ГЛАВА 1
— Рогозина!
Радостный вопль подруги настиг, когда я выходила из автобуса, который привез меня из аэропорта Бордо в центр города. А через секунду налетела и она, стиснула в объятиях, чуть не сбив мои очки, и прокричала на ухо:
— Как же я рада тебя видеть!
— Задушишь, — со смехом выдавила я.
— Это ж я любя, — Ленка выпустила меня и оглядела. — А бледная… Совсем из своих запасников не вылезала?
— Нет, — улыбнулась я, — просто июнь в Москве какой-то слишком дождливый.
Сама подруга цвела и пахла. С модной короткой стрижкой на темных волосах, повязанных узким шелковым шарфом, в свободной белой рубашке и плиссированной юбке, она напоминала настоящую француженку. Загорелая и улыбчивая, она бодро оббежала меня кругом и резюмировала:
— Ну ничего, это мы быстро поправим. Нас ждут пляж, море, устрицы и вино. Потому что приехать в Бордо и не пить вино — это кощунство.
Мы дождались, пока водитель выгрузит из багажного отделения мой чемодан, и подруга потащила меня к машине.
Ленка Зябликова, теперь мадам Элен Дефине, была моей лучшей подругой. Наши семьи жили в соседних квартирах, и мы дружили чуть ли ни с самого рождения.
Ленка с детства грезила Францией. Училась в спецклассе с уклоном на французский, обожала готовить французские блюда и слушать французские песни. Даже поступать собралась на профильную специальность в лингвистический университет. Но тут воспротивились ее родители, которые хотели, чтобы дочь пошла по их стопам и стала авиаконструктором. Повоевав с собственной семьей, подруга скрепя сердце все же поступила учиться на инженера, и приобретённая специальность ей даже искренне понравилась. Но мечту о Франции она не оставила и пошла работать в русско-французскую компанию по производству каких-то полимеров, а потом нашла себе француза, за которого выскочила замуж.
И теперь жила на побережье Бискайского залива со своим французским мужем и собакой-бульдогом. Тоже французским.
Мы не виделись больше года и жутко соскучились. Она осваивалась в чужой стране, а мне нужно было написать приличный кусок своей диссертации. Но нам все же удалось одновременно получить отпуск, и вот я приехала посмотреть, как живет подруга.
— Жак уезжает завтра к матери, так что мы будем отрываться вдвоем, — проинформировала Ленка, пока мы ехали к побережью. — Ей делают операцию на колене, так что Жак, как приличный сын, должен убедиться, что все хорошо.
— Ты все никак не наладишь отношения со свекровью? — улыбнулась я.
— Уже получше, чем было в начале, — пожала плечами она. — Но мадам Люсиль до сих пор не смирилась с тем, что Жак не женился на дочери ее подруги. Зато меня всецело поддерживает его бабуля. А слово Софи у них в семье всегда решает.
Я хмыкнула. По рассказам подруги, это была бойкая старушка, которая красила волосы в розовый, гоняла на роликах по парку и, несмотря на возраст, лелеяла мечту проехать на поезде от Москвы до Владивостока. Софи Дефине как-то призналась Ленке, что ее нежная любовь ко всему, что связано с Россией, была следствием бурного романа с каким-то русским эмигрантом, о котором бабуля до сих по вспоминала с умилением. И, наверное, русская невестка напомнила ей о молодости.
— Я привезла ей пуховый платок, как ты и просила. И подстаканник из поезда. А еще алтайский мед, засахаренную клюкву для Жака и белорусскую сгущенку для тебя.
— М-м-м, — довольно облизнулась Лена. — И сколько?
— Пять банок. Больше не влезло в чемодан.
— Сгущеночка… Как же я соскучилась.
— Не сомневаюсь, — я хмыкнула.
Мы выехали из города, я с любопытством осматривалась по сторонам. Бордо и побережье соединяла узкая дорога, которую обступали небольшие деревни, сосновые леса и дубовые рощи.
— Ты здесь на работу ездишь? — поинтересовалась я.
— Езжу.
— И как? Не далековато?
Элен с мужем жили на самом берегу моря, в небольшом городке Монтле, но подруга не захотела домохозяйничать и устроилась в авиастроительную компанию в Бордо.
— Неа, — пожала плечами Лена. — На машине доезжаю быстро, тем более, пробки здесь бывают редко. Это на трассе Аркашон — Бордо все бывает забито, а у нас нормально. Я в Москве на дорогу тратила больше времени, чем тут.
— Понятно.
— Кстати, как твоя аспирантура?
— Так себе, — поморщилась я.
Недобрым словом хотелось вспомнить преподавателя, из-за которого я теперь кривилась при упоминании любимой специальности. Если семья Ленки состояла сплошь из инженеров, мои были людьми истории искусств. Я тоже пошла учиться на соответствующий факультет, выбрав по примеру деда специальность реставратора. После учебы поступила аспирантуру, но мне достался такой научный руководитель, который начал трепать мне нервы с самого первого дня.
— Селиванов никак не угомонится? — понимающе хмыкнула Элен.
— Ага. Знала бы ты, сколько нервов я потратила на то, чтобы сдать ему одну несчастную главу. Все было не так.
— Знаешь, если бы не его преклонный возраст, можно было бы подумать, что он к тебе неравнодушен.
— Тут дело в другом, — я усмехнулась. — Наша Ульяна Андреевна недавно шепнула мне по секрету, чего он бесится. Вся эта неприязнь исключительно из-за того, что я внучка своего деда.
— Завидует его авторитету что ли?
— Если бы. Оказывается, что они в молодости не поделили мою бабушку. И теперь господин Селиванов мелко мстит более удачливому сопернику через его внучку. Да только я деду не жалуюсь, вот еще не хватало.
— Тогда относись ко всему этому философски, — пожала плечами подруга. — А сейчас вообще, ни секунды не думай об этом. У нас отпуск. И мы будем отдыхать ото всех проблем и волнений.
— Даже не буду спорить.
Через полчаса мы въехали в Монтле. Это был маленький прибрежный городок с тихими улицами и небольшими коттеджами. Спокойный, даже немного сонный, но очень милый и уютный.
— Надо обязательно просто прогуляться здесь, — пробормотала я, разглядывая его в окно. — Так безлюдно и спокойно. Мне после Москвы это просто физически необходимо.
— Все будет, — пообещала подруга, — и Монтле, и Бордо, и устричные фермы в Аркашоне, и огромная дюна Пила — главная достопримечательность этого региона.
— А там что такое? — обратила внимание на то, что категорически выбивалось из спокойного пейзажа.
В северной части Монтле плоский прибрежный рельеф переходил в высокую обрывистую скалу. А на скале стоял самый настоящий замок, с каменным стенами и остроконечными башнями.
— Это Шато-де-Риссар, что-то вроде местной достопримечательности.
— Туда тоже нужно обязательно сходить, — встрепенулась моя душа искусствоведа.
— Не выйдет, — разочаровала Лена.
— Почему?
— Закрытая территория. Принадлежит частному лицу.
— Ничего себе. И там кто-то живет?
— Не знаю. Говорят, что замок уже несколько веков принадлежит одной семье. Но хозяина здесь видят очень редко. Может он вообще в другой стране живет.
— Жалко, — протянула я.
— Не волнуйся, у нас найдется, что посмотреть.
К моему тайному удовольствию, дом Лены располагался почти у самой замковой скалы. Узкая улочка тянулась вдоль моря и была застроена симпатичными домиками, которые прятались в густых зарослях деревьев и кустарников.
Жилище семье Дефине было похоже на своих соседей. Маленький двухэтажный домик со светлыми стенами и черепичной крышей, аккуратные дорожки, обсаженные розами, невысокая изгородь.
— Красота, — пробормотала я, выходя и машины.
Здесь пахло морем и соснами, орали дурными голосами чайки, а замок возвышался темной громадиной, придавая этому месту совершенно особенное очарование. Я застыла на месте, с какой-то странной жадностью разглядывая каменные стены, небольшие балкончики и башню с темной черепичной крышей. Он не был похож был похож на грубую романскую крепость или на помпезный дворец эпохи барокко. Строгий, весь устремленный вверх, он навевал ощущение красивой фантастической сказки.
