Янтарь - Елена Синякова

Против лома — нет приема

Это знает каждый человек, ходя еще под стол пешком в раздутом памперсе.

Теоретически я знала тоже.

Ну, как знала? Догадывалась!

Но только это у других людей был здравый смысл, инстинкт выживания и все такое прочее, а я не была человеком.

Верее была им наполовину.

Ну, лаааааадно!

Врать не буду — была человеком процентов на восемьдесят.

Зато оставшаяся двадцаточка была из разряда — оторви и выбрось куда подальше. ибо я была дочерью Берсерка!

Первая. Единственная. Любимая.

Дочерью того, кто холил и лелеял во мне эти самые двадцать процентов. доводя их до совершенства….и мааааленького такого безумия, от которого у наших соседей всегда была в запасе валерьянка и ружье!

Поэтому я сжала в руке увесистую дубину, даже если с трудом могла ее удержать.

Мда…замахиваться придется, держа эту балду обеими руками. но я рассчитывала. что одного раза мне хватит.

И это вы вряд ли пойдете на медведя с дубиной и шокером!

А я — пойду!

Пффффф! Что мне стОит?

Главное косу под пуховик запрятать, а там я была готова и бешенного медведя на скаку остановить, и в воняющую берлогу залезть.

План был проще некуда — ворваться в берлогу. «приласкать» мишку шокером. огреть сверху дубиной до явно летающих звездочек в медвежьих глазах, схватить. что мне было нужно и делать ноги. как можно скорее!

Кстати, я сказала, что берлога была удобно расположена почти на склоне большого пригорка, где я запасливо поставила саночки для более успешного и быстрого спуска?

И пусть они были детские и желтые, а еще скромно одолжены без разрешения у каких-то людей в таежном поселке далеко отсюда, это было единственных скороходным средством моего передвижения, ибо ноги были не в счет!

Главное, что они были в любом случае быстрее моих ног в валенках сорок второго размера на мой родной тридцать седьмой!

Кстати, этот камуфляжный костюмчик защитного цвета последней модели «Привет братьям ВДВ» пятьдесят второго размера на мой сорок четвертый, я одолжила у тех же милых людей!

Одолжила бы и ружье. если бы только нашла…

Да, оно бы мне пригодилось гораздо больше шокера, но, как говориться, на безрыбье и гусь сойдет… только бы батарейки не сели.

Я постучала шокером по углу деревянного стола своего последнего прибежища, на тот случай, чтобы батарейки зарядились от стука по старой отработанной веками традиции. боясь его включать раньше времени. и проверять еще раз, чтобы он сработал в нужный момент.

Много вреда мишке он не нанесет, зато явно удивит!

В моем новом жилище было практически все необходимое — пара сломанных кроватей, тонна пыли, грязь. клочки какой-то шерсти, разбитые окна, кроме одного. и покореженная дверь, но все лучше, чем ютиться на холодной земле под хвойными ветками, сложенных шалашиком.

Самое главное, что здесь была печка. а еще подпол. где я с визгом обнаружила целую батарею зимних заготовок, сало и пару шматков валенного мяса! А еще посуду. которая осталась на удивление целой, и даже кое-какие вещи, которые мне очень пригодились.

Страшно было представить, что стало с теми. кто мог здесь жить.

После грубого, непростительного и жестокого нападения Кадьяков, в наших землях едва ли можно было встретить хоть кого-либо.

Я осталась жива лишь потому, что папа отправил меня к людям, начиная подозревать, что дело идет к войне и пользуясь тем, что я не обладала его слухом, нюхом и обаянием.

Я бы никогда не уехала, если бы почувствовала что-то неладное!

Никогда бы не оставила его одного!

Но даже если бы встретила своих медвежьих сородичей, то не была бы рада…

…Я была беглянка, которую нельзя было найти.

И не важно, что меня могли искать.

Не важно, что за разбитыми окнами, которые я закрыла ставнями и занавесила одеялами, трещал январский мороз.

Не важно, что я толком не спала и не ела уже много недель подряд — у меня была цель в жизни, от которой я не отступлюсь, чего бы мне это не стоило!

И пускай у меня не было и десятой части силы истинных Беров, клыков и способностей слышать и видеть далеко вперед, я не боялась ничего в этой жизни….кроме пауков!

Вот и сейчас, пытаясь согреться у маленького огонька в печи, и согреть небольшое помещение, которое очевидно было спальней какой-то девочки, судя по найденным вещам и запылившимся куклам, я все-равно косилась по темным углам, даже если понимала, что в такой мороз ни один нормальный паучок просто не выживет.

Жаль, что я не могла ощутить то, что было нужно, как это делал мой отец…

При воспоминании о нем в груди защемило, перехватывая дыхание.

Мой большой, добрый, громкий папа-медведь, который рокотал своими басами, искренне хохотал, запрокидывая голову, и сводил с ума женщин в поселке один только лукавым взглядом своих каштановых глаз.

Он жил среди людей много лет и был кузнецом, и еще в раннем детстве я отчетливо поняла, что все эти легенды и сказания про богатырей, были не о ком ином, как о Берах, потому что среди человеческого рода не могло быть таких огромных и