Татьяна Тюрина
Четвёртая жрица
"Путь к себе"
Это первая книга из дилогии "Четвёртая жрица".
Данный текст всё ещё является черновиком, так как прошёл только одну вычитку, поэтому тут могут встречаться опечатки. Тем не менее, он максимально приближен к чистовику.
Благодарности:
Большое спасибо Рите и Кате, которые вычитывали это произведение, помогая довести всё до ума. Девочка, спасибо, что не жалея свободного времени вы исправляли мои косяки. А также Солнечной Ольке за регулярные "тапки".
Посвящение:
Посвящается группе The Rasmus. Всего одна композиция из их альбома дала росток всему сюжету этого романа. Надеюсь, эти ребята и дальше будут писать свою музыку.
Девушка шла по дороге, что тянулась через деревню... Хотя вряд ли тут можно было разглядеть дорогу. Скорее, это была залитая кровью тропа, где вместо кустов и скамеек лежали изувеченные тела воинов, а вместо щебета птиц — карканье ворон. И вся эта картина сопровождалась зловонием, которое иначе как "запахом смерти" не назовёшь.
Да и сама она выглядела не очень: волосы сбились и паклей свисали на спину; некогда красивый доспех весь искорёжен и поцарапан; где-то виднелась дыра, пробитая вражеским мечом, который, к счастью, не унёс её жизнь. Руки, упрямо сжимавшие два клинка, все изранены, и что-то заливало глаза. То ли кровь, то ли пот.
Она еле передвигала ноги от усталости, но отказывалась просто падать. Для этого ещё будет время... после...
В её голове всё ещё вертелся разговор с Небесным Воином, перед тем как она начала поиски. Он явился ей, как всегда, в самый неожиданный момент, но его слова... Она так до конца и не поняла что он имел в виду. Бог ушёл прежде, чем она успела переспросить.
Из-за полуразрушенного сарая выбежал какой-то человек. Мародёр или дезертир, увидев её, сначала отшатнулся в сторону. Но потом, разглядев, что перед ним не верзила-воин, а всего лишь девушка в потрёпанном доспехе, вдруг осмелел и, усмехнувшись, вытащил свой меч.
Она равнодушно смотрела на то, как он подходит ближе.
— Если не будешь сопротивл...
Резким движением воительница сделала подсечку, повалив его на землю, и в тот же момент вонзила один клинок ему в горло, а другой — в живот, пригвоздив к тому месту, где мгновение назад он стоял.
Когда глаза нападавшего безжизненно закрылись, она, вытащив клиники из мёртвого тела, всё такой же усталой походкой направилась дальше. По её равнодушному каменному лицу нельзя было определить, какая буря творилась у неё внутри.
Где же он? Неужели всё именно так и должно закончиться? Она должна его убить? Почему, во имя небесного света, ей надо его убить? Почему?
Слёзы вдруг брызнули из глаз, но девушка-воин резко смахнула их рукой. Она всего лишь хотела стать его другом, он же хотел... Впрочем, она так и не поняла, чего он на самом деле хотел. Одно девушка знала точно: она была дорога ему так же сильно, как и он ей.
А теперь её просят убить его? Заставляют... настаивают... умоляют...
Мир для неё опустеет после его смерти. Она до последнего момента верила, что можно найти другой выход. Сделать что-то, что не заканчивалось бы смертью, что-то, чтобы все остались живы...
Но после того что сказал Воин... слова Бога как всегда двусмысленны, но одно ясно: ей необходимо завершить всё это.
Услышав крики и шум сражения, она повернула на одну из улочек и пошла на звуки. Вскоре она вышла на небольшую площадь. Когда-то она была красива, но теперь всё разрушено в беспощадной войне, как и вся эта деревня. Но здесь, среди мертвых, были и живые, которые сражались, чтобы убивать или защищать. И в гуще всей этой битвы она заметила его... того, кого искала...
Она крепче сжала рукоятки мечей, а внутри неё так же крепко и больно сжалось сердце, и в ушах опять зазвучала фраза, которую ей сказал Небесный Бог:
"Ты пришла в этот мир для него, Риана".
Зермон Энотрий, первый волшебник Люкении, сидел в уютном тёплом кресле и курил свою любимую трубку. Выпуская сизые облака дыма, он поглядывал в окно на горизонт, где уже показалось солнце, окрашивающее небо в розовый цвет.
Новый день начался.
Внизу уже суетились дворовые слуги, выполняя свои рутинные занятия: растапливали печи, расчищали снег, который намело за ночь, и, конечно же, готовились к сегодняшнему событию. Зермон хмыкнул, и на его лице появилась очередное самодовольное выражение. Простолюдины сегодня будут отмечать праздник, который называют "День первых капель". Это всегда забавляло его и одновременно раздражало. Все знали, что сегодня не простые будни, но большинство из них успели позабыть, с чего всё начиналось. Придумали глупый праздник для того, чтобы запомнить этот день, но всё же умудрились утратить его истинное значение. Хотя, что с них взять. Человеческий век не долог. Нет ничего удивительного в том, что многие не знают о том, насколько этот день особенный. Пусть только и раз в двести лет.
Докуривая трубку, Зермон наблюдал за тем, как люди бегают и суетятся, готовясь встречать весну, хотя снег ещё стоит и сходить не собирается. К вечеру и в замке начнутся пиршества и празднества, королевская семья будет принимать и развлекать гостей. Только немногие сегодня соберутся в заповедном месте среди ритуальных камней. Хотя он сомневался, что кто-то ещё прибудет кроме них, уж слишком неспокойное время сейчас.
Зермон улыбнулся, и, последний раз пыхнув трубкой, высыпал пепел в небольшую пепельницу, богато украшенную рубинами. На самом деле он был рад тому, что мало кто помнит настоящее значение сегодняшнего дня. Конечно, он был не настолько глуп, чтобы считать, что волшебники и мудрецы соседних королевств ни о чём не знают. Они могут не явиться к камням, но это не значит, что они останутся в стороне...
Вздохнув, Зермон поплотнее укутался в свою мантию и встал с кресла. Зима подошла к концу, но по утрам было всё ещё холодно. Да и возраст уже берёт своё. Девяносто шесть по меркам волшебников ещё не старость, но по меркам обычных людей он был уже чахлым стариком. И скоро ему будет сложно даже по ступенькам в свою башню подниматься.
Набив в свою трубку новую порцию редкого в этих местах табака, Зермон взял её в рот и сложил перед собой ладони. После чего он закрыл глаза, сосредотачиваясь, и уже через мгновение перед ним возник небольшой огненный шарик, который он направил к трубке, чтобы разжечь огонь.
