Райчел Мид
Разоблачение суккуба
Надевать платье из ткани, блестевшей, как фольга, мне было не впервой. Но еще ни разу я не появлялась в подобном виде перед такой публикой — родителями с малолетними отпрысками.
— Виксен!
Голос Санты разнесся над праздничной толпой в торговом центре, и я заторопилась к дедуле со своего поста, где пасла группу детишек, одетых в комбинезоны от «Барберри». Нет, конечно, меня подзывал к себе не настоящий Санта-Клаус. Детину, который сидел в оплетенной ветвями падуба и украшенной лампочками беседке, звали Уолтер какой-то там, но он настаивал, чтобы мы, эльфы-помощники, всегда звали его Сантой. Нас же он окрестил именами оленей и семи гномов. Уолтер относился к работе весьма серьезно и утверждал, что имена помогают ему вживаться в образ. Стоило в этом усомниться, и он начинал потешать нас байками о своей головокружительной актерской карьере: мол, был исполнителем ролей в пьесах Шекспира, но, экая досада, состарился, вот и весь сказ. У нас же, эльфов, имелись свои соображения насчет того, почему сценическим успехам Уолтера пришел конец.
— Санте нужно выпить, — сообщил он театральным шепотом, как только я оказалась рядом. — Гремпи мне больше не наливает. — Уолтер кивнул в сторону женщины, облаченной в платье из зеленой фольги. Гремпи пыталась удержать рвавшегося к Санте малыша, пока мы с дедулей перешептывались. Я поймала ее отчаянный взгляд, посмотрела на свои часики и сказала:
— Ну, Санта, это потому, что с прошлого раза прошел всего час. Ты знаешь уговор: рюмка в кофе каждые три часа.
— Но мы договаривались неделю назад! — прошипел он. — Тогда еще не нахлынули эти толпы. Ты не представляешь, каково приходится Санте. — Уолтер нередко говорил о себе в третьем лице. Уж не знаю, считать ли это частью его актерского метода или просто причудой. — Девчонка только что попросила высокие баллы на ЕГЭ, чтобы поступить в Йель. Думаю, ей лет девять.
На мгновение мне стало жаль Санту. Торговый центр, где мы зарабатывали себе на отпуск, располагался в одном из самых дорогих пригородов Сиэтла, и запросы добрый дедушка получал соответственные — не какие-нибудь там футбольные мячи или лошадки. Многие детишки были одеты лучше меня (когда я не в костюме эльфа), а это нелегко.
— Прости, — сказала я. Хотя такова традиция, но иногда меня передергивает от мысли, что детей сажают на колени к подозрительному старикашке. Примешивать сюда алкоголь совсем ни к чему. — Сделка остается в силе.
— Санта этого больше не вынесет!
— Санте осталось четыре часа до конца смены, — напомнила я.
— Вот если бы здесь была Комет… — надувшись, произнес Уолтер. — Она была посговорчивей насчет выпивки.
— Да. Именно поэтому она сейчас пьет в одиночестве и вздыхает о потерянной работе. — Комет, эльф в отставке, не скупилась на рюмашки для Санты, да и себе не отказывала. Правда, весила она меньше дедули раза в два, поэтому не так стойко держала ликерный удар и вылетела с работы после того, как охранники торгового центра застали ее срывавшей с себя одежду в магазине «Шарпер имидж». Я отрывисто кивнула Гремпи. — Запускай.
Маленький мальчик кинулся вперед и забрался на колени к Санте. Тот держался молодцом: мгновенно вошел в образ и больше не донимал ни меня, ни ребенка нытьем о выпивке.
— Хо-хо-хо! И каковы же твои желания в эти праздничные зимние дни? — Уолтер даже придал своей речи легкий британский акцент; конечно, для роли это было необязательно, но безусловно придавало ему больше авторитета.
Мальчик явно трепетал перед Сантой.
— Я хочу, чтобы папа вернулся домой.
— Это твой отец? — спросил Санта, глядя на парочку, стоявшую рядом с Гремпи. Женщина — миловидная блондинка лет тридцати с лишком, — похоже, раньше времени сделала ботокс. А парень, которого она прямо-таки облепила своими телесами, едва ли закончил колледж. Я бы очень удивилась, узнав, что он старше.
— Нет, — ответил мальчуган. — Это Роджер, друг моей мамы.
Санта немного помолчал.
— Не хочешь ли ты чего-нибудь еще?
На этом я их оставила и вернулась на свой пост, в хвосте очереди. В отличие от Санты, моя смена заканчивалась меньше чем через час. У меня будет немного времени прошвырнуться по магазинам, пока не освободится от пробок дорога в город. Я числилась штатным сотрудником торгового центра, а посему мне полагалась хорошая скидка на покупки, отчего сносить пьяных Сант и платьишки из фольги было куда легче. Больше всего в это самое счастливое время года меня прельщали огромные подарочные наборы парфюмерии и косметики. Они красовались в витринах всех магазинов. Содержимое одной из ярких коробок обретет пристанище на полочке в моей ванной. Непременно.
Мечтания о засахаренных фруктах и духах от Кристиан Диор прервал знакомый голос.
— Джорджина?
Я обернулась, и у меня упало сердце: на меня в упор смотрела коротко стриженная симпатичная женщина средних лет.
— Дженис, привет! Как дела?
На мою натянутую улыбку бывшая коллега ответила недоуменной.
— Прекрасно. Я… Я не ожидала увидеть тебя здесь.
А я мечтала, что ли, чтоб меня здесь видели, особенно старые сослуживцы? Ведь специально выбрала работу за городом.
— Ты же вроде живешь в Нортгейте? — Я старалась, чтобы мои слова не прозвучали как обвинение.
Дженис кивнула и положила руку на плечо маленькой черноволосой девочки.
— Да, но здесь живет моя сестра, и мы собираемся навестить ее после того, как Элис поговорит с Сантой.
— Понятно, — промямлила я, чувствуя себя убитой. Отлично. Дженис вернется в книжный магазин и кафе «Изумрудный город» и расскажет всем и каждому, что видела меня в костюме эльфа. Вряд ли от этого станет хуже. Там все и без того убеждены, что я вавилонская блудница. Потому-то я и уволилась несколько недель назад. Что значит костюм эльфа в сравнении с этим?
— А этот Санта хороший? — нетерпеливо спросила Элис. — Прошлогодний не принес мне того, что я просила.
Сквозь назойливое жужжание толпы я едва расслышала слова Уолтера:
— Ну, Джессика, процентные ставки не во власти Санты.
Я повернулась к Элис и сказала:
— Все зависит от того, чего ты хочешь.
— Как ты здесь оказалась? — спросила Дженис, слегка нахмурившись.
В ее словах звучала озабоченность; пожалуй, это лучше, чем злорадство. У меня было чувство, что в нашем книжном магазине найдется немало людей, которым приятно было бы представить меня страдающей — не из-за того, что эта работа так уж плоха.
