Когда я пришла в себя, то отругала за то, что так глупо засмотрелась на красивого молодого мужчину и еще раз напомнила себе, зачем тут нахожусь. За это время из кареты вышла дама, элегантно одетая в легкое летнее платье изумрудно-зеленого цвета. Кринолинов в эту эпоху уже не носили, а платье было более прямым спереди, облегало живот, приоткрывало туфли на каблуке, сзади юбка собиралась в пышный турнюр с лентами, кружевами, и плавно переходила в шлейф. Шляпка, напоминающая блинчик, была надвинута на лоб и закрывала тенью все лицо. На солнце сверкнули алмазы в серьгах дамы и кружева воротничка-стоечки, плотно облегающего шею. Весь ее изящный вид, напомнил мне о том, что волосы у меня давно не чесаны, губы потрескались, а лицо в пыли. Я горестно сжала руки в кулаки и скривила в усмешке губы. Перед тем как зайти в лавку, мужчина нахмурился и повернулся лицом в мою сторону, видимо почувствовав, что за ним тайно наблюдают. Я мигом отпрянула от угла и прижалась спиной в стене, наслаждаясь холодком, веявшим от камня. Мысленно досчитав до десяти, я вновь выглянула на улицу. Пара исчезла в магазине.
Сгорая от любопытства, я решила заглянуть в эту лавку, хотя это было просто сумасшествием, но меня тянуло зайти туда с непреодолимой силой. Отряхнув от пыли платье, которое впрочем, не стало менее серым и уродливым, пригладила волосы и поудобнее перехватив сумку, решительными шагами вышла из арки. Расстояние до дверей магазина я покрыла с гулко бьющимся сердцем и как во сне. Правой рукой я осторожно толкнула вовнутрь дверь, и тихо звякнул колокольчик, оповещая продавца о вошедшем покупателе. В этот момент мне сильно захотелось убежать, но отступать было некуда. Поэтому, я храбро шагнула в прохладу антикварного магазина и застыла на проходе, унимая дрожь в коленках. Никто не обратил на меня ровно никакого внимания. Хозяин, располневший господин лет за пятьдесят с сильно округлившимся брюшком в темно-синем костюме, стоял за широким прилавком и был занят с покупателями — парой аристократов. Я тихо забилась в самый темный угол и с интересом наблюдала за всем происходящим в лавке. Аркадий, назвать его Аркашкой у меня больше язык не поворачивался, что-то быстро тараторил, смешно картавя, показывал то, одну вещь, то другую. Весь антиквариат стоял на широких полках за спиной у продавца.
Его широкое скуластое лицо раскраснелось от волнения, а его голос был заискивающим:
— Вот, пожалуйте, господа, статуя Купидона, из мрамора. Она привезена из самой Греции.
— Нет, не то, — томно отозвалась дама. — У меня этих Купидонов полный будуар.
— Маман, тогда идемте-с, — отозвался мужчина. — Полно вам. Оставьте эту затею. В этой глуши решительно нет ничего примечательного.
Его бархатный голос ласкал мой слух, даже надменные нотки очень шли этому холеному аристократу. Уж кто-кто, а он мог позволить себе это пренебрежение. Мое сердце екнуло от двоякого чувства злости и восхищения, и я не знала какое из этих чувств сильнее. Я лишь покрепче стиснула зубы, теряя всякое терпение. Дрожь в коленях ушла, уступая место решительности.
— Вздор, милый, — отозвалась его мать обманчиво ласковым тоном избалованной женщины. — Иной раз тут бывают всякие занятные вещицы. Милейший, сделайте милость, покажите-ка мне вон те часы.
Она величественным кивком указала в сторону интересующих ее часов. Аркадий проворно подскочил к указанным часам, лежащих на полке. Еще секунда, и в маленькой холеной ручке дамы, затянутой в черную кружевную перчатку, уже блестели знакомой гравировкой мои Часы Времени. Внутри у меня все похолодело, казалось, кто-то залил в мой желудок жидкий лед. Я сжала руки в кулаки и мечтала только об одном — чтобы они не купили их. Ведь это мой путь назад… К себе домой… Комок невыплаканных слез стоял в горле, мешая дышать. Я напрягла слух и затаила дыхание, сквозь шум крови в ушах я пыталась разобрать, что говорит элегантная дама своему сыну.
— Милые часы. Ты не находишь? К твоему черному костюму отлично подойдут, — рассуждала вслух дама, нисколько не стесняясь присутствием Аркадия.
— Как пожелаете, маман, — равнодушно отозвался красивый баритон, играя на моих натянутых до предела нервах.
Поза молодого мужчины была расслабленной, сбоку я видела, как он нахмурился и рассеянно взирал на полки, заваленные хламом, по ошибке именуемым антиквариатом.
— Сколько они стоят, милейший? — безмятежно отозвалась дама, игнорируя равнодушие сына.
— Двадцать рублей золотом, — отозвался Аркадий и тут же прибавил таким тоном, будто доверял огромный секрет. — Они золотые!
Его маленькие черные глазки сверкнули алчностью.
— Нет, позолоченные, но очень старинные и я беру их, — томно отозвалась дама.
Мужчина скривился, но решил промолчать. Его брови недоуменно взлетели вверх и он с видом светского льва, пренебрежительно рассматривал Часы, видимо в уме прикидывая их реальную ценность. Лица его маман я не видела, так как оно было повернуто к нему, но была готова поклясться, что на нем блуждало капризное выражение. Я мысленно молилась Богу, чтобы этот элегантный джентльмен отказался покупать мои Часы и оставил мне хоть малейший шанс вернуться в 2009 год. Я напряглась, мечтая, чтобы эти страшные минуты ожидания наконец-то прошли.
— Маман, пошто они вам? Часы-то и не золотые, — с недовольством протянул мужчина, вертя в руках корпус с изысканной гравировкой.
Аркадий несколько раз изменился в лице — сперва побледнел как полотно, а затем краска снова вернулась на его пышные щеки.
— О, милый мой, — протянула дама заискивающим тоном. — Пусть это будет тебе мой подарок ко дню ангела.
— Превосходно! — сдался он. — Как пожелаете, маман.
Дальше все пошло как в страшном сне. Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака дорогой кошелек из тисненой кожи, отсчитал два червонца золотом и положил на прилавок. Металл слабо звякнул о лакированное дерево. Аркадий ловко сгреб золото толстенькой ручкой, и принялся расшаркиваться, приглашая посетить его салон еще раз. Аристократы надменно кивнули, назвали еще раз "милейшим" и двинулись к выходу, хозяин бросился провожать их до дверей, при этом долго и униженно кланялся. Когда пара проходила мимо меня, обдав ароматом дорогих духов, я низко наклонила голову и исподлобья наблюдала, как они выходили на крыльцо. Дама бросила на меня пренебрежительный взгляд, решив, что я служанка в этой лавке. Я еще раз вспомнила о том, что не мылась толком два или три дня, да и дорога в жару по степи не способствует благоуханию ароматами духов. Как только за посетителями, захлопнулась дверь, хозяин хмуро уставился на меня.
