Мэри Патни - Чаровница из вторника

Все это началось в чудный теплый вторник в два часа ночи, когда я ввалился в закусочную при угловом гастрономе и гаркнул:

– Тройной мокко-латте[1] да побыстрее!

Мой приятель и однокашник Раджив, присматривавший за магазином своих бабушки и дедушки, выглянул из-за учебника. В этот час он мог заниматься здесь с тем же успехом, что и дома.

– Подать тебе тройной – почти преступление, ты и так выглядишь, словно преодолел миль десять по отвратительной дороге. Не попробовать ли тебе малость поспать?

Даже после многолетней дружбы я не смог не улыбнуться контрасту между индийским лицом Раджива и его техасским акцентом[2]. Он спас мою шкуру, когда я вернулся в колледж после нескольких лет валяния дурака. К тому времени я совершенно утратил навык учиться, и именно Раджив вправил мне мозги, наставив на путь академического образования.

– Высплюсь, когда сдам все экзамены.

Он отложил книгу и переместился к кофейной машине, настолько большой и экзотичной, что казалось, она должна производить нечто гораздо большее, чем обычный кофе.

– Не волнуйся, Чарли, ты успешно со всем справишься. Как, впрочем, и всегда.

– Я столько сил отдаю учению, поскольку никакой другой жизни у меня нет.

Я нетерпеливо ждал, когда же он подаст мне высокую пенящуюся чашку. Отхлебнув сперва немного взбитых сливок сверху, я залпом проглотил все остальное. Маленькая ласточка[3], и я снова почувствовал, что живу.

– Сливки, шоколад и тройной кофеин, – довольно произнес я, – что еще нужно отчаявшемуся студенту?

Раджив вытащил из печки разогретую самсу[4] и вручил мне.

– Не помешает и немного протеина[5]. И пара-тройка сконов[6].

Я поблагодарил его полным ртом самсы. Он приготовил для себя капучино – одинарный, вот ведь зануда, – и я решил, что пережить последний экзамен мне все-таки удастся. Я жевал и одновременно рассматривал пустой гастроном.

Сверкая безупречной чистотой, он на небольшом пространстве был забит всеми самыми необходимыми товарами повседневного спроса, кроме того вмещал эспрессо-бар и предлагал неширокий, но превосходный выбор свежих продуктов. Нью-Йорк в миниатюре, где было все от пастромы[7] до буррито[8] и виноградных листьев с начинкой. Гастроном Гаптаса не давал мне умереть с голоду в течение многих лет.

– Уверен, спокойствие тут царит с самого вечера.

– Ночь вторника. Ничто и никогда не происходит по вторникам ночью, – авторитетно заявил Раджив. – Самое прекрасное время для учебы.

Неожиданный перезвон возвестил об открывающейся двери. Я оглянулся и так и застыл с открытым ртом, не совершив очередного укуса.

– Самая горячая цыпочка, какую я когда-либо видел, – тихо заметил я, перейдя на шепот, чтобы она не услышала и не обвинила меня в женоненавистническом комментарии.

Раджив внимательно к ней присмотрелся.

– Выглядит прилично, но ничего выдающегося. Если только у нее нет ключей от твоей ДНК[9], а судя по твоему обалдевшему виду, есть. – В его голосе слышалась явная насмешка.

Очень высокая, с великолепной фигурой и темными волосами, просто схваченными на затылке, она имела замкнутое выражение лица и профиль, словно отчеканенный на древней монете. Глаз я разглядеть не мог, поскольку она, нахмурившись, уставилась на витрину с упаковками различного печенья. Формально Раджив был прав. Она выглядела чертовски хорошо в простых джинсах и твидовой[10] спортивной куртке, но красавицей в полном смысле этого слова не являлась. Тем не менее один ее вид заставил меня пожелать перекатиться на спину и замахать в воздухе всеми четырьмя лапами.

– О’кей, она и впрямь не горячая цыпочка, – признал я, – а девушка, которую вам бы хотелось отвести домой к матери и, если вам это удастся, услышать от матушки что-то вроде: «,О, наконец-то ты сделал что-то правильное, Чарли».

– Либо ты сошел с ума от переизбытка учебы и кофеина, либо должен немедленно пойти и представиться ей, – заметил Раджив, направляясь назад к прилавку.

Кофейная машина имела зеркало. И отражение в нем бесспорно удручало. Высокий и слегка недокормленный, я максимум тянул на что-то среднее, находясь явно не в лучшей своей форме. Волосы давно не стрижены, не брился уже неделю, и матушка сожгла бы мои тренировочные штаны, если бы я имел глупость заявиться в них домой. Горячая цыпочка, вероятно, вызвала бы копов, вздумай я заговорить с ней.

В порядке эксперимента я попытался дотянуться до нее своей властью, чтобы прощупать, смогу ли читать ее. Меня немедленно отшвырнули магическим ударом, куда более жестким, чем просто физическим. Я задохнулся от неожиданности. Бог ты мой! Да горячая цыпочка оказалась Защитником, как и я!

Защитники – семьи, где магия в порядке вещей. Они повсюду, поскольку, как всем известно, пришло их время. Мы такие же люди, но обладаем некоторыми специфическими способностями. Родители обучают нас правильно их использовать, помогая людям, а не только набивая карманы и добиваясь власти для самих себя. Большинство из нас имеют обычную работу и ведут обычный образ жизни. Нас поощряют вступать в браки с такими же Защитниками, как мы сами, чтобы не растерять силу, но до сих пор я еще не встречал Защитницу, которая заставила бы меня задуматься о флердоранже[11] и домике со штакетником[12] вокруг.

Горячая цыпочка немедленно установила барьер, как только я сделал попытку проникнуть в ее мысли. Она быстро осмотрела магазин, находящийся под присмотром Раджива, и остановила на мне свой угрюмый взгляд, способный заморозить усы и у медной кошки. Я встал и двинулся к ней.

– Вы – Защитник, – тихо сказал я, – я тоже.

Теплота ее взгляда снизилась еще на несколько градусов.

– Тогда вам должно быть известно, что значит исследовать кого-то без разрешения. – Ее голос наводил на мысли то ли о виски, то ли о бархате, акцент выдавал англичанку, а глаза светились великолепным оттенком золотистого меда. Попроси она меня улечься так, чтобы прошагать по мне, и я тут же исполнил бы ее просьбу.

– Я искренне сожалею. Но я никак не подозревал, что вы окажетесь в состоянии ощутить это. – Я постарался придать лицу вид серьезного и очень славного парня. – Вы настолько поразили меня своей красотой, что мне было необходимо узнать как можно больше.

Думаете, мой искренний комплимент хоть немного смягчил ее, ничуть не бывало. Было похоже, что она готова избить меня первой попавшейся пачкой печенья.