Всё прекрасно. Всё чудесно - Ирина Бондарук

* * *

Она спешила в сторону Хогвартса. Все мысли были перемешаны.

Вот она на первых полосах «Пророка», потому, что Золотая Троица наконец-то завершила войну с Волдемортом.

Вот они с Гарри и Роном оплакивают от тех жертв, которые отдали свои души и жизни во благо всего мира. Вот она вернулась домой, к своим родителям, но радости от этого нет.

А вот она получает письмо из Хогвартса, в котором ее приглашают пройти седьмой курс и окончить школу. И она соглашается, считая, что так будет лучше. Гермиона узнала, что Гарри и Рон тоже возвращаются.

Она прекрасно понимала, что всё, что произошло в этих стенах, будет всплывать картинками каждый раз. В каждом уголке. В каждом факеле. В каждом взгляде студентов и преподавателей. Но она согласилась, чтобы забыть обо всём.

Вот она гордо шагает к Большому Залу вместе с Гарри, Роном и Джинни. Они стараются улыбаться. Однако Гермиона знает, что внутри каждого всё кровоточит от ран, которые оставила война. Но они стараются. Стараются для каждого. Стараются для себя.

Вот каждый, кто сидит в Большом Зале подходит к ним, пожимает руку или просто здоровается. Просто стараются прижаться ближе к тем, кто закончили это всё безумие. И среди всех мелькает он. Протягивает руку, мальчику, который выжил и победил. Он — мальчик, у которого не было выбора. Этот жест был и на первом курсе. Но в этот раз Гарри жмёт ему руку. Он здоровается с Малфоем.

Каждый из тех, кто был в этом зале, потерял свою частичку души. Но никто не хотел в этом признаваться. Они были рады тем, кто выжил и стоит рядом с ними.

Кто-то из толпы предлагает отметить победу. И все принимают это, как должное, понимая, что это спасет каждого от неминуемой тоски и безысходности. Хотя бы на одну ночь.

Она помнит каждый глоток какого-то странного алкоголя. Помнит отдаленный смех. Помнит, как к кому-то прижимается, а кто-то не против. Помнит каждый опьяненный взгляд. Помнит волшебную ночь, которую подарил ей неизвестный, пока все внизу смеялись и выпивали. Помнит, каким он был нежным. Помнит каждое его прикосновение. Помнит, как смотрела в его глазах и смеялась. Помнит даже его легкую улыбку. Помнит каждый поцелуй.

И только сейчас она вспомнила, кто это был. В это время она сидела на лужайке возле теплиц. Ветер легко касался ее волос и некоторые пряди щекотали её щеку. Она старательно убирает их за ухо. Взгляд перед собой. Попытка всмотреться в воспоминания, которые всплывают перед глазами. Неверное движение — и последний момент мелькает перед ней и больше не ускользает. Серые глаза. Гордый профиль. Светлые волосы. Легкая улыбка и затуманенный взгляд. Она ему улыбалась. Просто, потому, что всё, что было в прошлом нужно отпускать.

Она подрывается на ноги и бежит в замок. Она хотела найти только одного человека, который ее выслушает. И это была Джинни. Больше никому она не посмеет открыть свою тайну.

Слезы. Она плакала тогда, когда узнавала, что тот или иной знакомый умер во время войны. Сейчас же она плакала из-за того, что погибала сама. Тугой ком образовался где-то между глоткой и пищеводом. Внутри что-то со скрипом сдвинулось. Вновь сломалось, открывая старые раны. Она переспала с Малфоем. Она позволила ему прикоснуться к себе. Она целовала его, вновь и вновь. Она стонала под ним. Господи, ты идиотка, Грейнджер!

Она старательно утирает ненавистные слёзы, размазывая по щекам тушь, которая попадает в глаза. Они щиплют. Вызывая еще больше слёз. Ей плевать. Ей плевать, как она сейчас выглядит. Она ломается. Она вновь становится хрупкой. Где твоя гордость? Где твой характер? Какого чёрта ты раскисла, как девочка? Почему ты плачешь как тогда, когда он обозвал тебя грязнокровкой? Ты плачешь потому, что позволила ему получить тебя? Или почему? Соберись, ты не тряпочка. О тебя не вытрут ноги. Даже Малфой. Соберись, живо!

Ты уже не та, что была прежде. Ты выдержала ту войну, выдержишь и эту. И плевать, что у тебя на пути стоит Малфой. Он такой же сломленный, как и ты. Но ты сильнее. Ты — гриффиндорка. Тебя ничто не должно сломить.

— Джинни! — практически выкрикнула Грейнджер, когда вошла в общую гостиную. Ей было плевать, что вокруг были её оставшиеся одногруппники и сейчас она дает повод на появление новых сплетен. Все равно. Ей нужна только рыжая девушка, которая с испугом смотрела на Гермиону. Размазанная по щекам тушь явно не придавала ей шарма.

Джинни поняла, что нужно уединиться, чтобы выяснить причину такого состояния Грейнджер. Она резко поднялась с кресла и откинула в сторону Гарри книгу. Она останавливала его, простым броском книги, но Поттер всё понял. Он положил руку на плечо Рона, который уже поднимался на ноги. Взгляды всех присутствующих смотрели на Гермиону, которая так и стояла, приоткрыв рот. Словно хотела сказать что-то ещё, но не могла. Не при всех. Не здесь.

Рыжая подошла к Грейнджер и взяла её под руку. Пыталась успокоить по дороге к женской комнате. Выгнала Парвати и Падму, которые уже были готовы услышать всё, что хотела сказать Грейнджер. Наложила заглушающее заклинание на их комнату. И присела рядом с рыдающей Гермионой. Она хотела узнать, что с ней случилось. Но даже не успела задать вопрос. Грейнджер говорила. Рассказывала обо всём, что накипело. Призналась в том, с кем переспала, заглушая всхлипы и слезы ладонями. Тушь еще больше размазалась по ее лицу, оставляя чёрные и смазанные разводы.

— Гермиона, — тихо произнесла Джинни и опустила руку ей на плечо. Грейнджер знала этот жест, означающий, что она хотела продолжить. Хотела сказать, что всё будет в порядке и то, что произошло той ночью не будет иметь последствий. Никто об этом не узнает. Но Грейнджер не унималась. Не могла остановить себя. Ей казалось, что она вся покрыта Малфоем.