О чем я думала в то лето? Вычеркнула ли хоть один пункт из плана?
Я думала о том, что перманентное состояние гастрита – лучший выбор.
Я не вычеркнула из плана ни единого пункта. Я забыла о нем. Целиком.
В первые месяцы учебы в институте я мысленно жмурилась, чувствуя их внимание. Это как плетка для мазохиста. Это как первый шаг за ворота тюрьмы. Ты можешь получить желаемое и ты, вроде, свободен. Но на самом деле все совсем не так.
Я не могла спрятаться от них. Это было выше моих сил. Моя натура работала на подсознательном уровне. Я могла лишь одергивать себя. Через несколько месяцев я пресекла все внимание. Тогда же я, наконец, довела себя до желанного гастрита. Все было просто.
Если об этом не думать.
11.
Лешка ждал меня в коридоре напротив аудитории. Он сидел на подоконнике и делал вид, что читает лекции. Я вышла второй. Я всегда сдавала зачеты в числе первых. Всегда на отлично. Не потому, что влияла на преподов. Я зубрила и учила. Я знала на отлично все, что меня могли спросить.
- Привет, – он поднялся, опуская тетрадь. Я замерла у двери, сжимая и разжимая правый кулак, будто собиралась ему врезать. Когда Лешка покрыл разделявшие нас три метра, отвернула лицо. – Лида, что случилось?
- Забудь о том, что было вчера.
Я сделала шаг в сторону и развернулась, чтобы уйти. Когда-то давно я повторяла себе как заклинание: без жалости, без сожаления. Они – твоя солярка.
Теперь же в груди вибрировал кактус.
- Лида, подожди, – опомнившись, он побежал за мной. Я свернула за угол, повторяя почти вслух: солярка, солярка, солярка... Мне теперь не нужно. Не нужно.
- Не нужно! – обернулась я, выставляя ладони вперед.
Он замер. Я не смотрела на лицо. Смотрела на его руки. На удивленные ладони. На изумленные пальцы. На тонущие в непонимании ногти. Солярка. Последний, кого я не смогла от себя отшить.
Развернувшись, быстро пошла прочь.
- Что ты сделала с Лешкой? – спросила Анька, войдя в комнату.
Я подняла взгляд от лекций и пожала плечом и бровью.
- Он сам не свой. Вы, наконец, переспали? И тебе не понравилось? Что случилось?
- Мы не спали, – я отрицательно качнула головой и вернулась к лекциям.
Анька подошла к тумбочкам. Скинув сумку, потянулась к коробке геркулеса «Экстра» на подоконнике.
- Твой фуршет на одну персону заканчивается.
- Знаю, – я подняла взгляд, наблюдая, как она трясет коробку.
- Так, что ты сделала?
Я смотрела на зеленые яблоки на коробке и думала, стоит ли ей говорить.
- Вчера на дискотеке, – сказала я, – мы танцевали.
- Вы целовались, – догадалась Анька.
- Да.
- Ну, и сука же ты...
Я подняла взгляд с нарисованной на коробке пиалы на подругу. Кивнула задумчиво. Знаю.
- Он же все эти четыре года только о тебе и думает. У него же никого нет. Не было. Ты представляешь, каково это?
Я усмехнулась. Она усмехнулась в ответ. Потом вовсе села, ставя коробку на тумбочку и тихо смеясь.
- Это твой выбор. Но с ним-то зачем так? Зачем?
- Я случайно. Я не хотела... – я опустила взгляд в лекции. Я хотела. И тогда это не было случайным. Теперь же...
Анька сидела на кровати. Она уже не смеялась. Лешка учился на нашем потоке. С Максом они дружили с детства. Но журналистика его не особо интересовала. Он был рядом всегда. С первого дня учебы.
- Лид, ему плохо. Ему очень плохо.
- И что я должна сделать? – я поднялась, вдевая ступни в туфли и подхватывая кофту. – Пойти, переспать с ним?
Аня подняла лицо. Отвернулась к окну. Там лето врывалось в весну, завладевая улицами, деревьями, воздухом. Сегодня днем там бугай чуть не убил Урода. И вполне вероятно, что и моя вина в произошедшем была. Сегодня днем я сорвалась. Впервые за четыре года я повлияла на кого-то. Сегодня днем я поставила под удар все, над чем работала последние годы. И сегодня мне было абсолютно не до Лешки и его сердечных ран.
Я вышла из комнаты, тихо затворив за собой дверь. Обернувшись, уткнулась носом в Макса. Он обнял меня за талию, прижав собой к двери, и взял лицо в ладонь. Смотрел, грустно улыбаясь своими необыкновенными губами. И молчал. Опустив взгляд на кричащую оранжевую рожицу на его футболке, я положила ладонь на грудь и попыталась оттолкнуть. Погано. Очень погано.
По обе стороны коридора хаотично перемещались ребята и девчонки. Кто-то наблюдал странную сцену. Подняв к нему взгляд, я попросила одними губами: отпусти. Мгновенно его лицо стало злым. Губы вытянулись в линию. Брови нахмурились. Сомкнувшиеся челюсти заиграли желваками. Я знала, о чем он думает. Знала, что думает обо мне. Я могла составить длинный список слов, которые проносились у него в голове. Но он промолчал. Больно сжав подбородок на прощанье, выпустил. Направляясь к лестнице, я слышала, как он заходит в нашу комнату. Без жалости, без сожаления. Солярка...
На лужайке остались капли крови. Под ними трава казалась изнасилованной. Вытоптанная, порванная, выдранная пучками, испачканная кровью, стонущая.
Теребя ремешок сумки, я медленно побрела в магазин. Здесь рядом.
Взяв пачку геркулеса, направилась к кассе. Открыв кошелек, уставилась на сторублевку. Подняла удивленный взгляд на кассиршу. Снова на сторублевку. Я же покупала лекарства... У меня должны были остаться какие-то копейки. Только на геркулес...
Вынув бумажку, я опустила взгляд. Может, Лешка заплатил? Нужно спросить. Обязательно спросить! Это не должно быть неконтролируемым. Ни в коем случае. Ни за что...
Зажав «Экстру» подмышкой, я пошла к институту. К зданию общаги. К Лешке.
Он был у себя в комнате. Один. Он сказал: «Да» на стук в дверь. Я не ожидала увидеть его таким. Не ожидала, что подруга-водка окажется более верной, чем друг-Макс. Не ожидала, что он вообще может быть... таким.
- Лида?
Показалось, что он должен быть злым. Очень злым. Но поднявшись, он просто свалился на колени, прижав меня к двери.
- Лидонька...
Как я не вовремя... Ой-ой-ой.. Совсем-совсем не вовремя.
Задрав футболку, он целовал мне живот. Я отцепляла пальцы от себя, отталкивала ладонью его лоб.
- Леш, вчера в аптеке ты заплатил?
- Что?
Он спросил, потому что не слышал, не слушал и не собирался слушать.
- В аптеке. Ты заплатил?
- Что?
Я нащупала рукой ручку двери. Он расстегнул верхнюю пуговку джинс и потянул в стороны. Я хватала его руки, стягивающие с меня штаны. Инстинктивно опустилась на пол, чтобы они оказались недоступны.
- Леша, перестань. Ты пьян, – говорила я четко и односложно. - Перестань. В аптеке. Вчера. Ты платил за лекарства?
- Лида...
- Черт, – я выругалась, когда опустившись на пол, вместо того чтобы спрятаться, оказалась еще ближе. Руки были под футболкой. Губы легко смирились с отвернувшимся лицом и всосались в шею. Колени оказались подо мной. Он думал, что я пришла именно за этим. Потому что ему было плохо. Так сказала Анька. Так сказал Макс. Он молчал, но его молчание сказало достаточно. Скосив взгляд на пачку геркулеса, я сглотнула и откинула голову на дверь. Ну почему, почему?
