— Господи Боже! — Либби так резко вдарила по тормозам своего «БМВ», что обе женщины дернулись на сиденьях, и если бы не ремни безопасности, точно бы врезались лбами в лобовое стекло. Либби сконфуженно рассмеялась. Прости, пожалуйста, я не хотела. Но ты только глянь. — Она указала пальцем куда-то вбок и даже подъехала к тротуару, чтобы Джойс было удобнее рассмотреть.
— Что? — прищурилась Джойс. — Не вижу я ничего.
— Ну вон там, — с нажимом проговорила Либби. — Видишь, у двери.
— А-а, — протянула Джойс с лукавым видом. — У этой двери.
Имелась в виду дверь в салон Сатэны. Салон красоты, знаменитый на весь Вестлейк-Хиллз. О нем писали во всех газетах. И говорили по телевизору. Салон Сатэны, о котором большинство женщин города отзывались с оттенком презрительного отвращения: якобы это был самый претенциозный, самый безвкусный и самый что ни на есть непристойный салон из всех, которые им довелось посещать.
И, наверное, не зря отзывались именно так.
Взять хотя бы эмблему салона Сатэны. Семь разноцветных готических окон, поставленных в ряд. Причем сочетание цветов было просто немыслимым. Хуже и не придумаешь: синий, малиновый, зеленый, оранжевый, белый, лиловый и красный. «Это кошмар» — так большинство женщин города определяли свое отношение к салону Сатэны. И были просто не в состоянии сказать что-то еще.
И уж конечно, никто из них не собирался обращаться в салон Сатэны, какие бы он ни сулил соблазнительные результаты.
— Ага, я ее вижу. — Теперь до Джойс наконец дошло, почему вдруг так разволновалась Либби. — Я ее вижу!
Это действительно была Шелли, их старинная подруга. Самая «объемная», если так можно сказать, из их дружной троицы. Во всяком случае, раньше она была самой объемной. А теперь…
— Как она похудела, — растерянно прошептала Либ.
— Может быть, это не Шелли, а кто-то другой, — с надеждой проговорила Джойс.
Но это определенно была Шелли. И, увидев подруг, она с радостным воплем бросилась к их машине:
— Вы тоже хотите попробовать? В салоне Сатэны?
Либби и Джойс озадаченно переглянулись, но Шелли не заметила их замешательства. Она восторженно зачастила, так что подругам волей-неволей пришлось ее выслушать. Она сбросила двадцать фунтов. Двадцать фунтов! Причем за какие-то пару недель. Ведь они ее видели в прошлом месяце и могут сами сравнить.
— А зачем мне в салон Сатэны? Мне туда незачем, — с презрительной категоричностью проговорила Либ. Впрочем, с ее-то шестым размером она вполне могла себе это позволить. Но вот Джойс — которая недавно с ужасом обнаружила, что уже не влезает в старые джинсы — тут же насторожилась и призадумалась. А почему бы и нет? Чего она только не пробовала: иглоукалывание, гипноз, тысячу самых разных диет. И все без толку. В конце концов, можно на время забыть о своих эстетических вкусах и обратиться в салон Сатэны. И кто знает? Может быть, что-то получится. И Эммет, ее импотент-муженек, все же «воспрянет».
— Вообще-то, — заметила Либби уже по пути домой, — вид у нее отвратный. Словно девка какая-то, правда.
— Может быть, — согласилась Джойс вслух, но про себя подумала: да, но зато девка изящная. Худенькая. Шелли не так давно овдовела. И Джойс поймала себя на мысли, что, может быть, в этом-то все и дело.
Салон Сатэны смотрелся внутри еще хуже, чем Джойс себе представляла. У них с Эмметом дома все было выдержано в строгих серых тонах с добавлением мягких приглушенных цветов — может быть, даже излишне изящно и стильно, но опять же… Обстановка салона Сатэны повергла бы в тихий ужас любого нормального человека с более-менее приемлемым вкусом. Хотя бы эта дизайнерская «находка», когда отдельные комнаты как бы переливаются одна в другую — синяя в малиновую, малиновая в зеленую и так далее, — в сочетании с цветными окнами-витражами в тон стенам. А в некоторых комнатах — в синей, зеленой, белой и лиловой — стояли подносы с конфетами точно таких же цветов.
Джойс действительно пришла в ужас.
Что, однако же, не мешало ей улыбаться девушке-администратору, которая водила ее по салону.
Ей показали все, кроме одной комнаты. Дверь, затянутая черным шелком, была заперта. Девушка-администратор лишь извинилась и повела Джойс обратно в приемную — в синюю комнату.
— Почему вы решили к нам обратиться? — Девушка открыла блокнот, и только теперь Джойс заметила, что ее ногти накрашены синим лаком.
— Хочу похудеть.
— На сколько фунтов?
Первое — безотчетное — побуждение было солгать. Но тут Джойс увидела свое отражение в громадном зеркале в синей раме. Свой выпирающий живот. Свою грузную… м-да. С тех пор как Эммет в последний раз домогался ее в постели, прошло без малого два года.
— На тридцать, — вздохнула она.
— Это займет три сеанса, — улыбнулась девушка-администратор. — Сегодня вы проведете сеанс в оранжевой комнате. В следующий раз — в зеленой. И если все пойдет так, как нужно, и будут какие-то результаты… — Она замолчала, выжидающе глядя на Джойс. Джойс тоже молчала, не задавая никаких вопросов. Девушка-администратор захлопнула свой блокнот и позвонила. В приемную вышла еще одна девушка, одетая во все оранжевое. Мы обязаны предупредить… — голос девицы с синими ногтями угрожающе зазвенел, — …что не все наши клиентки худеют ровно на столько, на сколько поставили себе целью.
— Но у кого-то ведь получается? — спросила Джойс.
— Ну… — Девушка-администратор обвела взглядом комнату. — Очень редко. Почти никогда.
Джойс лежала на оранжевом шелковом покрывале и смотрела в потолок. Там, наверху, сидела ящерица — наверное, хамелеон. Потому что она тоже была под цвет комнаты. Оранжевая ящерица с глазами, как будто сделанными из цветного стекла, — твердыми, напряженными, жесткими.
Джойс повернула голову вбок и стала смотреть на детей. Их было трое: двое мальчиков и одна девочка. Все — одетые в оранжевые костюмы арлекинов. Они жонглировали апельсинами, перекидывая их друг другу не по-детски непринужденно.
Джойс рассмеялась. Раздался тихий и странный звук. То ли свист, то ли шелест. Как будто кто-то раздвинул полог над постелью. Детишки разом закончили представление — апельсины попадали на пол — и почтительно вышли из комнаты. Джойс повернулась туда, куда были направлены взгляды детей, и увидела мужчину — высокого, стройного и чернокожего. В нем было что-то змеиное, вкрадчивое. И при этом в нем не было ничего отталкивающего. Наоборот. При одном только взгляде на этого человека все существо Джойс всколыхнулось, затрепетало и истекло сладкой истомой.
