Дары
Новый. 1
Марек, Мика и дитя тьмы
— Креслу мне и все вон, — я плюхнула зад, не особенно оглядываясь, и кресло оказалось именно там, где мне было нужно.
— Спасибо, — буркнула я тому, кто подвинул под меня мебель, почти счастливо выдохнула и вытянула ноги с припухшими лодыжками.
Второе дитя тьмы радостно растопырилось внутри, подперев макушкой пищевод, и реакция не заставила себя ждать. Я икнула. Мужская ладонь с запахом лимонной карамели (уже где-то нализался до ужина!) ловко перекрыла выход огню, и я только глазами полыхнула. Ну извините, у нас, пламенных тварей такая реакция на пинки в область диафрагмы. Зато у этого некроманта хорошая реакция на мою реакцию. Я про перекрывшую огненный выхлоп ладонь. Некроманты с плохой реакцией долго не живут, а он планировал жить долго и местами счастливо. Ну, тут уж как получится. Я покосилась через плечо.
Марек Свер Холин, магистр темной магии вне категории, некромант практик и прочая, прочая, прочая (вообще не помню все его звания) осиял меня с вершин своего роста и самомнения дивно-темным глазом, возрадовался и тут же скривился. Мерзкие мины ему всегда удавались особенно хорошо.
Я понадеялась, что радовался он мне, а оказалось — накрытому столу. Но даже мерзкая мина была не в мой адрес. У стола с неумолимым изяществом и беспощадной грацией сидел, облокотившись на спинку стула, Альвине Эфарель, мой свет и самое близкое существо после, собственно, собственного мужа и темного дитяти номер один. Оное, освобожденное от пут зимнего пальто и шапки, ненавидимой всеми фибрами детской души, рухнуло на четыре и по-ящерячьи нырнуло исследовать укромные места — все, куда можно подлезть. Именованное Рикордом Лаймом Холином исчадие грани, действуя по принципу “пролезла голова — пройдет и остальное”, радостно ввинтилось под мое кресло и принялось там скрестить, кряхтеть и подвывать, как гуль в подполе.
Эльф тем временем ответственно играл с некромантом в гляделки.
— Аперитив? — коварно предложил дивный, и все мое нутро среагировало на изумительный голос. Тут же захотелось бросить все: супруга, детей, даже нерожденного, кресло, родину и рвануть навстречу…
Ладони Марека опустились на плечи, сдерживая тягу к прекрасному, но меня было не остановить. Там было такое… такое… и я хотела это все себе.
— А тебя не разорвет? — поинтересовался Мар, с опаской поглядывая на блюдо жареных куриных крылышек, которое я, снова устроившись в кресле, водрузила на живот, принявший самую оптимальную форму для самой оптимальной устойчивости тарелок с едой. Дитя тоже пожрать любило.
— Неа, не разорвет, — теперь уже точно счастливо улыбалась я, вонзая зубы в поджаристую золотистую корочку. Я когда сытая или в процессе, то очень счастливая и добрая. Я даже простила Мареку его конфеты до ужина втихаря.
— Станешь жирная, — коварно пророкотала тьма, склоняясь к плечу и алчно принюхиваясь к моей добыче.
— Я уже жирная, — вздыхала я, примериваясь к следующему крылышку. А вы сами попробуйте жареную курицу руками есть и не извозить пальцы.
— Станешь еще жирнее. В дверь не пройдешь, — не унимался паразит.
— Не страшно, буду проскальзывать, — сообщила я, хищно поводя рукой над блюдом и примериваясь. И едва избрала жертву, чтобы угодить чреву, как шустрый некромант цапнул у меня из-под пальцев то самое крылышко, на которое я нацелилась.
— Они такие милые, — восторженно засюсюкала где-то слева Лисия, но кресло со мной, блюдом и нависающим надо мной Мареком она на всякий случай обошла стороной, почти впритирку с праздничным древом.
— Да, — пропел от стола Альвине, — нет ничего милее двух некромантов, воркующих над блюдом с курьими останками. Особенно двух этих некромантов. У них с курами особенные отношения.
— Это у вас, тьен Эфар, с курами отношения, — невозмутимо отозвался Мар, вытирая пальцы извлеченным из кармашка платком, намекая на некую историю с восстановлением на землях Эфар поголовья серебристых цапель, которые в процессе транспортировки слегка рассеялись не по той территории, куда их изначально везли. По магнету пустили мемный ролик, где карикатурный, но узнаваемый эльф ловит корзиной пестрые яйца, а со всех сторон высовываются цапельные хохлатые головы с выпученными глазами и орут про размножение естественным путем. — Кстати, а где ваш душечка Найниэ?
Ребенок Эфареля и Лисии мало походил под определение душечки, разве что в сравнении с Лаймом. Най был сущий огонь: шустрый, колючий, наглый, но невероятно красивый, весь в папу. И рыжий. И что бы не сотворил, стоило Найниэ открыть рот, как мелкому манипулятору тут же все прощалось. Если только он не стоял навытяжку перед Альвине, а тьен Эфар умел делать такое каменное лицо, что надгробие казалось теплее и живее.
— Он у моей тетушки в пригороде пока каникулы, — похвасталась Лисия и алчно посмотрела на Эфареля.
Мы с Мареком завистливо переглянулись. Брать на передержку дитя тьмы даже на один вечер никто не пожелал, у всех резко нашлись важные дела. Единственное на свете живое существо, которое всегда делало это с удовольствием, Годица, укатила с мужем на неделю куда-то за город в сторону Дат-Кронена (бррр!), где у орчанки водились родственники.
Лисия засуетилась у стола, время от времени поглядывая на эльфа, как я на блюдо с курицей. Видимо, отсутствие ребенка в доме вызывает у всех замужних дам срочное желание восполнить пустоту внутри. И я ее прекрасно понимала, ведь именно в один из таких моментов появилось второе дитя тьмы.
Поерничав друг над другом для порядка, Холин с Эфарелем успели окропить встречу и тянулись за добавкой. Я сообразила, что курицы я уже не хочу, а попить — очень даже. Мар издевательски смаковал какой-то ликер, отсвечивающий густым гранатовым цветом в прозрачном бокале, а мне даже до компота не добраться было. Лисия, добрая душа, помогла избавиться от блюда и принесла компота. Как бы не забыться и на назвать ее, как мы дома привыкли, Стразиком, хоть она и перестала украшать себя блестяшками с чрезмерным рвением.
Шебуршание под креслом подозрительно стихло, потом оттуда показалась пятерня и требовательно пожамкала пальцами. Пришлось встать и собрать на тарелку всякого, что можно есть руками с минимальным ущербом как для дитяти, так и для хозяев. Гульи звуки возобновились, разнообразившись похрустыванием и причмокиванием. Лайм с упрямством истинного темного игнорировал любые столовые приборы, зато рукам ел, что на тарелку подсунешь. Даже ненавистные всем детям мира овощи. Сын прекрасно умел сам себя занять, меня к себе требовал исключительно в целях доставки пропитания, а в остальное время с ним возилась специальная приходящая няня и Мар. И дело не в том, что я не слишком заботливая мать. Вы просто не знаете, что такое мелкие темные отпрыски с проявившимся в 3 года активным даром. И я тоже не знала. Поверьте, бегающие по стенам тенеподобные кракозяблы просто цветочки по сравнению с притаскиванием в дом разупокоенной живности разной степени сохранности, заглядыванием в глаза огромными темными очами с готовой хлынуть слезой, дрожащей губой и уверением, что этот котик (собачка, птичка, мышка, енот и т.п.) совершенно точно живой. Отказать невозможно, плодить из зверушек зомби без лицензии противозаконно. И как бы внутри не екало, а ежовые рукавицы при таких талантах дело не только нужное, но и жизненно необходимое. Увы, в местах скопления неподготовленного народа на Лайма приходилось одевать специальный браслет. Покладистости это ему не добавляло, а неистребимое детское любопытство волшебным образом удваивалось. Такой вот комплекс замещения.
Я с ужасом поймала себя на том, что обсуждаю с Лисией, до какого возраста оптимально кормить грудью, как будто собралась повысить поголовье Холинов еще на полдюжины, хотя мне и имеющихся выше крышки хватало. А оба мужа, до этого увлеченно дегустировавшие все, что было на столе, теперь с таким же увлечением следят за нашими с Лисией руками, которые мы поочередно к груди прикладываем, чтоб показать друг дружке оптимальный захват для сцеживания. По ажиотажу в поблескивающих черных и бирюзовых глазах сразу стало ясно, что эти двое, оставленные без присмотра, уже тоже основательно приложились, и их мысли тоже бродят где-то в области деторождения.
