Ты меня бесишь
Полли Еленова
#1. Па?
Элизар молотит зёрна и сыпет их в шипастую турку вместе с горошком перца и сушёной чёрной травой. Подогревает, давая раскрыться аромату и заливает вином. По утрам он может добавить свежевыжатый апельсиновый сок, но сейчас вечер. На холодный пол падают капли малиновой крови. Кейт это не понравится.
— Я не забуду вытереть, — Эл глядит под ноги, криво усмехается, переливает недоведённый до кипения ринфлауэр в термокружку с голубым единорогом, испражняющимся радугой, и идёт в ванную.
Окровавленная одежда летит в открытую корзину для белья. Эл отпивает из кружки, разглядывая ухмыляющиеся раны. Из их углов сочится тьма. Он чихает и недоумевает по этому поводу — ещё простуды не хватало. Будет ходить и чихать… На жену.
Подавив кашель, он отпивает ещё и идёт в душ.
В водосток стекает клубнично-помадный коктейль. Ну и кровь тоже.
Элизар достаёт из мыльницы закруглённую иглу и рассасывающиеся нитки. Зашивает ухмылки под потоком ржавоватой в последнее время воды. Когда это началось? Он не обращал внимание. Надо сегодня разобраться. Не будет же Кейт пользоваться такой водой…
Он выходит, заклеивает швы, накидывает халат, допивает ринфлауэр и возвращаемся к малиновым каплям на полу.
***
— Сиди здесь, — бросает Лейл кому-то на заднем сидении и выходит из машины.
Ветер тут же портит укладку, и она медлит, поправляя завитые медные волосы, поглядывая на окна дома.
Лейл ехала сюда с надеждой, которая сменялась опасением и даже страхом.
Теперь же она испытывает укол ревности и злости.
Он построил дом. И так долго прожил со своей женой.
Не то, чтобы расстались они с Элом только из-за Лейл, но мысль: «Чем Кейт лучше неё?», возникает теперь всё чаще.
Ничем, подозревает она, зная о слухах, которые ходят о его благоверной.
Выдохнув, Лейл направляется к дому, цокая каблуками по асфальтированной дорожке.
Как можно более уверенно постучав в дверь, она поправляет короткое чёрное платье и натягивает улыбку.
***
Элизар не удосуживается дополнить халат ещё каким-нибудь элементом одежды, да и завязан он весьма условно. Дочь вернётся из пансионата только на каникулах, но мелькает мысль, что лучше не распускать себя, пока она не найдёт себе парня и не переедет к нему. Или девушку. Или она захочет жить где-нибудь одна. Или путешествовать.
Размышляя об этом, пока полоскает половую тряпку, Эл не спешит открывать дверь. Потому что не звал никого.
Он прикрывает алый глаз, пытаясь вспомнить, что ещё собирался сделать. Когда на ум ничего не приходит, остаётся только закурить и пойти впустить, кого там нелёгкая принесла.
— Эл, сколько зим, — тут же бросается ему на шею Лейл, надеясь, что если её и оттолкнут, то хотя бы не покалечат… — Как же давно мы не виделись!
Приятного в этом мало, но Элизар расслабленно улыбается, не замечая этого за собой и похлопывает девушку по спине.
— Как давно? — уточняет он, не собираясь напрягать память и вспоминать, кто перед ним. — Хочешь выпить? Но я женат.
— Хочу, — отстраняется она, собираясь проскользнуть мимо него в дом. — Что-нибудь не очень крепкое, а то мне за руль потом. Да и у меня к тебе серьёзный разговор. И я нервничаю…
— Ага, да, — Эл проходит на кухню, плещет ей в бокал остатки вина и вспоминает, что делать-то собирался. — Так как давно?
Он достаёт из нижнего шкафчика ящик с картошкой и выбирает клубни посимпатичнее.
Скептически наблюдая за ним, изогнув брови, она садится на край стола, игнорируя стулья, и элегантно отпивает из бокала.
— С тех пор, как родился наш сын.
Эл, со свежими ранами и застарелыми шрамами, которыми исполосовано лицо, с влажными грязно-серыми, местами седыми, прядями и рассеянным взглядом чёрного и красного глаз, курит косяк и моет картошку, любовно её потирая под тёплыми струями воды.
Кстати, вода…
— А когда это было-то?
Она задумывается, но точный возраст сына вспомнить не получается. Да и…
— Какая разница? Давно. Если жене ты не изменял, беспокоиться тебе не о чем, — усмехается она криво, и отставляет бокал. — Но суть в том, что мне нужна твоя помощь. Иначе я бы не обратилась к тебе… Что скажешь?
Эл садится напротив и принимается чистить картофель.
— А кто ты?
— Лейл, — произносит она так, словно говорит с умалишённым: терпеливо и осторожно. — Красное платье, которое ты порвал. Погоня, во время которой мы, в машине, ну… ты понял. Признания в любви, бессонные ночи. Вспомнил?
Элизар поднимает на неё глаза и пускает сладковатый тёмный дым в сторону.
— Это с которой мы в Новом Орлеане познакомились? Или по работе в Детройте?
Что-то он начинает припоминать.
— В Новом Орлеане, правильно. Ты отбил тогда меня у моего босса… Ну, так как, поможешь мне? Я скажу, наконец, в чём дело?
— В чём дело?
Его голос тёплый и обволакивающий, без тени угрозы. И без интереса.
— Дело в твоём, — выделяет она с нажимом, — сыне. Я не справляюсь с ним. Признаю, я никогда не была хорошей матерью, но мне не плевать на него. Мне больше не к кому обратиться, а он, если ничего не изменить, просто загонит себя в могилу.
— Дети — это непросто, — Элизар улыбается ей.
Поднимается, чтобы выкинуть очистки в отдельный контейнер (они пойдут на удобрение сада) и снова берётся за нож.
— Говоришь, ты вырастила моего ребёнка без меня?
Она кривит напомаженные губы и опускает мрачный взгляд.
— Мы поссорились и расстались. Я застала тебя с тремя шлюхами, если ты забыл. О том, что я жду ребёнка, мне стало известно спустя месяца три. Приходить к тебе с этой новостью желания было мало, уж прости. Да и… я побоялась. А когда он родился, у меня было достаточно и других проблем. Я не знала, как ты отреагируешь на всё, и что будет ждать меня. Поэтому решила оставить, как есть. И не жалею. Но теперь мне нужна твоя помощь.
— Помогу, только перестань называть его моим сыном.
Он нарезает картофель крупными кубиками, посыпает специями и достаёт противень.
— Если бы это было правдой, я бы не спустил этого. Жить рядом с родным сыном и понятия не иметь… Ты… — он затягивается и зевает, — странно меня воспринимаешь.
— Мы были далеко… — роняет она ещё более мрачно, и передумывает убеждать его в родстве с сыном. — Спасибо, — соскальзывает со стола и направляется к выходу, пожалуй, чересчур поспешно. — Пока! Дальше сами разберётесь.
— Подожди, — роняет Эл, включая духовку.
— А? — оборачивается она, едва коснувшись ручки входной двери. — Я тороплюсь…
— Ерунда, посиди со мной. И подойди, — он достаёт что-то из верхнего ящика.
Лейл нерешительно, но стараясь скрыть опасения, подходит ближе. И нервно оборачивается на звук открывшейся двери.
Кейт, снимая с себя лёгкий серебристый плащик, будто и не обращает на неё внимания. Зато Лейл успевает хорошо рассмотреть её: стройная, как на её вкус, ничего выдающегося. Кейт, как решает Лейл, обладает модельной (вполне себе заурядной) внешностью. Красит длинные, прямые волосы в пастельно розовый цвет и имеет светлые (сучьи) глаза.
— О, дорогая, — улыбается Элизар, бросив беглый взгляд на пол, — я тут только собирался ей показать твоё ожерелье, хотел спросить, что она думает.
Он кладёт бархатный футляр с тем, что собирался подарить за ужином, на стол.
— Что-то с водой, не ходи в душ, пока я не посмотрю. Хочешь чего-нибудь выпить?
— Нет… Ожерелье? — всё ещё будто не замечая гостью, переспрашивает Кейт. — А зачем тебе было спрашивать её мнение, если подарок мне от тебя? — шутливо сужает она глаза, и целует Элизара в щёку. — Не надо вмешивать в это посторонних. К слову, кто она?
— Я… — собирается ответить Лейл, но Кейт останавливает её небрежным жестом руки.
— Просто у меня есть ещё одно, и я хотел спросить, какое лучше, — с улыбкой отвечает Элизар и достаёт второй футляр, — как женщину. Но я не собирался прислушиваться.
