Мэррилэнд: ледяная принцесса (СИ) - Марианна Красовская

Она так и не поняла, что случилось. О подобной магии Гейне никто и никогда не рассказывал. Она знала о переходах в другие миры, в конце концов, ее тетка, ныне королева Мэррилэнда, и младшая сестра, несколько лет как княгиня Барсы, когда-то на много лет затерялись в другом времени и пространстве. Но Гейна и предположить не могла, что угодит в ту же ловушку.

Наверное, это был подарок отца. Он любил создавать что-то подобное. И юмор у Роланда Дикого всегда был чёрный-пречерный. Добротой и любовью к людям отец не отличался.

Красивая музыкальная шкатулка показалась Гейне знакомой ещё тогда, когда она вместе с братом отыскали тайник в гардеробной комнате. Ничего особо ценного, кроме мешочка с золотом, увесистого, но в масштабах настигшей род Леграсов финансовой катастрофы, совершенно несущественного, они не обнаружили. Так, пара запонок с изумрудами, старинный чеканный кубок из почерневшего серебра, мешочек со стаканчиком и костями, деревянную музыкальную шкатулку и несколько шейных платков. Для чего все это использовалось наследником престола, на досуге баловавшимся запретной магией?

— В кубке следы крови, — брезгливо сообщил Ольберт. — Какая гадость!

Гейна пожала плечами. Она никогда не была так категорична, как брат. Откуда он может знать, что за зелье было в кубке?

Пока юноша считал золотые монеты из мешочка и сокрушался, что их ни на что толковое не хватит, Гейна открыла деревянную шкатулку. Раздалась нехитрая мелодия, по металлическому диску закружились какие-то шарики. Странный механизм, совершенно непонятный. А музыка знакомая, это колыбельная, которую детям пела принцесса Тересия.

— Можно, я заберу себе шкатулку? — спросила девушка у брата, прижимая к груди деревянную коробку.

— Да пожалуйста, — проворчал Ольберт, бросив быстрый взгляд на ее «сокровище». — Она ничего не стоит совершенно.

Но для Гейны шкатулка была бесценна. Услышав эту мелодию, она словно вспоминала мамины руки и голос.

Шкатулка заняла почётное место на столе в комнате Гейны и поначалу включалась каждый вечер перед сном. Потом все реже и реже — не потому, что надоела, а перестала помогать.

Жизнь налаживалась. Вернулась Андреа, она взяла все в свои руки. Появились слуги, в замке делали ремонт, пахло деревом, краской и вкусной едой. Потом пошли свадьбы — сначала королева вышла замуж за княжича Барсы, потом женился Ольберт, а за ним следом и Роджер. Гейна была рада, что все в семье нашли своё счастье. А когда у Андреа и Регнара родилась дочка, девушка и вовсе расплакалась от счастья.

Дети — это всегда новые надежды!

Но вместе с надеждой и счастьем пришла внезапно и бессонница. Начались ночные кошмары. Гейна стала бояться засыпать, ей все время казалось, что ее жизнь — лишь сон. Она уснёт, проснётся — и снова окажется в темнице. На этот раз навечно. И навязчивая мелодия из шкатулки перестала успокаивать, только раздражала.

И без того хрупкая, девушка похудела ещё больше. Начали ломаться ногти и клочьями вылезать едва отросшие волосы. Она снова их обстригла по уши.

Братья были слишком заняты проблемами королевства, Андреа увлечена долгожданным материнством, Астория далеко, в Барсе. А сама Гейна молчала и никому ничего не говорила. Ей не хотелось мешать близким. Она была лишней на их празднике жизни.

В один из бессмысленных и бесконечных летних дней она снова открыла позабытую шкатулку. Звучала мелодия, шарики весело кружились по привычным дорожкам. Зачем-то Гейна попыталась их потрогать, выстроить в ряд. Сначала большой, потом поменьше… этакий парад планет. К ее удивлению, шарики легко и охотно поддались. Словно заворожённая, девушка выстроила их по величине, не замечая, что музыка играет уже совсем другая. И когда последний шарик занял своё место, голову Гейны пронзило болью. Шкатулка сама захлопнулась с пронзительным звоном, едва не прищемив пальцы. Голова у девушки закружилась, ноги подкосились. Она едва успела поставить инструмент на стол, а потом позорно грохнулась в обморок.

Очнулась почти сразу — от дикого, неестественного холода. Открыла глаза и уставилась в пронзительно-синее небо, светлое настолько, что глаза заслезились. А вокруг был снег. Настоящие сугробы, какие Гейна видела только в горах.

В теплом Мэррилэнде снега зимой было мало, он быстро таял. Сугробы — несусветная и очень кратковременная редкость. А здесь…

Где она? Неужели… ад? Умерла — в шкатулке таилось какое-то заклинание или яд, а она по глупости его активировала. И в ад. И она здесь будет умирать снова и снова, в одиночестве и адском холоде.

Девушка попыталась подняться. Невдалеке, среди склонившихся под снегом деревьев, она разглядела что-то черное, похожее на шалаш. Может быть, здесь есть люди? На ней была лишь сорочка и шелковый с кружевом пеньюар, который совершенно не грел. И тапочки, уже намокшие. Но она пока не умирала, только тряслась от холода все сильнее. С трудом передвигая ноги, девушка добрела до “убежища” и охнула от разочарования. Никакой это не шалаш. Просто куст под сугробом. А чернота — чья-то норка или лежбище, очевидно. И никак это ее не спасет от неминуемой смерти.

И все же она попыталась там спрятаться, инстинктивно и отчаянно, как раненый зверек, который заползает умирать в самую глушь. Прекрасно понимая, что жить ей осталось полчаса, не больше, Гейна свернулась клубочком под кустом.

Ее убежище было ненадежным — не прошло и нескольких минут, как послышался треск кустов, и на полянке появился огромный лохматый зверь.

Чудно. Она умрет не от холода. Ее сожрет медведь. Альтернатива как она есть. Но ей было все равно. В голове не осталось мыслей. Кажется, они замерзли, заледенели. И Гейна закрыла глаза, подчиняясь судьбе.

В меховой шкуре разом стало жарко. Отчаянно кружилась голова. Ее куда-то несли на руках, как младенца, и зверь, чьей добычей она стала, сопел и фыркал уже вроде бы и не страшно. Да и не зверь вовсе это был. Разве звери скидывают с себя шкуру, чтобы укутать в нее замерзших дурочек?

Она слабо застонала, давая знать, что еще жива, и мужской густой голос тут же откликнулся:

— Потерпи, маленькая, почти пришли.

Куда пришли, зачем? Не важно. Главное, она