Лиат. Сожженная льдом - Ульяна Соболева

Горячие моменты, не вошедшие в первую часть, оставшиеся в черновике. Подарком для вас. Наслаждайтесь горячей парочкой.

Самой паршивой пыткой стало ждать того момента, когда пошлет за мной стражу или придет сама. Влюбленные идиоты в большинстве своем — неуверенные в себе ослы, и я сам высмеивал их, как только мог. А теперь стал таким же ослом.

Если кто-то говорит, что проклятая болезнь под названием любовь появляется постепенно — не верьте. Значит, он не любил. Или его любовь совершенно не такая, как моя. У меня не было времени на узнавание, восхищение. У меня вообще не было к ней ни черта, кроме жгучей ненависти, сжирающей меня до костей и вместе с ними. Иногда я трухой осыпался в собственное болото из яда и растворялся в нем, чтобы возродиться с еще большей ненавистью ко всем, кто меня предал. И она была одной из самых яростных причин презирать мою мать. Долгое время это презрение распространялось и на саму Лиат. Я вдруг просто открыл глаза и понял, что хочу ее себе. Не из мести. Не из выгоды. А просто адски хочу себе эту женщину, потому что она заточена под меня, и дело не только в ее идеально прекрасном теле. Дело в ее душе. В ее ядовитом характере. Во всем, что являлось ею и было сшито тонкими нитями самых ярчайших противоречий, которые дразнили мои нервы до предела. И я жаждал ее узнавать. Познавать все глубже и дальше, погружаться в ее мир и смотреть на него ее глазами. Это пугало. Это сводило с ума настолько, что мне хотелось в одно из наших свиданий свернуть ей шею, чтобы избежать проклятой зависимости и не дергаться каждый раз, когда стража с ее покоев идет в сторону бараков…и не ко мне, мать их, не ко мне! Но сегодня она не заставила меня долго ждать, едва солнце начало катиться за горизонт, за мной явились ее немые псы. Молча открыли клетку, сковали по рукам и ногам и повели к ней. Я знал, что к ней. Чувствовал биением сердца. У меня перед встречей с ней оно билось иначе.

В этот раз не в замок, а за него — к искусственному гроту, скрытому со всех сторон мраморными камнями с берегом, как в мире смертных, усыпанным белым песком, и с плескающейся водой ярко-бирюзового цвета. И она стоит спиной ко мне. Черные длинные волосы развеваются на ветру, распространяя тот самый ядовитый запах сумасшествия. В умопомрачительном светло-голубом платье, тонком и очень нежном, облепившим стройное тело просвечивающей кисейной материей. Один взгляд на длинные ноги и округлую попку, и член твердеет мгновенно, оттопыривая шаровары. Только на эту маленькую сучку такая дикая реакция. Неуправляемый взрыв похоти и адреналина.

Подошел к ней сзади и наклонился к затылку, вдыхая запах. Нежность улетучивается по мере того, как он проникает в кровь и заставляет ее начать закипать. Я соскучился. Нет. Не так. Я просто на хрен подыхал без нее эти несколько часов со вчерашнего вечера. И я понял одну вещь — не важно, сколько я не был с ней. Несколько дней, сутки, пару часов — я подыхал одинаково. Уже на следующий день меня ломает… а бывает — и через пару минут. Отбросил шелковистые волосы ей на плечо и прикусил затылок, обхватывая ладонями грудь, потирая большими пальцами соски. Сердце начинает биться быстрее. Наше. Одновременно на несколько тактов выше, чаще. Невольно тихо рычу, сжимая пальцами твердые вершинки и слегка оттягивая их, в унисон ее протяжному стону. Поворачивается ко мне и протягивает сосуд из толстого стекла с массивной пробкой. Диковинная бутылка. Явно не из нашего мира.

— Откроешь, инкуб?

А я, как идиот, смотрю вначале в бархатные, черные от страсти глаза, а потом — на ее пухлые губы, которые она облизывает кончиком языка. Все, что я готов сейчас открыть, это своим членом дорогу в сладкое сочное тело, а губами — дорогу к ее рту, чтобы погрузить в него изголодавшийся по ее мякоти язык.

— Что это?

Улыбнулась так кокетливо и загадочно, а я шумно выдохнул, увидев ямочку на одной из щек и, опустив взгляд к груди на торчащие под тонкой материей уже возбужденные мною соски.

— Сакурана. Напиток, который смертные называют «шампанское». Какое вкусное название шам-панс-коееее. Мне привезли.

— Кто привез? — не отрывая взгляда от ее томных и манящих глаз под ажурной бахромой иссиня-черных ресниц.

— Ревнивец, — пальцами по моим губам, а у меня в паху простреливает от этих прикосновений, — это было давно. Один из отцовских хамелеонов. Я хранила его. Возила с собой вместе с провизией. Мне захотелось попробовать…вместе с тобой. Пить его до утра…Откроешь для меня, Арииис?

Опустила глаза, и ресницы задрожали на румяных щеках. Взял бутылку из ее рук, повертел, рассматривая этикетку и без труда откупорил пробку. Раздался легкий щелчок, и пушистая пена брызнула в воздух. Лиат вскрикнула, а я расхохотался. А потом резко перестал смеяться, увидев, что забрызгал ее платье и теперь мокрый корсаж облепил полушария груди, и член болезненно дернулся реакцией на это зрелище.

— Мы будем пить напиток смертных, Кареглазая…Мы будем пить его до утра, раз ты так хочешь.

Развернул её к себе и провел костяшками пальцев по золотистой скуле. Медленно…осторожно. Две секунды до срыва. Одна — на то, чтобы обхватить затылок, вторая — на то, чтобы впиться в сочный и до одури желанный рот. Поднял бутылку вверх, выливая с горлышка пенящуюся жидкость и делая глотки вместе с Лиат, сплетая наши языки и выпивая ее прерывистое дыхание, вместе со сладковатым напитком. Вино смертных легкое и не ударяет в голову. Даже будь это чентьем, я бы уже не опьянел больше, чем от вкуса ее губ и от вида груди под мокрой материей.

Отставил бутылку на стол и резко привлек Лиат к себе, обхватывая за ягодицы, заставляя почувствовать, как я голоден. Чувствуешь, как стоит на тебя? Мгновенно. Только от предвкушения, что я с тобой сделаю. Жадно языком слизывая шампанское с ее скул, с шеи, с ключиц, прикусывая тонкую материю платья вместе с соском, к которому прилип мокрый шелк, и снова поднимаясь к губам, впиваясь в них голодными укусами, не сдерживая триумфального рычания. Взял за руку и прижал к