутчика открыткой Эдвард произнес Линде в самое ухо. Она чувствовала запах его кожи, едва разбавленный одеколоном «Хуго Босс». Этот запах был знаком ей, потому что Мэгги неизменно дарила его своим меняющимся бойфрендам на день святого Валентина. А подарки они ходили покупать с подругой всегда вместе. Линда же обычно покупала Тимоти что-то существенное: теплый свитер, носки, теннисную ракетку. Тимоти всегда пользовался дешевым лосьоном после бритья, купленным в простой аптеке. Все эти мысли поднялись в ее сознании, как поднимается пыль с кресла от удара выбивалкой. Они поднялись и снова осели, потому что и Тимоти, и вся ее нью-йоркская жизнь показалась ей такой далекой и нереальной по сравнению с запахом губ и щеки Эдварда и его удивительных рук, крепко обхвативших ее. Они начали страстно целоваться. Долгие поцелуи в губы перемежались с быстрыми и страстными поцелуями шеи, лица, ключиц. Линда расстегнула пуговицы на его рубашке, а Эдвард спустил плечико се платья. Вдруг Линда отстранилась. Ей не хотелось порвать новое колье, и потом все так стремительно развивалось, что ей даже стало немного тревожно.
– А где обещанный бокал вина? – певуче спросила она, отходя от Эдварда. На столике, накрытом белой салфеткой, стояла откупоренная бутылка красного вина и два бокала. Действительно «Сент-Амур»! – Я думала, вы пошутили...
Эдвард молча разлил вино по бокалам. Он взглянул на Линду. Его взгляд был полон страсти и ожидания. Рука слегка дрожала.
– Бланш, позвольте мне выпить за вас, за нашу встречу. Мне почему-то кажется – она не последняя. Ваша красота свела меня с ума, я не встречал женщину более сексуальную, чем вы.
Все врет, подумала Линда, загадочно улыбаясь и разглядывая бокал, время от времени вскидывая глаза на Эдварда. Но хорошо говорит, приятно слушать, надо что-то ему ответить. Но что? Она пригубила вино, неуловимо пахнувшее свежими цветами и фруктами, и снова посмотрела на Эдварда.
– Вы такой... необычный, – тихо произнесла она, – я не знала, что американцы такие страстные. Наверно, вы потомок какого-нибудь индейского вождя...
– Только европейская женщина может так тонко льстить. Но откуда у тебя такой потрясающий английский?
– Я год училась в Принстоне. А потом сразу уехала... Тебе нравятся мои ноги?
Эдвард в это время, опустившись на колени, гладил ее ноги, поднимаясь рукой все выше и выше.
Линда расстегнула колье и положила его на столик.
Руки Эдварда были какие-то необыкновенные теплые, сухие, – и от них шла такая энергия страсти, что по коже Линды пробежали мурашки. Она откинулась вдоль длинного сиденья, а Эдвард осторожно спустил с ее ног ажурные колготки и кружевные черные трусики-стринги. Надо было купить чулки и пояс, подумала Линда. Чтобы все было как в кино. Но кто мог знать о таком повороте событий?
Губы Эдварда скользили по ее коже, чуть замедляясь в поцелуях. Вот уже его губы дотронулись до ее паха. Он лег на скамью, лицом вниз, и чуть приподнял ее ноги. Его язык прошелся по бархатному гребешку между ее ног и слегка его раздвинул. Потом его губы скользнули чуть выше и сомкнулись на маленьком узелке. Он начал ласкать его языком, и на Линду хлынул поток оргазма. На секунду ей показалось, что где-то там, в небесах, что-то сместилось и на нее, как на Данаю, обрушился золотой водопад.
– О, мой мальчик, как хорошо, ты волшебник! воскликнула она в полубреду. Но вдруг сознание вернулось к ней с потрясающей ясностью.
Эдвард смотрел на нее со страстным восторгом.
– Встань на секунду. Я раздвину постель. Здесь двуспальная кровать. – И он поднял Линду на руки.
Пока Эдвард раскладывал постель, Линда сбросила с себя платье. Ей уже было все равно, что он о ней подумает. Эдвард обернулся и воскликнул:
– Какая у тебя потрясающая грудь! Ты поможешь мне раздеться? – Он снял рубашку, и его мышцы предстали перед Линдой во всей красе. – Расстегни мне брюки, выпусти его на волю и приручи...
Линда, покраснев и почему-то волнуясь, стала расстегивать молнию на его брюках. Он переступил через брюки и шелковые трусы, и Линда увидела мощный ствол, окаменело застывший и пылающий, как факел в руке статуи Свободы.
– Поцелуй его, любимая, – произнес Эдвард, – обменяемся поцелуями по случаю знакомства. Теперь твоя очередь.
Раньше Линда всегда уклонялась от подобных ласк. Ей не очень нравился запах плоти ее бывших бойфрендов – какой-то прокисший йогурт. Но тут ее словно потянуло к нему, и она с готовностью прикоснулась ртом к теплой головке и с наслаждением начала ласкать ее языком и губами. Ей показалось, что он пахнет горьковатым лесным медом.
Она с наслаждением вдыхала этот запах, увлекаясь все сильнее и сильнее своей лаской.
– Остановись! Я не хочу кончать, – простонал Эдвард, – я сам хочу тебя помучить. Это будет ночь твоего бесконечного оргазма. Я сегодня постараюсь для тебя...
Линда была уже готова для новых ласк. Теперь у нее между ног была не серая мокрая мышка, там был раскрытый и истекающий соком тропический плод, вобравший в себя все солнце жаркого экватора. И в эту сияющую мякоть глубоко и стремительно вошло твердое и мощное копье потомка индейского вождя, высекая сочные брызги сладостного нектара.
Линда и не знала, что наслаждение бывает так многогранно. Иногда ей казалось, что после очередного движения Эдварда она, растворившись в своей истоме, надолго потеряет способность чувствовать что-либо. Но время шло, а волны накатывали на нее снова и снова и силы не убывали, а после каждого толчка только прибавлялись.
Эдвард чуть замедлил движение.
– Подожди немного, я сейчас... Ты не устала? Я снова тебя хочу. Теперь ты сверху... Тебе так нравится?
– Да, да, и так тоже... Я не заметила, когда ты кончил... О Боже! Мы же забыли про презерватив... Ну, если что-то случится, я тебя найду на дне морском...
– Я не собираюсь исчезать... С этого дня мы вместе. На меня тоже затмение нашло, так здорово давно уже не было. Я не могу говорить сейчас... Ох... Сладкая моя...
Линда чувствовала его всего, словно знала его тело много лет. И ее восхищало его умение чувствовать ее. Она не помнила, сколько раз он брал ее. Ей казалось, что его член никогда не бывает в покое. Как только ее лоно орошалось его влагой, он уже хотел ее снова.
