Пролог
Свет едва заметно мерцал — у феи, посаженной в фонарь, догорали крылья. У феи вышел гарантийный срок, она умирала, и вскорости её должны были заменить новой.
Мантия высокого гостя едва слышно шуршала по тёмным ступеням. Служка, идущий впереди и освещающий дорогу, боялся оглянуться: лестница была крутой, и следовало прилагать усилия, чтобы не грохнуться. Нехорошо выйдет — гостю тогда остаток лестницы в темноте преодолевать. Он-то, конечно, справится, но вот будет ли Архимагистр впоследствии доволен слугой?
Хрипло тикали огромные башенные часы — их было принято называть именно так, хотя Перевёрнутая башня уходила вниз, под землю, а не взмывала к небесам. Неведомый мастер далёких, хвала всем богам, давно ушедших времён, создавший этот артефакт, постарался на славу: часы отбивали время неравномерно, их механизм издавал хаотичные звуки. Вот они замерли почти на пару секунд — стало слышно, как на нижних этажах Башни журчит подземный ручей, охлаждающий гигантские шестерни, — а потом сорвались в галоп, тиканье почти слилось в скрежещущую какофонию, затем снова выправилось, но ненадолго… Говорили, что если долго слушать, можно сойти с ума и самостоятельно отправиться на встречу с тварями, запертыми во Флюгерном цеху. Служка не знал, правда ли это, но старательно молился, а когда слова молитв не вспоминались, то напевал под нос похабные песенки. Всё что угодно, лишь бы не впускать в голову дурных мыслей!
Гость слышал бормотание провожатого и даже мог разобрать отдельные фразы, но не обрывал бедолагу. Что с него взять, он всего лишь человечек, пошедший работать туда, где больше платят! Когда придёт его срок, магистры сделают с ним… что-нибудь.
Сам гость давным-давно научился не обращать на часы внимания. Глупый механизм, созданный для глупых людей.
Лестница закончилась, и гость шагнул в узкий коридор. Здесь фонарь был ни к чему: по каменным стенам тянулись ровные линии светящихся грибов. Крупные мотыльки с крутящимися внутри прозрачных крыльев чёрными шестерёнками порхали у потолка, время от времени опускаясь на грибы и ползая там на стальных лапках-крючьях. Один спланировал было на тёмно-синюю мантию гостя, но вовремя опомнился и отвернул в сторону, с лёгким щелчком ударившись о стену. Гость едва заметно усмехнулся.
Его здесь боялись. Это было хорошо.
Коридор упёрся в массивную бронзовую дверь, оплетённую чем-то, до странности напоминающим бледно-розовые пульсирующие сосуды. У одного из них отросток выпростался вперёд, обхватывая небольшую чашу на длинной тонкой ножке. Служка, непроизвольно поёжившись, бочком подошёл к чаше и положил туда круглую бирку с выгравированным номером. Отросток зашевелился, подполз и коснулся бирки. Номер вспыхнул красным, заплясали языки пламени, и дверь понемногу начала открываться.
— Я… дальше не пойду, благородный экье, — пробормотал служка. — Мне туда нельзя.
Гость не удостоил его даже взглядом, пройдя мимо — мантия едва не задела служку, который шарахнулся к стене так, будто его атаковал ядовитый скорподрон, — и прошествовав в открывшийся проём. Когда он миновал входную арку, отростки затрепетали и в воздухе повис сладко-гнилостный аромат. Удушливое облако окутало гостя. Тот не стал противиться: обычная проверка на оружие и на тварей, которые могут овладеть душой и телом.
Хотя уж его-то могли б и не проверять.
С другой стороны… если кто-нибудь захватит это тело — проблемы возникнут не только у самого гостя и его семьи. Вздрогнуть может вся империя. Так что пускай лучше перебдят, чем упустят гибридизацию на ранней стадии.
Запах становился всё слаще, а потом внезапно развеялся. На пол упали сухие листья и рассыпались в прах. Можно было идти дальше.
Зал, в который вступил гость, впечатлял размерами. Казалось невероятным, что его вообще вырубили в скальной породе, а ведь гость знал: таких залов в Перевёрнутой башне не меньше десятка. Здесь тоже росли светящиеся грибы, причём побольше и поярче, чем в коридоре: испускающие мертвенный белый свет, они облепляли несколько гигантских сталактитов, свисающих с потолка. Мотыльков не было, но время от времени между сталактитами беззвучно скользило гигантское чёрно-смоляное чешуйчатое тело, и тогда по стенам пробегали тени от бесчисленных лапок. В самих стенах были вырублены ряды полок: некоторые закрывались плотно пригнанной стальной сетью, некоторые — деревянными, каменными либо металлическими щитами. Изредка из-за щитов слышались звуки: царапанье, стоны, приглушённый вой… В таких случаях многоножка свешивалась с потолка, скользила на нужную полку, клацала мощными челюстями и всё затихало.
Под каждым сталактитом находился алтарь — массивный и плоский девственно-белый камень, по краям которого виднелись стоки для воды или любой другой жидкости. Один из алтарей сейчас был занят.
— Дорогой друг! — навстречу гостю спешил полный, лысоватый мужчина средних лет. Его усы, воинственно закрученные колечками и напомаженные сверх всякой меры, уже начинали седеть, а пухлые пальцы были унизаны кольцами. Тёмно-бордовая мантия казалась изрядно кем-то пожёванной, хотя гость готов был поставить пару золотых на то, что надета она совсем недавно. Просто благородный экье Толль-Герник из семейства Кройдов всегда выглядел так, словно недавно побывал в свинарнике и убрал там навоз за всеми обитателями по очереди, включая свинаря. Гость не обманывался: непрезентабельная внешность совершенно не мешала благородному экье Толлю-Гернику вот уже добрых три десятка лет оставаться одним из самых опасных магов Мерсета. Опередив, между прочим, куда более одарённых конкурентов.
Как говаривал один из бывших учителей гостя, кольца-накопители низвели великое искусство магии до низкопробного ремесленничества. Сам гость, пальцы которого всегда демонстративно украшало лишь два кольца — обручальное и Ассоциации имперских некромантов, — про себя со стариком не соглашался, но вслух не спорил.
Магия — это всегда только инструмент, а находится он в твоём теле или в кольце-накопителе, разницы особой нет. Главное — уметь им пользоваться. Экье Толль-Герник дээ Кройд умел.
Гость тоже.
— Дорогой друг! Как же я рад видеть вас здесь!
— Взаимно, — гость позволил себе короткую улыбку, в которой не содержалось ни грана тепла. — Вижу, вы сделали то, о чём я вас попросил.
— Конечно же, экье Шантон. Разве я мог бы поступить иначе?
«Разумеется, не мог. Для этого я слишком хорошо тебе плачу».
В полной тишине два мага подошли к алтарю, на котором лежало укрытое простынёй тело. Шантон дээ Брайдар поморщился — как некромант он не испытывал сильного почтения к смерти, — и откинул покров.
Труп, лежавший перед ним, принадлежал молодой девушке — лет восемнадцати, не больше. При жизни она не могла похвастаться красотой: черты лица мелкие, бровки белёсые, губы слишком узкие и широкие, ресницы чересчур коротки… Смерть тоже не пощадила свою жертву, пройдясь по её облику беспощадным резцом, заострив нос, заставив щёки похудеть ещё сильней, чем при жизни, и зачем-то выпятив девице челюсть.
Глаза некроманта скользнули ниже. Фигурка у девицы оказалась такой же невзрачной, как и лицо. Но было ведь что-то в этой дурнушке, на что польстился Душехват!
— Это какая по счёту? — небрежно осведомился он, хоть и сам прекрасно знал ответ.
— Третья, — бесстрастно отозвался Толль-Герник. Когда дело доходило до работы, всё подобострастие толстяка куда-то девалось, оставался лишь огромный практический опыт имперского маг-дознавателя высшего ранга.
— Все признаки на месте, — пальцы некроманта пробежали по выступающим ключицам девчонки, коснулись впалых щёк, задержались на висках. — Он начал поглощать душу, но почему-то не завершил процесс.
Толль-Герник пожал плечами:
— Обычное дело: жертва слабеет и становится неосторожной. Эта свалилась с лестницы, сломала шею. Предыдущая напоролась на ржавый прут, заражение крови, сгорела за неделю. Собственно, сожрал он только первую, а на второй мы начали что-то подозревать.
