***
- Она не ест уже сутки. Не пытайся меня остановить, - с подносом в комнату ввалилась, как ни странно, Жанна. Я ожидала Леру, но та просто вошла следом. Видимо, безуспешно пыталась остановить подругу.
- Арина! - Лера мгновенно заметила мои заплаканные глаза и дрожащие губы. – Жанн, ну какая ей еда?
Меня тут же обняли и погладили по голове. Рыдать от этого захотелось только больше. Лучше бы рядом не было никого, так меньше соблазна окончательно расслабиться и упасть в отчаяние. Кого я обманываю? Я и так в отчаянии. Уже там. Погруженная в боль. Чувствую одно, вижу другое, желаю третьего. Права ли я в своих чувствах? Не знаю. Возможно, они обманывают меня, спасая от страшной участи. Лгут во спасение, как любил …нет, любит делать Кирилл. Вечно не договаривает, стараясь уберечь от страшной правды. Только вот страшная правда не любит сидеть в тени. Ей нравится поджидать тебя за ближайшим углом и в тот самый момент, когда ты успокоился и почувствовал себя в безопасности, выскочить оттуда с громким «Бу!» . Напугать до чертиков, разозлить и хладнокровно воткнуть нож в сердце.
Жанна водрузила на стол поднос с чаем, печеньем «Елочки» и тарелкой спагетти с сыром. Первые секунды от запаха еды меняв мутило. Зато голодный желудок сразу отозвался на приближение пищи жалобным урчанием.
- Её желудок думает иначе, - хмыкнула девушка.
- Я. - мне с трудом удалось восстановить дыхание. Внутри грудной клетки отчаянно ныло. Это рвалось наружу что-то ужасное. – Я бы съела твоих кексов, Лер.
От неожиданности подруга резко отпустила мои плечи.
- Сейчас все сделаю, - и вихрем умчалась вниз.
Мы с Жанной удивленно переглянулись. Внезапно девушка подошла ко мне и встала напротив, скрестив на груди руки. Из-под темных бровей на меня смотрели яркие зеленые глаза полные решимости.
- Никаких кексов, если не приведешь себя в порядок и не спустишься вниз. Сейчас же!
***
Наша кухня за последние сутки, видимо, превратилась в личные апартаменты Ворошилова. Диванчик в углу был удивительно хорошо обжит. Подушка, одеяло. Придвинутый пуфик, чтобы можно было протянуть ноги. Появился даже небольшой столик. Сейчас на нем стоял поднос с бутербродами. Ему еще и завтра к дивану носят? Хорошо устроился.
- Ты все еще здесь? – я попыталась удивиться, но эмоции вышли какими-то вымученными, чужими. Блеклое отражение того, что было раньше. Имеют ли они значение теперь, когда его нет? Имеют, потому что он есть.
На меня не обратили никакого внимания. Клим был занят интереснейшим делом – изучением процесса приготовления кексов. Рукав его свитера уже был перепачкан в муке, она же осела на волосах и носу, который он то и дело норовил засунуть в плошку с еще не замешанным тестом.
- Хватит крутиться под ногами. Раз нечего делать, принеси яйца из холодильника, - зло буркнула на него Лера. Если бы её щеки не были такими предательски красными, я бы подумала, что чувства сошли на нет. Но, увы. Всё оказалось намного проще. Любовь любовью, а готовить Валерии Комаровой нравилось больше. Так что Клим банально проигрывал кексам.
- Так его, Лера! – одобрительным возгласом поддержала воспитательный процесс Жанна и буквально втолкнула меня в кухню.
- Если б я был султан, был бы холостой, - без энтузиазма напел Клим и пошел к холодильнику. Судя по всему, ему кексы нужны были не меньше, чем мне. Только глядя на его уставшее и слегка осунувшееся лицо, я поняла, что не одинока. Не мне одной плохо. Не только я скучаю и бьюсь в истерике. Одно но. Я могла себе это позволить, а Клим нет. Ни он, ни (я уверена) Эдгар не могут сейчас позволить себе слабости. Какого черта тогда я расклеилась? Эта мысль со всей силы стукнула меня по голове и совершенно точно оставила шишку на затылке. Отрезвило.
- Клим, ты решил поселиться у нас? – слегка пошатываясь от слабости и голода, я доползла до стула и уселась за обеденный стол. Фух. Было такое чувство, что я только что пробежала пару километров.
- И не мечтай. Я на дежурстве. Ты все еще Объект. По правилам, после смерти Командира мы должны защищать его Объекты до перераспределения, - пояснил парень, резко захлопнув дверцу холодильника.
Слово смерть резануло мне уши. Оно было чужое, не нужное здесь, не к месту. Зачем говорить о смерти, когда Кирилл жив? Снова кричал мой внутренний голос. Как же тебя унять, глупое ты создание?
- Арина, - в комнату вошел Эдгар. Картинка как-то сама собой наложилась на прошлый вечер. Я вжалась в спинку стула, ожидая следующей порции новостей. – Хорошо, что ты здесь. Тебя хочет видеть отец. Ему разрешили свидание.
Все движение на кухне замерло в одну секунду. Лера перестала стучать ложкой по краям плошки. Даже включенный минуту назад электрический чайник щелкнул и выключился. Осталось только напряжение.
***
- Ты ненавидишь меня?
Мы с папой сидели друг напротив друга за серым стальным столом. Нас окружали серые холодные стены. Воздух в зале для свиданий был тяжелым и спертым. Где-то неподалеку что-то щелкало. Таймер? Обратный отсчет до взрыва? Маленький человечек с фотоаппаратом? Какое это имеет значение, когда перед тобой сидит последний человек, которому ты могла доверять. А теперь его судят за убийство. За убийство человека, нет, за убийство всего в твоей жизни. Но ненавидеть его я не могла. Слишком сильное чувство. Сейчас, выжженная до тла отчаянием, я не была на него способна.
- Нет.
- Нам нужно поговорить так, чтобы нас не услышали. Времени мало, - щелканье прекратилось. В серой комнате повисла напряженная тишина. Я не шевелилась. – Через несколько часов суд. Я не могу умереть презираемым тобой. Только не моей дочерью. Быстро. У нас всего несколько минут.
Совсем скоро я привыкну к этому туману разума. Когда отец замкнул полюс, я буквально провалилась в него. Утонула и вынырнула лишь рядом с ним. Глядя в знакомые мне серые глаза.
- Извини, в комнате везде есть уши. Так быстрее. Я должен тебе всё объяснить, - отец выдохнул, пытаясь собраться с мыслями.
- Что именно? Расскажешь, почему убил Кирилла? Попросишь простить тебя?- я говорила это без злобы. Внутри лишь равнодушие и ожидание ответов. Наконец-то я их получу. Получу ведь?
- Я не убивал Кирилла и этих людей, - он махнул рукой, и рядом со мной появилось кресло. Отец опустился во второе такое же.
- А кто? – в моей голове зашевелились склизкие черви подозрений. Нет, не может быть. Это просто моя больная фантазия. Глупости воспаленного отчаянием мозга.
- Догадываешься? Кирилл узнал о смерти матери и потерял контроль, - отец выдохнул, - он сжег самолет и всех этих людей. Детей, женщин. Как ты знаешь, никто не выжил.
Я остолбенела и буквально упала в проигнорированное несколько секунд назад кресло. Сердце бешено билось.
- Но почему ты идешь под суд? Почему не сказал Ассоциации правду? – руки до боли сжали подлокотники кресла. Я потеряю обоих. Кирилла потеряла уже. Теперь еще и папа. Почему хотя бы он не может остаться со мной? Кому и для чего нужно отбирать у меня всё, что дорого? Зачем это нужно? Глаза защипало. Я могу плакать в пространстве чужих мыслей?
- Нет подтверждения того, что Кирилл мертв. Нет фактов и доказательств. Если Кирилл жив и решит вернуться, то войти в двери штаба Ассоциации он должен выжившим героем, а не убийцей.
- Всё из-за вашей миссии? Из-за освобождения Теней? – буркнула я, уже пылая ненавистью ко всем Теням. Отец удивился, но как-то вяло, словно давно подозревал, что я в курсе.
- Тогда ты услышала то, что должна была услышать. Миссия есть, но не буду скрывать, она заключается не в этом. Освобождение Теней – предлог. Извини, но большего сказать не могу. – Отец едва заметно улыбнулся.
