— В смысле, привычное, Евгений Семеныч? Клятвы-то магические — не увильнешь потом.
— Да какая разница, Олюшка? Думаешь, я мало подписок о неразглашении давал? И расстрельные подписывать случалось. А то ты не знаешь, в какое время живать довелось. Партия — наш рулевой!
Ольга знала. По книгам, по рассказам отца и бабушки, по оголтелой свободе слова в девяностые — знала. И то, что ох как непрост и не такую уж чистую душу через жизнь пронес старый Кобзарь — понимала. И принимала. И под начальство тот, известное дело, прогибался, и тех кто ниже — гнул. И положением служебным пользовался наверняка. А тож. Только куры от себя гребут, да и то лишь там, где все уже под чистую склевано. Так тем и ценен! Крым и Рым прошел, а берега не потерял. Человеческое, это по глазам видно, в себе сберег — здесь и сейчас более чем достаточно.
— Устал я, Олюшка, сам по себе куковать. Силы и здоровья немерено, а кому оно надо? Вот тебе я точно сгожусь. Привык, понимаешь, нужным быть, а тут…
Ольга растерянно посмотрела на Раима — дескать, твое слово.
И Раим дрогнул.
Глава 6
Мир меняется слишком быстро
Венценосного гостя в крепости не оказалось.
Свап доложил, что Пран, а вместе с ним и Эрик, не выдержали нытья скучающей по Ольге нгурулы и спешно слиняли в столицу. Раим радовался этому обстоятельству, как студиоз сданному с пятого раза зачету. Ибо рассказывать власть имущему дружку о сегодняшних событиях не хотелось — правил нынче нарушено — ой-ёй! И оправданий у него не было. Да и устал преизрядно. Не столько физически и магически, сколько морально. А показывать свою усталость гордому наезднику ой как не хотелось.
Но, слава пустоте — Эрика нет. Можно спокойно посидеть наедине с бокалом чего-нибудь крепкого из Олиного презента и все обдумать.
В первую голову, пока не опьянел — посмотреть вероятности. На предмет грядущих катастроф, вытекающих, из его, Раима поступков. Линейных последствий почти не просматривается — едва единичка на привычной шкале обозначилась. Из десяти. Подозрительно хороший результат. А затронутые влиянием вероятности даже в шкалу еще не собрались — так, клубок невнятных цветных нитей — будущее еще не определено. Это пугает и обнадеживает одновременно. Раим решил сменить запрос. Все говорило за то, что появление Жеха Коба обернется пользой, пусть и удаленной.
Лавэ чуть раздраженно хмыкнул и пригубил. Одна скромная женщина — а столько перемен. Крошечный глоток старки приятно согрел гортань и примирил с действительностью.
Ну и натворил же он сегодня дел. Пусть невольно, но подтвердил истинный статус Ольги перед ее друзьями (не дураки же они, в самом деле). Вопреки правилам, въевшимся не хуже привычки умываться, позволил Ольге притащить чужака. Про то, что самоволку помощнице на тормозах спустил, и вспоминать не хочется. Как себя самого оправдать?
Разве что загадочной «убедительной» магией Ольги самообмануться.
Мда, Ольгина магия.
Надо бы как-то исхитриться от Эрика эту ее способность укрыть, а то призовут во дворец — убеждать плохо убеждаемых. Монаршие братишки вполне могут решить, что короне такой узкий спец нужнее, чем Восточному Корпусу — универсальный.
Но! Уломала, ведь, его помощница! Да он практически на все согласился! Причем, как не вслушивался в себя — никакого эмпатического влияния не почувствовал! Только аргументы. Ну, разве что, совсем легкий упор на любопытство: дозволь попробовать — и ты увидишь! Что ты теряешь? Сам говорил, что перемены нужны. Так почему не такие? Решайся. Жить, как прежде, у тебя все равно денег нет.
Клятва на испытательный срок — да где это видано? Благо этот Евгений, или как он представился — Жех Коб, сам срок назвал — два года. И причину объяснил — раньше результата видно не будет. Земля, чтоб от нее отдача была — времени требует, а он той землицы и не видел еще. В этот сезон, значит, осмотримся и приладимся, а на следующий год уже и спрос учинить можно. Так будет честно и по отношению к работодателю, и к нему, Жеху.
Точное определение Ольга дала этому мужчине — правильный.
В первые три месяца от жалования отказался — только прокорм попросил, и то ради того, чтобы на мелочи от дела не отвлекаться. Заботливая помощница попыталась был возразить, да куда там. Отмахнулся. Да так на Ольгу цыкнул, что любо-дорого. Она, дескать, не птица-хлопотуша, а он не птенец — опекать его. Харч обещали, дом обещали. Кузнечная справа у него своя. Голова завсегда на плечах и руки не отвалились. Чего еще нужно? Ольга и ее подруга явно имели свое мнение на этот счет, но Жех по столу пристукнул легонько и сказал тихо:
— Прения закрыты, девоньки. Клятву его благородие при́нял — больше гутарить не о чем. Исчерпали тему. — И к Ольге: — показывай, хозяйка фронт работ.
Раим порадовался тогда, что разумница Ольга ни разу не поставила его в ситуацию, когда пришлось бы вот так обрубить — дистанцию держала филигранно. Жех для нее свой хотя и знала его три часа, а свой. И это единственное, что не нравилось лавэ в новом знакомце.
Мда, характер у мужчины имеется. И обращение это — ваше благородие — Раиму понравилось. Емкое. Правда, был в интонациях кузнеца какой-то подтекст непонятный, а все равно — красиво.
Чтобы добраться до хутора пришлось нанять особенную повозку — спасибо Миту, он присоветовал. Нужно же было инвентарь нового работника забрать, пока не растащили. Ольга тогда определила сей транспорт, как грузопассажирский. Место под поклажу обеспечивалось в том числе за счет удобства седоков.
Как же Ольге было неловко, когда она поняла, что Раим Сюрпризович собрался доехать до крепости с ними. В этом самом тарантасе, запряженном парой вялых тирлов. Евгению Семеновичу подобная демократия тоже была удивительна, хотя за сегодняшний день он наудивлялся едва ли не больше, чем в тот, самый первый, когда осознал себя в новом мире. Только Пашку все устраивало и ничего не смущало — его компания начальства нисколько не стесняла. Повезло Пашке с наставником, ух, как повезло! Классный мужик. И офицер сто́ящий. За субординацию не прячется, хотя чины имеет ого какие. Другого тёть Оля и уважать бы не стала. И он, Пашка, не стал бы. Даже ради Тыри.
Может, от неловкости, а может — от усталости — ехали молча. Каждому было о чем подумать. Где-то на полпути занервничала Ольга.
Плакала щена.
Тыря скучала так отчаянно и обижалась так горько, что у Оли едва ли слезы не брызнули. И это на таком расстоянии! Если бы раньше услышала — не сдюжила бы, все бросила, бегом бы помчалась утешать деточку. И гори все гаром. Так оно, делить эмоции на двоих, когда детское горе малышки отзывается вполне взрослой болью в сердце. Следом скуксился от сочувствия Пашка. Тыря тоже их услышала.
И паразитка наддала страданий.
— Тррыыы. Тррыыыы. Трррыыыыыы… — на одной ноте скулила щена. — Бросили. Забыли. Одну-у. Злые-нехорошие. Не буду любить. Не будуу-у…
И не объяснишь обиженной зверуше, что никак они не могут сейчас вернуться. Совсем никак. Нужно устроить Евгения Семеныча на хуторе.
Пожалуй, это был первый случай, когда Ольга сама потянулась мыслью к Раиму. Напрямую, без посредничества Свапа. Раим откликнулся с удивлением.
— Не сочтите за наглость и настырность, но можно нам с Павлом Тырю с собой на хутор? Вас высадим, а ее заберем, — умоляла Ольга. — Пожалуйста! Иначе она нам весь вечер покоя не даст — страдать будет. Учует, что вы вернулись, а мы нет — всем вокруг достанется. А по хутору выбегается и успокоится. И Свап заодно отдохнет, — добавила заискивающе.
— А земляк ваш не испугается?
Большой странноватой собаки? Ничего, в сторонке постоит. Тыре не до него будет — ждет Ольгу и Пашку знатный скандал. А тож.
Оля слегка выдохнула — принципиальных возражений Бигбоссыч, похоже, не имел. Рано обрадовалась.
— А с возницей и его тирлами как? Тирлов-то пушистая наружность вашей хулиганки не обманет, они нгурула учуют в любой ипостаси.
