Полина Белова
Ошибка Властелина
Глава 1.
Они двигались по лесу в полной тишине. Только луна временами освещала путь, выглядывая сквозь рваные дыры в чёрных тучах, сплошь укрывающих ночное небо.
Внезапно, лошадь повела ушами, зафыркала, остановилась. На тропе что-то лежало.
Передовой их небольшого отряда спешился и осторожно подошёл поближе, рассмотреть препятствие.
Ребёнок… Девочка… Живая… Дышит…
— Старший! Это девочка, лет десять или двенадцать. Очень худая, совершенно без одежды и, по-моему, без сознания. Что делать?
— Что раздетый ребёнок делает ночью в холодном лесу? Может, больная? На коже есть что-то?
— Нет. Кожа чистая.
— Ладно. — старший некоторое время раздумывал потом распорядился, — Заверни её во что-нибудь и возьми с собой. Дома разберёмся. Перед въездом в селение к знахарке заглянем, чтобы её осмотрела.
Отряд двинулся дальше, слой пожухлой травы глушил звуки топота копыт от десятка лошадей, на одной из которых вместе со всадником, ехала хрупкая спящая девочка, завёрнутая в грубую попону.
Отряд добрался к своему поселению только на рассвете. Знахарка осмотрела девочку и дала заключение, что она здорова, только сильно истощена. Малышку решили принять.
Едва всадники выехали из лесу, их заметили, захлопали двери и калитки, встречающие жители выбегали на улицу с радостными приветственными возгласами.
От шума девочка проснулась и стала перепугано осматриваться вокруг.
Во дворе старшего, пока проходила бурная встреча прибывших, малышка жалась в сторонке, шарахаясь от любого, кто случайно проходил мимо.
Сын старшего, юный Ахран, заметил маленькую гостью и подошёл к ней, остановившись поодаль.
— Тебя как зовут? — ласково спросил он.
— Юнна, — ответил нежный мелодичный голосок.
— А я Ахран, сын Старшего в этом селении. Откуда ты, Юнна?
— Я из большого селения за лесом, только его больше нет, — голосок девочки был печальный, но без слёз, видимо уже все выплакала, — Степные сожгли, с землёй всё сравняли… Всех мужчин и стариков убили, а женщин и детей увели.
Ахран подошёл ближе накинул на девочку свою свитку. Худышка утонула в ней, сразу застёгиваясь и заворачиваясь поплотнее. Подошёл отец Ахрана и парень рассказал ему, что успел выяснить. Старший пристально посмотрел на девочку.
— А ты как спаслась? — спросил сурово.
— Наш дом на окраине селения, у самого леса стоял. Я, как раз, в бане купалась, когда Степняки на нас напали. Как была, голая и мокрая, спряталась в густом кустарнике за баней. Отца на моих глазах Степняк пополам перерубил, а мама с топором кинулась на убийцу, и он в неё нож воткнул.
Девочка ненадолго замолчала. Остальные селяне тоже ближе подошли и слушали её жуткий рассказ. Девочка переминалась с ноги на ногу, смущаясь от внимания окружающих, но требовательный возглас Старшего заставил её продолжить.
— Они добро наше из дому вынесли, а потом дом и баню, и все другие постройки подожгли. Тела моих родителей прямо в огонь бросили. Дымом всё небо заволокло, дышать было совсем нечем и бежать нельзя, заметили бы. Да и голая я совсем… Почти задохнулась, в беспамятство упала. В себя пришла от холода, когда уже луна светила. Вместо стен родных — только пепелище. В лес пошла. Долго шла, ночевала на деревьях, ягоды ела, если попадались.
Девочка говорила всё тише. Архан быстро сбегал в дом и протянул малышке кусок белой булки и большую чашку с молоком. Она сразу стала есть, без малейшего промедления, словно боялась, что отнимут. Да так жадно, что, казалось, даже не жевала совсем, только глотала.
С угощением было покончено очень быстро и, возвращая пустую чашку, девочка искренне поблагодарила:
— Спасибо, Архан.
Найдёныша определили жить к старой бабе Оксютке на окраине села. Она давно жаловалась, что ей тяжело справляться одной, теперь девчонка поможет.
Сама Баба Оксютка явно хотела, чтобы старший определил ей в помощь крепкого парня или взрослую девку и была страшно недовольна его решением.
Но самому Старшему баба сказать ничего не могла, срывала свою досаду на беззащитной малышке. Но та не роптала, была благодарна и рада любому пристанищу.
И в холод, и в зной, и утром, и вечером, девочку часто можно было видеть, то с тяжёлым ведром воды, идущей от родника, сильно перегибаясь в талии из-за оттягивающей руку тяжести, то с огромной сапой на огороде, воюющую с зарослями, то с бабкиным бельём у реки, полоскающую тряпки в ледяной воде.
Кроха работала с утра до ночи, и молчала, не желая ни с кем общаться, словно, была немая.
Только Ахран иногда, при случае, заговаривал с девочкой, и она ему отвечала. Бывало, подросток помогал донести девочке тяжёлую вязанку хвороста из лесу или ведро с водой от родника.
Никто из взрослых в селении и не подумал заступиться за чужую малышку, словно не замечали, что ребёнок, надрывается на тяжёлой непосильной работе за кусок сухого хлеба и дырявую крышу над головой у старой злой бабы.
Вскоре, все настолько привыкли к маленькой молчаливой работнице бабы Оксютки, что и вовсе перестали с ней заговаривать или обращать на неё внимание.
Селение, где приютили Юнну, постоянно охранял отряд Сторожевых. Половина взрослых мужчин были на чеку, готовые к защите своих родных, близких, и жилищ. Грабительские набеги степняков были настоящим бедствием для лесного края. В первое время от них страдали только селения на границе со степью. Но напасть разрасталась, за последние годы степняки все пограничные селения разграбили и уничтожили. Теперь этот ужас пробирался всё глубже и глубже в леса.
От соседей доходили печальные новости о жестоких нападениях, погибших или угнанных в рабство лесных жителях.
Здесь, в глухом многовековом лесу, жителям было легче спрятаться или даже дать бой Степнякам. Надо только вовремя заметить врага, оценить и правильно сориентироваться: драться или прятаться, или бежать подальше в лес.
Мальчики селения начинали нести дозорную службу очень рано, уже с двенадцати лет.
Ахран был старшим дозорной группы, посты которой были устроены на специально поставленных вышках со стороны степи. В случае появления или обнаружения врага, дозорный мальчишка на вышке должен поджечь ворох соломы и немного полить его водой, чтобы дыма побольше было. Предупредив таким образом сторожевых и жителей, дозорный может бежать в селение или прятаться в лесу, по обстоятельствам. Такая же вышка для приёма сигнала с дозорных вышек была на окраине селения, недалеко от дома бабы Оксютки. И Ахран с Юнной частенько невольно встречались, когда он обходил посты. Работая на огороде, Юнна нетерпеливо выглядывала своего единственного друга, чтобы переброситься хотя бы парой слов.
Ахран проверял посты, назначал дозорных, устанавливал время дежурства. Он сам был ещё ребёнком, но жизнь заставила его и таких, как он, парнишек, слишком рано стать взрослыми, чтобы попытаться защитить свои жизни. Детей мужского пола старше девяти-десяти лет степняки считали уже мужчинами и беспощадно уничтожали.
Прошло три с лишним года. Пришёл её срок, и баба Оксютка умерла. После того, как на берегу реки сожгли её тело, Старший призвал к себе Юнну. Она стояла, низко опустив голову, в широкой чёрной юбке и такой же рубашке, на голове чёрный платок — вещи, оставшиеся ей в наследство от бабы Оксютки и её единственная одежда. Из широких рукавов выглядывали тоненькие хрупкие пальчики.
Старший задумался. Уже около четырёх лет живёт в их селении эта девочка, тихая, незаметная, молчаливая, работящая. Что с ней делать? Взять, что ли, к себе в работницы?
— Усадьба бабы Оксютки отойдёт селению, а ты будешь у меня, в прислугах жить, ступай, — объявил он свою волю и махнул рукой, отпуская свою новую работницу.
И снова потянулись дни, наполненные тяжёлой работой.
Только теперь белья для полоскания в ледяной воде стало неизмеримо больше.
