Три сестры. Диана - Дина Сдобберг

Уже завтра ночью должен наступить новый две тысячи второй год. Хотя, если учесть, что через несколько минут пробьёт полночь, то уже сегодня. И давно бы пора идти спать, но я чувствую, что бесполезно. Старость бессонницей не удивишь, старость встречает её, как давнего друга. Только вместо долгих задушевных разговоров, мысли и воспоминания. На широком подоконнике, только наполовину заставленном горшками с геранью, лениво потянулся крупный чёрный кот. Покрутил головой и громко, тягуче замурчал. За это мурлыканье я его и назвала Баюн.

Уже больше тринадцати лет прошло с тех пор, как мы с сёстрами нашли троих полузакопанных кем-то котят. Я взяла мелкого, худого и длинноногого котёнка для пятилетней внучки. И помню удивлённый взгляд мужа, когда он встретил меня в аэропорту с котом в птичьей клетке в руках.

И внучка уже выросла, студентка факультета аналитики национальной экономики, совсем недавно вернулась с полугодовой стажировки из Лондона. Ради этого ей пришлось сдавать летнюю сессию досрочно и брать отпуск почти на весь первый семестр второго курса. Зато сейчас сидела и готовилась к зимней сессии.

Да и Гена давно ушёл, и сëстры… Остались вон я и Баюн. Задержались уже, но мне было важно дотянуть до восемнадцатилетия внучки. Определённый рубеж. Ей конечно и раньше сам чëрт был не указ, но теперь для этого есть законные основания. Вспыльчивая, дерзкая, не желающая молчать вообще не перед кем. Такой характер бы, да мальчишке! Но достался вот, Чернобурке.

И хотя новый год я всегда отмечала у одного из сыновей, где решали собираться, дома пахло хвоей и мандаринами. Алька позавчера прилетела прямо после экзамена и полдня генералила и украшала квартиру. Сбегала на войсковую пилораму, притащила несколько сосновых кругляшей с дырой посередине. В это отверстие насовала еловых веток, а под дно поставила специально оббитые по краям и отмытые жестяные банки из-под селёдки с водой. Их для этой цели и хранили. Это её Генка приучил, он так делал ещё в детстве. Сколько этих ёлочек было потом высажено вокруг части! Свежие еловые ветки умудрялись пускать корни, и порой новогоднее украшение не осыпалось и не выносилось на мусор, а пересаживалось и переселялось на балкон. А через несколько лет высаживалось на новую делянку.

Сейчас в еловой зелени прятался штаб, казарма, старый пожарный пруд. Ели украшали дорожку к военторгу. Настоящим еловым бором был окружён детский садик. Когда-то мы с женой начфина части просто своровали саженцы прямо от Кремля. Там как раз обновляли аллею. Забили багажник и салон служебной «Волги», и отправили солдата-водителя в часть. А сами, компанией на четверых, отправились домой на электричке.

Высаживали мы их широко, вольготно. Вон и сейчас ветки голубых " кремлёвских' елей опускаются почти до земли. Только специально редко посаженные рябины пламенеют ягодами, привлекая стайки птичек. И неизменно радуя малышей. Да и сам детский сад, выглядывающий из-за заснеженных деревьев, напоминает сказочный домик.

Почти сорок лет назад, когда я приехала сюда, после примирения с брошенным мною мужем, здесь было три кпп и столбы с колючей проволокой вокруг холмов, поросших невысоким осинником. Да романтично поблëскивало уже оттаявшее болотце в низинах между холмами.

— Это что? — спросила я в тот день, медленно спуская с рук сына.

— Войсковая часть стратегического назначения, Диночка! Охраняемые склады боеприпасов всего военного округа, — с гордостью улыбался огненно-рыжий Генка. — Видишь, высоко взлетел.

— Гена, — пытаясь сообразить, где ночевать с ребёнком, спросила я. — Я части не вижу. Часть вот эта, о которой ты говоришь, она где?

— Маааа! — заверещал совсем маленький тогда Игорь. — Ма! Бель!

Он ещё не всё понятно говорил. Но одним из любимых героев у него почему-то была белочка из Пушкинского Гвидона.

— Это не белка, — засмеялся Гена. — Это хорёк. Их здесь уйма. А ещё зайцы. Те наглючие! Вообще не боятся. Но они не опасные. Вот ребята за неделю до моего отъезда на обходе кабанов видели. Представляешь, Дин, к людям вышли из своей глуши.

— Ген, мне кажется, что это кабаны не поняли, чего это люди припёрлись к ним в глушь! — выдохнула я.

Сейчас я, сидя у окна на третьем этаже офицерского дома, любовалась строгим военным городком. Где про каждое здание я могла рассказать, как его строили, как добивались утверждения и выделения стройматериалов. И где большая часть жителей выросла у меня на глазах, в построенном мною детском саду, где я же была заведующей.

Здесь прошла большая часть моей жизни. И, безусловно, лучшая. Здесь не было тяжёлой памяти. Здесь родился мой младший сын. Сюда мы с мужем принесли из роддома внучку, считая, что не важно, сколько дней она проживёт. Но эти дни будут здесь, дома. А дома как известно и стены помогают.

На верхней полке старого буфета ожили часы. Старые, их ещё моя бабушка приобрела до революции.

Раз в сутки опускалась панель средней части, и под тихий переливчатый звон луна и звëзды медленно опускались, а солнце поднималось.

Сегодня что-то произошло, ночные светила до конца не опустились, а солнце замерло на подъёме. И часы замолкли. Баюн вскинул голову и прищурил свои глазищи, глядя на часы.

— М-да, — вздохнула я. — Похоже, всё, сломались. Их и раньше-то починить целая проблема была. Сейчас, наверное, и не возьмётся никто.

Неожиданный грохот рядом заставил вздрогнуть. Чёрно-белая сорока целеустремлённо билась в окно, не замечая, что теряет перья. Баюн, утробно зарычав, вытянулся и ударил лапой по стеклу. Надрывно и истерично треща, сорока неровно отлетела в сторону.

— Вот оно что, — проводила я её взглядом. — Жаль, если в этот день уйду. Испорчу сыну день рождения.

Тридцать первого декабря одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года, на окраине станицы Полтавская Краснодарского края, я родила своего старшего сына, Игоря. Поэтому и Новый год мы обычно отмечали у него, поздравляя сначала с днём рождения. Но уже лет пять, после того, как младший построил большой дом в соседнем с частью посёлке, собирались у него. Места больше.

— Успокаивать пришёл? — улыбаясь я гладила кота, спрыгнувшего с окна ко мне на колени. — Да мне не страшно, родной. Это была очень долгая жизнь. Полная побед и поражений. Но я жила в великое время, когда кругом, по одним