Пролог
— Ты рот бы прикрыла, Сонька! Слюнями весь паркет уже заляпала. Не позорь меня! — зашипела мне в самое ухо Полина Андреевна, моя мачеха. — Этот красавчик не для тебя. Потолок на который ты можешь рассчитывать, из Стужевских, это твой дружок Никитос. Ха ха ха! — заржал эта змеюка и походкой от бедра, поплыл в сторону только вчера приехавшему из островов, среднему Стужеву.
Да, права конечно Полька, что на меня такой красавец и не взглянет. Не высокая, с маленькой грудью, хоть и небольшим, но выпирающим животиком. Шатенка с фиалковыми глазами (очень очень редкий цвет глаз), я не была красавицей. Скорее серой мышкой.
А вот Полина была красавицей. Высокая, модельной внешности блондинка с голубыми глазами, и ногами от ушей. Помимо этого, умной, хитрой и коварной. Она с лёгкостью вертела мужчинами.
Так пять лет назад, на её крючок попался мой папочка, пусть земля ему будет пухом.
Я видела гнилое нутро Полины (мой дар, который достался от прабабки по материнской линии), но молчала, видя как отец с ней счастлив. Ведь после смерти мамы, он жил только ради меня трёхлетней малышки. Десять лет он в сторону других женщин даже не смотрел, а потом в одном кафе, где мы отмечали мой тринадцатый день рождения, он познакомился с официанткой которая обслуживала наш столик. На бейджике, что был прикреплён к её белой футболке, красовалось имя Полина.
Через пол года отгрохали свадьбу, что ещё месяц возглавляла заголовки всех столичных газет как «Свадьба года».
И может мы бы с ней подружились, ведь в тринадцать ещё надеешься на чудо и такое желанное материнской тепло. Но как в сказке про Золушку, которую в детстве читал мне отец перед сном, как только пробили часы, карета превратилась в тыкву, лакеи в ящериц, а лошади в мышей. Так и милая, добрая Поля, сразу после свадьбы с отцом, превратилась в змею и во всех смыслах ведьму-мачеху.
Нет, при папе она вела себя со мной даже вежливо, но стоило нам остаться наедине, как Полька начинала оскорблять меня, унижать, смеяться надо мной со своими подругами. В какой-то момент это эй наскучило, и она (даже не знаю как ей это удалось), уговорила папу отправить меня в закрытый пансион для девочек, что находился в другом городе. Домой я приезжала только на Новогодье и летние каникулы.
Год назад я закончила пансион с отличием и вернулась домой, где узнала, что отец при смерти. Врачи разводили руками, не зная какая хворь одолела, никогда ничем не болеющего папу. Даже присланный Императором цылитель, ничем не смог помочь, но намекнул мне, что попахивает чёрно-ведьминским заклятием. Обещал просмотреть в своих книгах и если что-то найдёт, помочь. Но не успел. Целитель прибыл к нам с зельем, что могло спасти папу, спустя час после его смерти.
В день похорон, когда мы вернулись с кладбища домой, Полька изменилась за каких-то пол часа. Она переоделась в вызывающее короткое красное платье, и излучала улыбку, словно это не она ещё час назад была убитой горем вдовой.
Она вызвала меня в кабинет отца, где восседала в его кресле, за массивным рабочим столом.
— С этого момента ты должна обращаться ко мне только Полина Андреевна. В этом доме я хозяйка и все мои приказы будут исполнятся беспрекословно. Слуг я уже поставила в известность, все кто не будет подчиняться, будут выпороты на заднем дворе, чтобы другим не повадно было. Тебя это тоже касается.
— Меня? — удивилась я. — Но, я ведь не прислуга!
— Да, ты не прислуга. Ты всего лишь досадное недоразумение, которое совсем скоро, покинет мой дом под руку со своим мужем. — ухмыльнулась она.
— С кккаким ещё мумумужем? — от негодования у меня язык начал заплетаться.
— Сегодня на кладбище, мистер Баррет попросил у меня твоей руки. Я не смогла ему отказать. Завтра он отправится в свое поместите, чтобы подготовить для вас семейное гнёздышко. Вернётся через неделю и вы сразу поженитесь. У меня есть хороший знакомый жрец, он проведёт брачный ритуал по-тихому. Ведь у нас траур и всё такое.
— Но ведь мистер Баррет стар? Как он может стать моим мужем? — я не могла поверить в этот бред.
— Ну, не такой уж он и старый. Ему всего-то шестьдесят пять, а в постели он даст фору любому молодому красавцу.
— Ты так говоришь, будто знаешь…
— Конечно знаю, и очень давно. А прошлой ночью ещё раз в этом убедилась. — перебила меня эта змеюка. — Не смотри на меня так. Я не клялась твоему отцу хранить верность после его смерти.
— Но он только два дня как умер!
— И, что? Я молодая и красивая женщина, у которой есть определённые потребности. — усмехнулась она. — После брачной ночи ты поймёшь, что я имею в виду.
— Но я не хочу выходить за мистера Баррета…
— А тебя никто и не спрашивает. Надеюсь со своим мужем ты не будешь пререкаться. Мистер Баррет не любит неповиновения. А ты же не хочешь носить закрытую одежду, скрывая синяки?
Я побелела от ужаса. О мистере Баррете ходили страшные слухи, что он забил до смерти четверых своих любовниц, ещё одну задушил вовремя постельных утех. А его единственная жена, много лет назад умерла после того как он её в очередной раз выпорол розгами.
Он несколько раз просил у отца моей руки (о чем по секрету в письмах мне рассказывала моя лучшая подруга Линда, дочь нашей кухарки и дворецкого), но папа отказывал, зная о славе Баррета.
И вот теперь папы больше нет, и некому меня защитить. А этой ведьме я как кость в горле.
— Кстати, — словно сквозь вату, услышала я голос мачехи. — С сегодняшнего дня и до свадьбы, ты будешь жить в северном крыле, в комнате на третьем этаже. Слуги уже должны были перенести твои вещи. Можешь идти, и старайся не показываться мне на глаза.
На ватных ногах я поплелась в свою новую комнату, которую даже слуги обходили стороной. Нет, привидения там не водились. Но сколько бы в ней не делали ремонт, на утро всё было по-старому. Даже мебель возвращалась, хотя её уносили, сжигали или просто разбивали. Большая старая кровать с балдахином, массивной кресло, дубовый комод и шкаф. Всё в тёмных тонах, что навевало уныние.
Поговаривали, что один из предков Воронцовых, перешёл дорогу чёрной ведьме и она его прокляла. Он, пытаясь, снять проклятие, схватил её и лишив рук, запер в этой комнате, где она спустила дух от потери крови.
Я конечно не верила в эту чепуху, но комната навевала благоговейный страх, где-то глубоко на подсознании.
В ту ночь я не сомкнула глаз, молясь всем известным мне богам, чтобы уберегли от участи стать женой престарелого монстра и тирана. И боги меня услышали.
Утром к нам прибыл поверенный отца для оглашения завещания.
— «Я Антон Воронцов, в здравом уме и в присутствии свидетелей, а именно моего поверенного… — начал зачитывать завещание господин Сычев, называя имена свидетелей, со смешинками в глазах, поглядывая на Польку. — Всё своё имущество и деньги завещаю моей единственной дочери Софии Воронцовой. Но вступить в права собственности она сможет, только когда станет женой одного из сыновей, моего друга Стаса Стужева, договор с которым, был заключён в день рождения Софии. До тех пор, опекуном моей дочери, будет моя жена Полина Воронцова, которая будет получать пособие в размере тысячи златых каждый месяц, пока не найдёт себе нового мужа. Такую же сумму, в размере тысячи златых, она будет получать ежемесячно на содержание Софии.» Завещание заверено свидетелями, императорской печатью, и обжалованию не подлежит. Ещё Антон Тимурович оставил два письма. Вам Полина Андреевна, — протянул он конверт мачехе. — И тебе Сонечка. — второй конверт перекочевал ко мне в руки и я прижал его к груди, сдерживая горькие слезы.
— Здесь какое-то недоразумение! — воскликнула Полька, а я удивилась как это она не перебила поверенного когда он зачитывал завещание. — Антон не мог оставить мне только никчёмное жалование!
— Тысяча златых, это вполне приличное жалование Полина Андреевна. На эти деньги моя семья может прожить пол года, а у меня пятеро детей. Вам же эта сумма будет выделятся ежемесячно. Что вас не устраивает? — удивился господин Сычев.
