3
А жизнь продолжалась, стучась каждый день в окно рассветом. Два раза в неделю, чтоб с пользой убить время, ездила после работы на курсы английского. Приспособилась крутиться, как можно дольше на людях и не плакалась на свою судьбу. Какой толк. Земля круглая. День сменяет ночь. Волга, как пить дать, дотечёт до Каспийского моря. Все дороги приведут в Париж. А она потопает завтра на работу. Ещё молода, здорова, мила, но никому не нужна. Два слова: «Не ныть!» — стали девизом её нынешней жизни, которую другие и жизнью-то бы назвали с натяжкой. Но эти два слова заставляли её вставать, прихорашиваться, топать на работу, поддерживать чистоту в доме и готовить для себя иногда еду. Правда, страх как не любила ходить по гостям, особенно к семейным. Жалко тратить время на всякую ерунду, но в этот день после работы пришлось отправиться. Особый случай. Ничего не поделаешь, работа в коллективе обязывает посещение дней рождений сотрудников. Разве она могла отказаться? Ей выбора никто не оставлял. Хотя, с одной стороны, куда спешить, дома всё равно никто не ждал, но торчать в компании непарной особью не хотелось. Танцевать с чужими мужьями — это мучение. Со стороны наблюдать, тоже не фонтан, но и танцевать — удовольствия точно ноль. Несколько раз, выполнив миссию, пыталась встать из-за стола и уйти, но вся компания с шумом водружала её на место. Так, засидевшись у подруги Гали, работавшей вместе с ней в отделе, на дне рождении, допоздна, прослушав бурное обсуждение назначения нового лица симпатяшки в кресло Генерального директора, поговорив о всех успешных стервах компании, о моде, актёрах и ещё разной фигне, потихоньку дошли до всевозможных страшилок о маньяках, бродячих по всем дворам и дорогам. «О, это я переборщила со временем. Пора сматываться». Собралась, наконец, с силами и, изловчившись, улизнула домой. Как не уговаривали подруги остаться на ночь или хотя бы подождать их, отказалась. «Зачем мешать. Барышни любят свободно и хорошо, со вкусом погулять, их не переждёшь, а мне в кроватку пора. Ах, как хорошо, что всё закончилось?». — Радовалась она, торопясь к мигающему красными огнями и видному издалека, спасательному метрополитену. Она и не подозревала, что ошибалась. Судьба приготовила сюрприз, и всё только начиналось. Успев на последний поезд метро, и посмеиваясь, что так повезло, добралась до своей станции. Прошла убираемую дворниками небольшую открытую площадку. Благополучно миновав пустынный двор, встала перед дилеммой: идти через сквер, так короче, но страшнее или топать в обход. Где встретить скотину шансов не меньше, только дорога в несколько раз длиннее. «А была, не была, два раза не умирать, спать страх, как хочется», — зевнула она, решив рискнуть и идти напрямую. Ей даже днём не нравились здесь насаженные вдоль дорожек густые, высокие, да ещё и торчащие во все стороны кусты. Она всегда не забывала нехорошо ругнуть, того озеленителя, что придумал их втыкать вдоль пешеходных дорожек, тем более в скверах или парках. Разросшись сплошной стеной, они таили в себе опасность. Вот и сейчас боялась, дрожала и всё же шла. А куда деваться?! Не позвонишь милому, чтоб встретил, когда такого просто нет. Путь подходил к концу, кусты не трепыхались, а урны для мусора, как солдаты на карауле стояли себе целенькие по всей длине дорожки. «Ну, вот, а ты боялась!» — подбадривала она себя. Уже видна была арка выхода, когда её насторожило отсутствие света, как будто кто-то нарочно окривил пару фонарей. Людка притормозила, озираясь по сторонам. Это была её ошибка. «Чёрт и обрадоваться нельзя. Сглазила». Вместо того чтоб бежать вперёд, она стояла как вкопанная. Её ловко втянули в попадающееся пустым, не засаженным, пространство между пышными кустами и зажали рот. «Очуметь, взяли так, как спецназовцы в фильмах языка». — Поймала она в мозгу мелькнувшую мысль, перестав вдруг трястись. Как будто все страхи были именно до этого момента, пока ждала неприятности, а случилось и ничего, даже любопытство взяло верх. Человек, в маске легко перенеся её подальше от дорожки вверх, зажав скованный страхом рот поцелуем, принялся заголять платье и срывать трусы. У Людки даже не возникло желания закричать или позвать на помощь. Она просто хлопала глазами наблюдая, что же происходит и, как это будет дальше. Заметила: с собой он долго не возился. «Значит, хорошо подготовился, надев на голое тело что-то на резинке. — Лезла в голову всякая дребедень. Первый раз столкнулась с таким явлением, чтоб насильник целовался и ещё как!» Он целовал, засасывая и заводя, а его широкая нетерпеливая рука ласкала подрагивающий живот, потихоньку расширяя себе простор, спустилась ниже и, обдав жаром пах, нырнула в лоно. Она, не помня себя, застонала. Он, торопясь приглушить крик, лизнул языком её нёбо и, придавив собой, раздвигая ноги, вошёл в неё. Она могла бы поклясться, что чувствовала это. Потом его плавные движения и жаркая волна оргазма, накрывшая её, слились воедино. Безумно стонала и лезла целоваться к нему, хватаясь за шею… очнулась от его прощального поцелуя и удаляющихся шагов. Растерев виски сгоняя любовный дурман и торопливо поднявшись, пошарила вокруг и не найдя белья, отряхнувшись, поначалу шатаясь от пережитого, потом бодренько, побежала домой. Остановилась, только влетев в подъезд. Прислонившись к стене, рассмеялась. Было действительно легко, смешно и… прекрасно. Но так не должно было быть? «Что это вообще-то было такое и что такое случилось со мной? Почему не орала, не сопротивлялась, ведь у меня в сумочке был зонт, и я могла огреть его или дать коленом по яйцам, зачем баллончик покупала, если безропотно подчинившись, отдалась? А поцелуи его чудо, я б целовалась бесконечно. И чего он так рано удрал… И всё же в этом что-то не так. Только вот что? Завтра же схожу к врачу. Пусть посмотрят». Странно, но состояние не было не подавленным, ни оскорблённым, как это вещали психологи и показывали в кино. Значит, ей не кажется и что-то во всём этом не стыкуется? Во всём теле чувствовалась лёгкость, а должна была быть подавленность, и ещё её просто душил смех. «Наверняка нервы». Сбросив платье с голого тела, забралась под душ. Но кожа горела, не охлаждаясь даже под холодными струями. Провела рукой по тем местам, по которым только что скользила с ласками его рука и сладко застонала. «Кто он? Что это всё-таки было? И зачем он похитил её бельё? Вот номер! Упаси меня, Боже, кому-нибудь рассказать. Бельё, скорее всего, забрал, чтоб иметь в своей постели женский запах. Иначе не объяснишь. Опять же? Меня взяли или я с удовольствием сама отдалась?» — не нашла она ответ ни на один роящийся в ошалевшей голове вопрос. Завернувшись в мягкое полотенце, долго рассматривала перед зеркалом свои яркие, после таких поцелуев губы.
