Я (не) ваша мама
Пролог
До финишной ленточки оставались еще два круга, но у меня от непривычного напряжения уже ныло всё тело и кружилась голова. На секунду даже появилась мысль бросить всё, сдаться, сойти с дистанции — жили же мы без этого кубка как-то раньше, — но я быстро ее прогнала. Дело было вовсе не в кубке. Вернее, не только в кубке.
Большие Анзорские скачки каждый год становились событием, приковывавшим внимание всей Эрландии. Сюда, в Анзор, съезжались аристократы со всей страны. Лучшие конные заводы целых двенадцать месяцев готовились именно к этой гонке. Победить в присутствии его величества и получить главный приз из рук его брата было особенно почетно.
При мысли о герцоге Анзорском у меня предательски екнуло сердце. Ну, что за глупости? Я должна выбросить его из головы. Он уже сделал свой выбор и скоро осчастливит своим предложением другую, более достойную этого девушку.
Нет, я сражаюсь сейчас не за кубок, а за то, что к нему прилагается. Тридцать тысяч лорелей! Баснословная сумма! И контракт на поставку лошадей для королевских конюшен. За это стоило побороться.
Я стиснула зубы и еще ниже пригнулась к шее лошади. Давай, давай, моя хорошая, не подведи!
Мы шли в основной группе — на этой стадии гонки было глупо вырываться вперед, хотя пара таких смельчаков уже рискнула. Но их быстро нагнали остальные, а этот безрассудный рывок непременно скажется на их финише. Нет, было еще слишком рано показывать, на что способна моя лошадь.
Жокей барона Джексона (только у него такие ядовито-желтые цвета в одежде) начал свой маневр как раз тогда, когда я задумалась. Он оказался в опасной близости, и я увидела, как сверкнула шпора на его сапоге — лучи металлической звездочки были наточены слишком остро, а ось, на которой эта звездочка держалась, была отклонена во внешнюю сторону — к сопернику. И этим соперником была я.
Использовать шпоры на Анзорских скачках было строжайше запрещено, и жокеев перед заездом досматривали. Должно быть, барон использовал специальную магию, работавшую именно с такими механизмами. Но магия на скачках тоже недопустима! За ее применение — немедленная дисквалификация.
Я послала лошадь чуть влево, стараясь избежать соприкосновения, но тот малец разгадал мой маневр и придвинулся еще ближе. Я почти физически ощутила ту боль, что почувствует моя красавица, если шпора хотя бы вскользь коснется ее бока, и вздрогнула.
Мы как раз проезжали мимо дальних трибун, и взгляд выхватил из толпы самых близких мне людей — Нэйтан, кажется, плакал, а лицо его сестры было белее кружевного платья, которое она выбрала для посещения Анзора. Неужели, волнуется? Хотя, конечно, не за меня. Слишком многое для нашего поместья сейчас стоит на кону.
Нет, я не чувствовала разочарования. Да, дети не приняли меня, не сочли ровней, не полюбили. Но я всё равно буду биться за них, чего бы мне это ни стоило.
Когда серебристая шпора оказалась совсем рядом, я дернула ногой, не давая острым краям звезды коснуться моей лошади. Понадеялась, что кожа сапога выдержит. Но она не выдержала, и от резкой боли у меня помутилось в голове. Я вскрикнула, и тут же над трибуной пронесся голос Шарлотты:
— Осторожней, … мама!
Мама??? Она впервые назвала меня так, и я сначала подумала, что ослышалась. А потом почувствовала такой восторг, что готова была свернуть горы.
Мерзкий коротышка в желтой одежде попытался повторить свой маневр, но я чуть подстегнула свою лошадь, и его шпора на сей раз коснулась совсем другого коня — того, что шел за нами. Кто-то страшно закричал, я попыталась обернуться и почувствовала, как завязка на кепи лопнула, и я осталась с непокрытой головой.
Тщательно спрятанные ранее под кепи длинные светлые волосы рассыпались по плечам, взвились на ветру. По ипподрому пронесся гул, а лица оказавшихся рядом жокеев изумленно вытянулись.
Это было досадное недоразумение, но что случилось, то случилось. Если я собираюсь выиграть, то эту тайну всё равно пришлось бы раскрыть после финиша.
Я представила, сколько хозяев лошадей, что сейчас участвовали в забеге, бросились читать правила Больших Анзорских скачек, надеясь на то, что смогут меня отстранить. Но мы с моим поверенным уже сделали это раньше. Там нет запрета на участие женщин — должно быть, потому, что это в принципе казалось немыслимым. Какая женщина могла решиться вступить на исконно мужскую территорию?
Я усмехнулась. Довольно церемоний. Только вперед! Я должна получить этот кубок. И ради себя, и ради детей. Моих детей.
1. Это я-то не леди?
— Правильно ли я понял, леди Карлайл, что вы отказываетесь быть опекуном детей вашего покойного супруга? — мистер Дэвис не был удивлен, он всего лишь хотел избежать недопонимания.
Я кивнула. Ни к чему было обманывать ни себя, ни других. Почти два года я пыталась — нет, не заменить им мать (это было просто невозможно), но хотя бы подружиться с ними, — и не продвинулась на этом пути ни на шаг. И если маленький Нэйтан хотя бы не проявлял враждебности, то Шарлотта делала всё, чтобы отравить мою жизнь.
— Ну, что же, — спокойно сказал поверенный, — лорд Карлайл предвидел это. Если позволите, я ознакомлю вас с его завещанием.
Я слушала довольно рассеянно. Я не считала себя вправе претендовать на что-то серьезное из наследства мужа — наш брак был слишком недолгим. И что бы он ни оставил мне, я буду ему благодарна.
Поместье и его главная жемчужина — известный всей Эрландии конный завод, где когда-то выращивали лошадей, достойных королевской конюшни, — отходили Нэйтану как единственному ребенку мужского пола. Шарлотте была определена солидная денежная выплата, которую она могла получить либо по достижении двадцати одного года, либо по выходу замуж — в зависимости от того, какое событие случится раньше.
— Вам же, леди Карлайл, лорд Карлайл предоставил право выбора — денежное содержание в размере пятисот лорелей ежегодно или единовременная выплата в десять тысяч лорелей, — мистер Дэвис отвлекся от бумаги и поднял взгляд на меня. — Если позволите дать вам совет, то я бы взял разовую выплату, потому что может так случиться, что уже через пару лет у Карлайлов вовсе не останется средств.
Я снова кивнула. Майкл никогда не обременял меня разговорами о финансах, но я давно уже догадалась, что дела у него шли отнюдь не так хорошо, как мне представлялось до нашей свадьбы. Да, я выходила за него по расчету, но он это знал, и его это вполне устраивало.
— Что же касается патентов на использование заклинаний, — перешел поверенный к следующему пункту документа, и я навострила уши, — коих лорду Карлайлу принадлежало пятнадцать штук, то они делятся между вами троими в равных долях. Право первого выбор лорд оставил за вами.
Это было едва ли не самое ценное, что он нам оставил. Патенты были приобретены им еще в то славное время, когда он не испытывал финансовых проблем и мог позволить себе такие дорогие покупки.
Ну, что же, целых пять патентов — это отлично! Нужно будет только подойти к выбору со всей серьезностью. Некоторые из заклинаний не стоили и ломаного ареля.
— Также за вами остаются все драгоценности, что лорд Карлайл вам дарил, за исключением тех, что упомянуты в Эрландском ревизоре (те переходят исключительно к тому, кто наследует титул), и, разумеется, все ваши наряды.
Часть нарядов придется продать. Не думаю, что в доме, который я стану снимать, будет большая гардеробная.
— Кто станет опекуном детей? — спросила я.
Не то, чтобы меня сильно волновал этот вопрос, но еще какое-то время, пока я не подыщу себе новое жилье, мне придется пробыть в особняке Карлайлов, а значит, нужно знать, с кем мне придется общаться.
— Мистер Элмерз, муж сестры лорда Карлайла, — ответил поверенный, сверившись с бумагами.
— Вы осуждаете меня за то, что я отказалась от опекунства? — я уже поднялась и пошла к выходу, но остановилась у порога.
