нанюхался дряни какой-нибудь, но тогда я был настолько голоден, что мне было наплевать, под чем он. Я не мог говорить – только рычать, я не мог думать ни о чём, кроме еды, которая была настолько рядом, что достаточно лишь руку протянуть, и ты получишь всё, чего только пожелаешь. А я хотел крови. Много крови. Я, словно одержимый, высушивал смертных досуха, а наевшись, я ею умывался.
Это была не просто жажда вампира. Моё тело изголодалось по крови. Оно алчно требовало еще, еще, еще. А я потакал его желаниям, чувствуя силу, которая просыпалась внутри с каждой каплей. Я соскучился по ней за то время, что пролежал полностью парализованным в какой-то грязной подворотне, настолько провонявшей испражнениями, что мне казалось, эта вонь проникла глубоко под кожу и впиталась в кости. Я задыхался ею на протяжении нескольких часов, не в силах пошевелить даже пальцем. Дьявол, я чувствовал, как по мне пробегали крысы, а вместо омерзения и злости на них, испытывал лишь желание вгрызться клыками в их грязную шкуру. Но был неспособен даже двинуть губами. Только периодически открывать глаза, глядя на уходящие ввысь дома, видневшуюся полоску темного неба, и думая о том, который час. О том, что совсем скоро взойдет солнце, а я не могу даже отползти в укрытие. Лишь лежать, подобно трупу, и ожидать окончательной смерти.
Наверное, именно так и должны подыхать монстры – на грязном асфальте, под моросящим дождем, под музыку проезжающих где-то рядом машин и дикие вопли бездомных, дерущихся за очередную ценную находку. Под зазывные крики дешевых проституток и похотливые стоны их клиентов.
Монстров кощунственно хоронить и молиться об упокоении их души. А, впрочем, я никого и никогда о подобном и не просил. Как и не собирался умирать вот так: бездвижным куском дерьма на самой настоящей свалке. И даже если эти несколько часов Ада были расплатой за мою жизнь, то я собирался выжать из них максимум. Я притворялся мертвым, как только кто-то подходил ко мне, и открывал глаза, пытаясь угадать, когда погаснет та единственная звезда, которая была мне видна. Ведь ее смерть означала и мою гибель тоже.
А потом я понял, что не сдохну. Что в очередной раз сумел не просто обвести судьбу вокруг пальца, а грязно оттрахал ее прямо на той куче мусора, в которую она с привычным пренебрежением бросила меня.
Я смог открыть рот.
«– Иди сюда, милая…Демоны, как же я хочу тебя…иди ко мне…какая ты красивая, детка.
Она останавливается, будто вкопанная, и медленно разворачивается в мою сторону. Темные зрачки расширяются, она слишком недоверчива, чтобы подойти, но что-то удерживает ее. Что-то не позволяет ей оставить меня, побежать за остальными. И я не готов позволить сделать ей это.
– Подойди ко мне, девочка. Осторожно. Подойди, и ты не пожалеешь.
Она осторожно двигается вперед. Всего один шаг, и это слишком далеко для меня.
– Вот так, маленькая. Иди к папочке, детка. Он не может больше ждать. Еще один шаг, милая.
И она делает его, а я мысленно кричу от радости.
– Еще. Дьявол, ты мне нужна прямо сейчас! Подойди ко мне, детка.
Бросил нетерпеливый взгляд на небо, и моя добыча, жалобно пискнув, едва не бросилась прочь.
– Стой! Стой, маленькая! Вернись.
Она снова останавливается и поворачивается ко мне, снова делает несмелые шаги в мою сторону, а меня начинает трясти от внезапно вспыхнувшей догадки. Это не просто везение. Она слышит меня. За всё это время я не сказал вслух и слова, она слышит мои мысли. Каким-то образом мне удалось достичь с ней контакта. От возбуждения и бешеного предвкушения в венах адским огнем закипела кровь.
– Еще ближе, детка. Давай. Подойди ко мне маленькая.
Она безропотно подходит ко мне, вытягивая шею в сторону моего рта, и я с каким-то больным наслаждением вдыхаю ее вонь. Плевать! Я слышу бег ее крови в теле, и лишь это сейчас волнует меня. Выжить. Любой ценой. Это то единственное, что я умею делать лучше всех. И сделаю снова и снова.
Вгрызся в нее зубами и мысленно зарычал от удовольствия, когда первые капли попали в рот».
Я выпил больше дюжины крыс, прежде чем смог пошевелить хотя бы пальцем, но с каждой осушенной тварью, я чувствовал, как очень медленно, но верно в мое тело проникает жизнь. Втыкая в меня острые тонкие иглы, прокручивая их внутри, она пробуждала каждую мышцу, причиняя адскую боль. А я радостно приветствовал ее своими беззвучными криками. Радостно, потому что для меня боль давно стала синонимом самой жизни.
А потом был старый бродяга, решивший спрятаться на ночь в моей подворотне, и какая-то рыжая шлюха с тошнотворными духами. И только потом я смог, наконец, сесть. Сесть и заорать от той агонии, что взорвалась внутри от этого движения. Схватился за голову, согнувшись и словно ощущая удары молотка по черепу, по ребрам, по ногам. Кости выкручивало так, что казалось, слышу их хруст, еще немного – и они раскрошатся в пыль.
Вот таким я родился заново: слабым, грязным и невероятно озлобленным на тварь, которая всё это сотворила со мной.
На моей груди и на ключицах остались глубокие шрамы – видимо, от хрустального меча, мои пальцы были обрублены и обожжены вербой, и я всё еще был слишком слаб, чтобы запустить процесс регенерации. Но кем бы ни был тот, кто это сделал, он допустил самую большую ошибку в своей жизни – не убил меня. А ошибки я привык смывать кровью.
От воспоминаний отвлек визг подскочившей ко мне блондинки.
– Эй, красавчик, хочешь повеселиться?
Она была одета в обтягивающее кожаное платье, настолько короткое, что открывало ягодицы. Провела тонким пальцем по пышной округлой груди и соблазнительно улыбнулась.
– Угости меня коктейлем, – уселась ко мне на колени, – и я покажу тебе, как хорошо сочетаются черное, – провела языком по мочке уха, – и белое.
Девка заерзала бёдрами, прислонившись спиной к моей груди, и я уловил явный
