Синтия Иден
Отдай мне свою кровь
Черт, как же низко пали великие.
Аполлон одним глотком осушил свой бокал виски и с громким стуком опустил его на исцарапанную барную стойку, которая уже была частично залита чьей-то порцией горячительного. Люди копошились рядом с ним, смеясь, болтая и чувствуя себя как дома, в этой лачуге, которую его брат Арес назвал баром.
Когда-то Аполлон жил роскошно, малейшая его прихоть выполнялась на раз-два-три тысячами тех, кто почитал и поклонялся ему, да что там говорить, одна только его статуя была вылита из чистого золота. А что сейчас? Люди поклоняются своим технологиям, боги канули в Лету, а их силы очередной миф… или, по крайней мере, так думают люди.
Бар в Нью Олимпе, Флорида, на первый взгляд абсолютно ничем не выделялся среди прочих подобных ему мелких стрип-клубов. По крайней мере, это место походило на Гадес, конечно для тех, кто не знал, как он выглядит на самом деле. Да, место было переполнено людьми, но среди посетителей мелькали и магические существа. О, да! Боги и богини частенько проскальзывали в «Гадес», наслаждаясь возможностью смешаться с толпой и потрахаться с людишками. Быть может последние и забыли о древних могущественных божествах, но это еще не означало, что и боги последовали их примеру.
«Мы действительно любим позабавиться с вами».
И Аполлон был как раз в том настроении, чтобы немного развлечься. К несчастью, судя по всему, эта ночь станет такой же скучной, как и все предыдущие последнего столетия. Бесчисленное количество дней, несчетное — ночей.
Сидя на стуле, он опирался одной рукой о барную стойку, а вторая свободно покоилась у него на бедре. Неожиданно его взгляд начал медленно скользить к входу в заведение, тело напряглось словно струна, а энергия загудела в нем, отдаваясь покалыванием на коже, словно кто-то тыкал в него тысячами мелких иголочек.
И в следующий миг в двери «Гадеса» вошла она. Ее черные волосы были сродни полуночной мгле, а губы — ярко-красными. Одного взгляда хватило, чтобы Аполлон понял, что хочет ее. А то, что бог хотел, он получал. И так было всегда. Устоявшиеся привычки не меняются, сколько бы времени не прошло. Так ведь?
Женщина неспешно направилась вглубь заведения, плавно ступая по полу ножками в черных туфлях на двухдюймовой шпильке. Черное платье обтягивало ее стройное сексуальное тело, как нельзя лучше подчеркивая высокую аппетитную грудь и так тесно облепляя округлые бедра, что неизменно притягивало взгляд к укромному местечку между ее ног. А идеальная длина этих самых ножек соблазняла и возбуждала его. Такие бледные и идеальные. Ножки, которые уже совсем скоро обхватят его бедра и будут удерживать до тех пор, пока он будет погружаться в глубины ее тела.
Проклятье. Она была горячей штучкой. Огромные темные глаза, манящие своей глубиной, высокие точеные скулы, прямой маленький носик. Ее подбородок был вздернут достаточно, чтобы она не казалась совершенной. Аполлону никогда не нравились идеалы. А ее губы… такие красные, такие пухленькие и сочные. Ее нижняя губка была немного полнее верхней, и у него было твердое намерение пересечь комнату и припасть к ней в поцелуе, чтобы немного пососать ее. Он спрашивал себя, каково будет ощущать ее губы под своими губами.
«Хмм… какова она вообще на вкус?»
Возможно, он должен пойти и выяснить это.
Аполлон оттолкнулся от барной стойки и последовал за ней, словно хищник. Другие мужчины уже заприметили ее и начали приближаться, в надежде отхватить этот лакомый кусочек для себя. Однако он, на самом деле, и мысли не допускал о каком-либо соперничестве. Как только леди в черном увидит его, она тут же позабудет всех остальных. Он был уверен в этом. Женщины всегда хотели его. Просто жаждали получить то, что он им предлагал. Да он, мать твою, не просто так был богом солнца.
Проходя сквозь толпу, Аполлон взмахивал пальцами, отгоняя всех со своего пути лишь силой мысли. Оказавшись достаточно близко к ней, на расстоянии менее фута, он уловил легкий аромат жасмина, обволакивающий ее тело. Аполлон преднамеренно медленно растягивал губы в улыбке, демонстрируя свои ямочки. Несколько нимф говорили ему, что у него просто потрясные ямочки.
− Привет, любовь моя. Добро пожаловать в «Гадес».
Ну, или настолько близко к преисподней, насколько это вообще было возможно в данной ситуации. А он как раз планировал оказаться в Элизиуме[1]
в ближайшее время благодаря этой цыпочке.
Женщина моргнула, уставившись на него, но выражение ее лица осталось до безобразия пустым.
«О неужели?».
Его член напрягся.
«Вызов!»
Ему так давно не бросали вызов.
Она слегка наклонила голову:
− «Гадес»… это твой бар?
Ее хриплые слова были окрашены легким южным акцентом. Ему понравился звук ее голоса. Аполлон уже представлял, как он будет звучать в полумраке спальни.
− Ах…
«О чем она спросила?»
− Это местечко принадлежит моему брату.
Как хорошо, что он решил немного поошиваться этой ночью именно здесь. Скука — вещь не из приятных, и она ему, порядком, поднадоела.
Женщина кивнула. Обычный, неопределенный, вежливый жест. И попыталась обойти его.
«Ммм, не так быстро…»
Схватив ее за руку, он мгновение наслаждался ощущением ее мягкой шелковистой кожи под своими пальцами.
− Я — Аполлон.
Она выгнула бровь, и опустила взгляд… сначала он подумал, что ее глаза черные, но сейчас, разглядев поближе, понял, что они глубокого насыщенного темно-синего цвета… к его руке.
− Мне не нравится, когда меня трогают, Аполлон.
Он и не подумал отнять свою руку, предполагая касаться ее еще более интенсивно и удостовериться, что она насладится ощущением его рук на своем теле.
− Скажи мне свое имя.
Склонив голову набок и взглянув на него, она снова приподняла бровь в немом вопросе.
− Тереза. Тереза Лафитт.
− Отлично, Тереза… — Его пальцы аккуратно поглаживали ее руку, медленно скользя то вверх, то вниз. — Позволь предложить тебе выпить.
Ее зрачки расширились, а на лице промелькнуло выражение абсолютного голода. Однако оно исчезло также быстро, как и появилось, и ее лицо снова стало безмятежно прекрасным.
− Не уверена, что ты можешь предложить мне то, что я хочу.
Она снова попыталась уйти, но Аполлон только крепче сжал пальцы на ее руке.
− Ты бы удивилась.
− Нет, — она покачала головой и в ее голосе прозвучала категоричность. − Удивился бы ты!
