— Согласен? — надавил офицер Родригес.
— Так и быть, парень, черт тебя возьми.
Остров Скай, горная Шотландия, 989 год н. э.Я должен был коснуться ее. Я сделал это под предлогом расчесывания ее волос. Каждым взмахом гребня я занимался с ней любовью. Меня это успокаивало так же, как и ее. Затем я почувствовал ее дрожь. Она все еще не согрелась после дождя. Я положил гребень на соломенный тюфяк и обнял ее. Она продолжала скромничать, сильнее укутавшись в мой плащ.
Это была пытка. Я чувствовал, как ее мягкие груди упираются в мою твердую грудь. Ее дыхание щекотало мне шею. Мой подбородок лежал поверх ее головы. Ее руки обхватывали мою талию. Ее миниатюрные ручки. Я держал ее в своих объятиях, как будто она была вожделенной добычей. Словно находясь под колдовским заклинанием, наши губы нашли друг друга. Мы были пойманы в ловушку воспламеняющих объятий. Я опустил ее на тюфяк. Я целовал ее везде, где мог. В ее неопытном теле я обрел радость. У меня и в то время был гарем из женщин, но до нее я никогда никого не любил.
Я начал снимать с нее свой плащ. Последние остатки ее скромности были еще целы, пока я не завернул подол плаща повыше. Она заплакала и схватилась за него. Я мягко удержал ей руки. Я не хотел принизить этот действо, не показав себя ей. Я встал, снял с себя тунику с V-образным вырезом и незатейливую кожаную набедренную повязку. Ее глаза расширились, и она протянула руку, чтобы прикоснуться ко мне. Ее непосредственные прикосновения испепелили меня. Я позабыл себя, свое имя, все. Я накрыл ее своим телом, ласкал ее маленькие груди, ноги и миниатюрные ступни. Я любил ее губы. Я любил их больше всего. Они были сочными, пухлыми и сладкими. Она поцеловала меня в ответ. Я целовал мочки ее ушей, ее нос и веки. Я слышал, как вскипела ее кровь. Она была увлечена так же, как и я. Тогда я проверил ее готовность. Она была такой же влажной, как в тот момент, когда мы пришли в этот заброшенный замок. Я развел ее ноги. Она завладела моим членом.
— Кенна? — я не хотел сделать ей больно. Я был большой, а она так мала.
Она направила меня внутрь, и я устремился вперед. Я встретил небольшое сопротивление и вновь подался вперед. Я перестал двигаться, чтобы она могла привыкнуть к ощущению меня внутри нее. Я сказал ей, что люблю ее. Это была правда, зная это своим сердцем, она присоединилась ко мне в размеренных движениях любви. Затем вернулся этот голод. Я сопротивлялся, входя в нее снова и снова. Я противился ему изо всех сил, как противился ей. Затем она притянула мою голову к своей шее.
* * *
Спустя некоторое время мы лежали в любовной истоме.
— Кенна, я хочу обручиться с тобой.
— Нам придется дождаться возвращения моего брата. Как думаешь, он даст нам разрешение?
— Мы сражались с ним бок о бок. Я доверю ему свою жизнь, а он мне свою.
— Намерен ли ты ждать?
— Да, я буду ждать.
Алек долетел до своего роскошного особняка за десять с небольшим минут. Ему эти минуты показались вечностью. Он чувствовал, что дома никого нет. Это хорошо. Он не сможет одновременно сконцентрироваться на ней и удерживать свое «семейство» от ее окровавленного тела. Вид подобных вещей мог вызвать жажду крови. Да, у них отличные навыки самоконтроля, но никогда нельзя быть чересчур уверенным. Безопаснее всего было бы доставить ее в больницу, но он хотел позаботиться о ней сам. Никто не сделает это лучше него. Двери спальни распахнулись перед ним, и он осторожно положил ее на свое брачное ложе.
Она то теряла сознание, то приходила в себя. Ее глаза открылись, задержавшись на необычном человеке, а затем закрылись. Без лишней суеты Алек начал быстро действовать. На счету была каждая минута.
Ее ярко-желтый дождевик был выброшен ранее, поскольку не выдержал схватки. В первую очередь Алек разорвал серую с капюшоном толстовку, а затем отдельно — под стать ей штаны. Тренировочный костюм был разодран в клочья, обнажив окровавленный лифчик. Мысли Алека вернулись в прошлое, когда он нашел ее в таком же состоянии. Тогда все ее тело было покрыто синяками и кровью. Она не позволила ему прикоснуться к ней и испуганно сжималась от вида любого мужчины. Что же она почувствует, когда придет в себя?
Его руки затряслись. Несмотря на то, что он видел женское тело во всей его красе, вновь увидеть тело Тани после столь долгой разлуки было для него потрясением, — он возбудился и затвердел от промелькнувших в голове мыслей. Она всегда обладала возбуждающей чувственное желание фигурой в форме песочных часов. Он часами любовался и поклонялся ее телу в сумерках на зеленых торфяниках родины. Но сейчас не время предаваться воспоминаниям. Ее жизнь висела на волоске.
Алек оценил повреждения. В основном открытые раны были с левой стороны, которой она упала на стеклянный столик. Поверхность лба, ухо, скула, подбородок, рука, грудь и под нею, ребра и талия — все было в порезах и сильно кровоточило.
Его трясло от гнева на того человека, который причинил ей столько вреда.
Алек облизал многочисленные порезы на ее лице. Его слюна являлась изумительным целебным средством. Каждая клетка содержала фермент, который мог исцелить любую рану, независимо от того насколько серьезной она была и где находилась. Его ДНК была особенной, как и у всего его народа.
После заживления шрамов образуются келоидные рубцы. Он надеялся, что его слюна послужит препятствием такому развитию событий. У нее было так много порезов, а самый глубокий находился на боку, ближе к спине. Он перевернул Таню, она застонала.
— Прости, любимая, но у тебя в спине застряло немножко стекла. — Стекло было не маленьким, оно было широким, длинным и с зазубренными краями. Несомненно, этот осколок пронзил органы. — Будет больно. — Алек быстро вытащил его. Рана стала наполняться кровью. Он лизнул раз-другой. Кровь все еще сочилась из раны, но медленнее. Он вновь лизнул, и кровотечение прекратилось. Алек перевернул ее на спину и продолжил вылизывать порезы и царапины по всему телу. Ее кровь отдавала сладостью и слегка металлом, и всем тем, кем была Таня. Ее первая группа крови — сама по себе чудо. Для его вида не требовалось прилагать дополнительных усилий по усваиванию крови этой группы.
Как же было заманчиво попробовать ее всю. Тут он отчитал себя за то, что мыслил в этом направлении. Он никогда не сделает этого без ее разрешения. И он никогда не воспользуется беспомощностью человека, в особенности столь сильно любимого.
Таня не чета худым женщинам. Она статная и упругая. Она заключена в его объятия. Она изумительна на ощупь. Алек почувствовал жар от своих эмоций и зажмурился, загоняя свое желание обратно. Он содрогнулся от этой пытки. Если бы не годы самоконтроля, он бы уже поглотил ее, сделав навсегда своей, но он был осмотрителен. Она возненавидит его, если он лишит ее выбора. Алек развернул марлевый бинт и принялся ее перебинтовывать. Он израсходовал три упаковки.
