— И ты… прости… Джой.
И я вогнала нож ему под ребра, туда, где билось почти человеческое сердце. Глухо вскрикнув, полукровка начал заваливаться набок, все еще не разжимая хватки и увлекая меня за собой. Вот так, сцепившись в смертельных объятиях, мы вместе упали в холодную воду — черт, дождь, похоже, залил весь мир! Джой — снизу, я — ему на грудь. Парень еще дышал, хотя я была уверена, что задела сердце — живучая тварь! Расширенные глаза неотрывно смотрели в мои, постепенно угасая, и пальцы судорожно оплели мое запястье, выкручивая его, ломая… Тело Джоя билось в агонии, а я орала от боли, не в силах высвободиться, слишком слабая, чтобы сопротивляться.
… Потом нас окружили; лицо Арка с прилипшими ко лбу мокрыми волосами склонилось надо мной, и я поняла, что меня оттащили от уже недвижного тела полукровки. Мое же тело онемело от боли, я и не ощущала его. Было странное чувство, будто я стала совсем невесомой, и меня баюкают упругие волны, унося все дальше, дальше, к оказавшемуся вдруг таким близким небу… Лежа на спине, я широко раскрытыми глазами смотрела в грозовую тьму над головой, не замечая хлеставшего меня по лицу дождя.
Потом Арк укутал меня в куртку и подхватил на руки. Помню, как безвольно свесилась с его плеча моя, словно кукольная, голова. И последним, что отпечаталось в гаснущем сознании, был взгляд Люция — холодный и надменный, как всегда, но было в глубине этих черных глаз нечто такое, чего прежде быть никак не могло. Нечто вроде… удивления.
Да. Младший Лорд Ночного Города был удивлен.
— Мама! Ма-а!
— Что, Шеба? Котенок, ты плачешь? — мягкие руки подхватывают меня, прижимают к груди. — Ну, маленькая, кто тебя обидел?
— А Фэйт сказал, что, когда мы вырастем, вы с папой умрете! Он сказал, что вы станете старые и не сможете с нами играть, а потом вас закопают в землю! Мам, это ведь неправда, да?
— Конечно, неправда. Мы с папой вас никогда не оставим.
— И никогда не умрете?
— Никогда.
— Никогда-никогда? И будете жить вечно?
— И будем жить вечно. А ну, поцелуй маму и выкинь эту чушь из головы.
— А Фэйт — дурак и врун!
— Нельзя так говорить о брате, котенок.
— Почему?
— Потому, что он тебя тоже любит, даже когда говорит гадости. Вы не должны обижать друг друга, запомни. Когда-нибудь вы станете заботиться друг о друге так же, как сейчас я и папа заботимся о вас.
— Я все равно люблю тебя больше Фэйта, мам. Больше всех на свете!
— И я тебя люблю, Шеба.
… Ощутив осторожное прикосновение к своей руке, я открыла глаза и медленно повернула голову. У изголовья кровати сидела заплаканная Рэй и ласково гладила меня по внешней стороне ладони. Солнечный свет, заливавший всю палату, золотил растрепанные кудри девушки, делая ее похожей на ангела. Рядом, у самого уха, тихо попискивали какие-то мудреные медицинские приборы, а тело мое под тонким покрывалом покрывали датчики-присоски. Я поморщилась — в запястье левой руки, туго стянутом фиксатором, пульсировала ноющая боль. Сразу вспомнились и схватка под дождем, и глаза умирающего вервольфа, и все-все, отчего захотелось застонать и спрятать голову под подушку.
Увидев, что я пришла в себя, Рэй вздохнула и попыталась улыбнуться, но лишь скривила рот в попытке не зареветь.
— Привет, подружка. — еле слышно произнесла я, с трудом разлепив сухие губы.
— Привет, солнышко. Как ты себя чувствуешь?
— Если честно, я себя не чувствую… У меня все цело?
— Да. Была сломана рука, ребро и нанесено несколько глубоких ран, но все обошлось. Врачи тебя подлатали. Неделя постельного режима — и ты встанешь на ноги.
— И сколько я здесь уже?
— Третий день.
— И что, рука срастется за неделю?
— Ты же знаешь, в наши дни все быстро лечат. А тебе, вижу, уже не терпится отсюда слинять, а? И думать забудь! Ты еще слишком слаба. Кроме того, тебе нельзя делать резких движений — швы на животе могут разойтись. Хорошо же тебя потрепали, подружка… Кто на этот раз, кстати? Врачи мне ничего толком не сказали.
— Арк тоже не рассказывал?
— Арк? — Рэй презрительно фыркнула. — Ты же знаешь, как я к нему отношусь. Я и не спрашивала у него ничего. Тоже мне, опекун-Каратель… за девчонкой углядеть не может, зато гордо именует себя стражем порядка!
— Ты к нему несправедлива, Рэй.
— Разве? А по чьей вине ты валяешься здесь, заштопанная, как старый носок?
— Наверное, по своей. — я вздохнула, впрочем, не слишком убедительно.
— Да уж, мозгами тебя Бог явно обидел.
— Э, ты как с больной разговариваешь?
— Не была бы больной, так выпорола бы вообще. Засранка, ты хоть представляешь, как я за тебя переживала? Как боялась тебя потерять?
— Еще бы! Кто бы мыл за тебя посуду и терпел твое нытье?
Рэй лишь покачала головой, но по выражению ее глаз я видела — она не сердилась.
— Поправляйся скорее — у меня ведь день рождения как раз через неделю, без тебя отмечать не буду. Намечается большая гулянка…
— В общаге?
— Бери выше, подружка! — подмигнула девушка. — Папаша расщедрился, так что я приглашаю тебя в ресторан. Как ты на это смотришь?
— Глубоко положительно!
— Только придется одеть что-нибудь поприличнее, чем затертые до дыр джинсы и спортивная майка, хорошо?
— Издеваешься? — простонала я, воздев очи горе. — Приличное в твоем понимании — это декольтированная тряпка на бретельках и тесные туфли? О, ужас…
— Шеба, ты все-таки девушка, а не мальчишка-хулиган, — сурово напомнила Рэй. — Или ты намереваешься до самой смерти носить рванье, бренчать мечем, напиваться в притонах и бить морды отбросам общества?
— Вот это жизнь, — мечтательно протянула я. Рэй нахмурилась, но, покосившись на меня, не выдержала и фыркнула.
— Слушай, я с тобой и так все тесты пропустила, — сказала она вдруг, глянув на часы, — побегу, наверное. Сегодня занятия у профессора Даркеса, а у него уважительной причиной прогула может быть только смерть, сама знаешь. Ничего, если я тебя оставлю? Обещаю забежать вечерком!
— Да иди, ты мне надоела уже, — я с нарочито скучающим видом зевнула. Рассмеявшись, Рэй наклонилась, чмокнула меня в щеку и направилась к двери — в которую, кстати, как раз бодрым шагом входил Арк. Вернее, первым в палату вплыл огромный букет кроваво-красных роз, за которым маячило довольное лицо Карателя.
— Привет, — кивнул он Рэй, но девушка, шарахнувшись от него, как от чумного, пулей выскочила в коридор. Арк проводил ее задумчивым взглядом.
— Ты что, ее укусила?
— Нет, просто она к тебе неравнодушна и страшно засмущалась при виде твоей доблестной фигуры, — фыркнула я.
