Шеррелин Кеньон
Темные охотники - 10
Поймать ночь
ПОЙМАТЬ НОЧЬ
Пролог
- С днем рождения, Агриппина, - сказал Валериус, положив одинокую красную розу у подножия мраморной статуи в часовне, которая находилась в его доме. Но даже это священное место никак не могло равняться с тем местом, которое эта женщина занимала в его сердце, пока была жива. Местом, которым она до сих пор владела, даже по прошествии двух тысяч лет.
Закрывая глаза, он чувствовал себя искалеченным болью утраты. Искалеченным чувством вины от того, что последними звуками, которые он услышал смертным человеком, были мучительные рыдания Агриппины, звавшей его на помощь.
Задохнувшись от воспоминаний, он подошел и коснулся ее мраморной руки. Камень был твердым. Холодным. Непреклонным. Таким, какой Агриппина никогда не была. В жизни, отмеченной грубой формальностью и суровостью, она была для него единственным утешением.
И он все еще любил ее за эту спокойную доброту, которую она дарила ему.
Руками он сжал ее тонкую руку и щекой прикоснулся к холодной, каменной ладони.
Если бы у него было только одно желание, он бы загадал вспомнить точное звучание ее голоса.
Почувствовать тепло ее пальцев на своих губах.
Но время отняло у него всё, кроме той агонии, на которую он обрек ее. Он умер бы еще десять тысяч раз, если бы только смог спасти ее от боли в ту ночь.
К сожалению, не было никакой возможности повернуть время вспять. Невозможно заставить парок отменить свои действия и подарить Агриппине то счастье, которое она должна была познать.
Точно так же, как нет ничего, что могло бы заполнить ту ноющую пустоту, которую оставила смерть Агриппины.
Скрепя зубами, Валериус отошел и заметил, что горящий около нее вечный огонь замерцал.
- Не беспокойся, - сказал он ее лику. - Я не оставлю тебя в темноте. Обещаю.
Это было обещание, данное ей при жизни, но даже в смерти он никогда его не нарушал. Уже более чем две тысячи лет он продолжал освещать ее, даже тогда, когда сам был вынужден жить в темноте, которая так ее пугала.
Валериус пересек солярий, подойдя к большой буфетной стойке в римском стиле, в центре которой стоял сосуд с маслом для огня. Взяв его, он подошел к статуе и, поднявшись на каменный пьедестал, наполнил лампу.
В этом положении их головы были на одном уровне. Скульптор, которого он нанял столетия тому назад, уловил все изящные изгибы и впадинки ее благородного лица. Воспоминания Валериуса лишь дополнялись медовым цветом ее волос. Ярко-зеленым цветом ее глаз. Агриппина была безупречна в своей красоте.
Вздыхая, Валериус прикоснулся к ее щеке, прежде чем спуститься. Бесполезно жить прошлым. Что сделано, то сделано.
Теперь он поклялся защищать невинных. Наблюдать за человечеством и быть уверенным, что ни один человек не потеряет тот драгоценный свет в своей душе, который потерял сам Валериус.
Уверенный, что пламя будет гореть до завтрашней ночи, Валериус почтительно склонил голову перед статуей.
- Amo, - прошептал он на латыни. - Я люблю тебя.
При ее жизни он молил богов, но так и не набрался смелости произнести эти слова вслух.
Глава 1
- Мне плевать, если они бросят меня в самую глубокую, самую грязную яму на веки вечные. Я принадлежу этому месту, и никто не заставит меня уйти. Никто!
Глубоко вздохнув и стараясь не спорить, Табита Деверо пыталась вскрыть замок от наручников, которыми ее сестра Селена приковала себя к железным воротам, ведущим на знаменитую площадь Джексона. Сестра спрятала ключ в своём лифчике, и у Табиты не было никакого желания искать его там.
Несомненно, за это их обоих арестуют, даже в Новом Орлеане.
К счастью, в середине октября по вечерам на улице было немного людей, но все проходящие мимо, таращили на них глаза. Табиту это не заботило. Она более чем привыкла к тому, что люди на нее так смотрят и считают странной. Даже сумасшедшей.
Она гордилась собой вдвойне. Гордилась тем, что всегда была готова помочь друзьям и семье в тяжелые моменты. Учитывая и этот случай, когда ее старшая сестра находится на гране нервного срыва, такого же, который случился, когда ее муж, Билл, попал в автокатастрофу, где он чуть не погиб.
Табита всё ещё возилась с замком. Последнее, что она хотела, так это чтобы сестру арестовали.
Снова.
Селена пыталась оттолкнуть от себя Табиту, но та не двигалась с места, поэтому Селена укусила ее.
Табита с визгом отскочила, тряся рукой в надежде облегчить боль. Абсолютно не раскаявшись в содеянном, Селена, одетая в рваные джинсы и большой темно-синий свитер, очевидно принадлежавший Биллу, развалилась на мощеных ступеньках, ведущих на площадь.
Ее длинные вьющиеся каштановые волосы были заплетены и странно уложены. Никто бы не узнал ту Мадам Селену, какой ее знали туристы, если бы она не держала большой транспарант с лозунгом "У экстрасенсов тоже есть права!".
Селена начала борьбу с тех самых пор, как был принят этот дурацкий, глупый закон, запрещавший экстрасенсам гадать туристам на картах на площади. Чуть ранее полиция уже прогнала ее от федерального здания за акцию протеста, поэтому Селена приковала себя цепью к воротам недалеко от того места, где когда-то находился её гадальный столик.
Очень плохо, что она не могла видеть свою судьбу так же ясно, как Табита. Если Селена не отцепится от этого проклятого забора, то проведёт ночь в тюрьме.
Взвинченная и сердитая, Селена продолжала махать своим транспарантом. Здравомыслие ее покинуло. Но Табита привыкла и к этому. Высокая эмоциональность, упрямство, и невменяемость в их каджуно-румынской семье были обычными вещами.
- Ну давай, Селена, - сказала она, пытаясь снова успокоить ее. - Уже темно. Ведь ты не хочешь стать приманкой для даймона, не так ли?
- Мне всё равно! - Селена фыркнула и надула губы. - Даймоны все равно не захотят есть мою душу, так как у меня нет никакого чертового желания жить. Я только хочу вернуть свой дом. Это - мое место, и я его не покину. - Она подчеркнула каждое слово последней фразы ударами транспаранта о камни.
- Прекрасно. - Вздохнув с отвращением, Табита села рядом с ней, но не так близко, чтобы Селена смогла снова ее укусить. Она не собиралась оставлять свою старшую сестру здесь одну. Особенно, когда она была так расстроена.
Ведь если даймоны и не могли причинить ей вред, то грабитель мог.
Так они и сидели, как две неподвижные статуи: Табита, одетая во все черное, с серебристой заколкой, удерживающей ее темно-рыжие волосы, и Селена, размахивающая своим транспарантом перед всеми, кто проходил мимо по прогулочной аллее, убеждая их подписать ее прошение об изменении закона.
- Эй, Табби! Что нового?
Это был риторический вопрос. Табита помахала рукой Брэдли Гамбиери, одному из экскурсоводов, возглавляющих вампирские туры вокруг квартала. Направляясь к туристическому центру, чтобы доложить еще брошюрок, он даже не остановился, проходя мимо них. Но окинул хмурым взглядом Селену, которая обозвала его «ласковым» словцом за отказ подписать прошение.
Хорошо, что он знал их, а то мог действительно обидеться.
Табита и ее сестра знали большинство местных жителей, часто посещавших это место. Они выросли здесь и часто прогуливались по площади еще с подросткового возраста.
Конечно, многое изменилось с тех пор. Несколько магазинов как открылись, так и закрылись. Сейчас Квартал считался более безопасным местом, нежели был в конце восьмидесятых и в начале девяностых годов. Впрочем, некоторые вещи остались такими же, как и тогда. На том же самом месте до сих пор находились пекарня, «Кафе Понталба», «Кафе дю Монд» и «Корнер Кафе». Туристы все еще собирались на площади, пожирая глазами кафедральный собор и колоритных местных жителей, проходящих мимо… и вампиры и уличные грабители все также бродили по улицам в поисках легкой добычи.
