«Ауйрен», зажатый в ладони, согрелся, почувствовав что-то родное. А вот Иноу стал задыхаться. Атмосфера чужого поселения снова начала душить, сжимая горло смертельными тисками.
Кириянин со всех ног рванул в сторону частокола, за которым маячил его драгоценный спасительный лес.
— Кто здесь??? — испуганно крикнул дозорный, увидев стремительное движение недалеко от высокого ограждения. — Стой! Стрелять буду!!!
Иноу, естественно, проигнорировал его и со скоростью яра взмыл вверх, одним прыжком перепрыгивая массивный частокол…
Глава 10. Новые лица и возвращение
Лес обнимал.
Как заботливый друг, обнимал энергией жизни, давая утомленному телу Иноу силы.
Кириянин припал к широкому стволу с голубовато-коричневой корой и закрыл глаза.
«Ауйрен» до сих пор был зажат в ладони, но… признаков жизни больше не подавал. С каждым мгновением последние крохи энергии в камне истаивали, а новая в него не вливалась, и Иноу осознал окончательно: хозяин «ауйрена» действительно мертв.
Поморщился, испытав ни с чем не сравнимое чувство боли и потери.
У кириян всегда было так: гибель любого из соплеменников воспринималась ими, как своя собственная. Наверное, это была какая-то всеобщая связь на уровне инстинктов или же само понятие смерти казалось им слишком противоестественным, но сейчас Иноу было плохо, ужасно плохо…
Отлипнув от дерева, он тожественно преклонил колени и быстро вернул себе настоящий облик. Длинные голубоватые волосы заструились по спине до самой поясницы, одежда из чужеродной трансформировалась в обычную — гладкую, полупрозрачную, украшенную орнаментами цветов и растений…
Разжав ладонь, Иноу уставился на камень в руке и тихо пожелал умершему соплеменнику жизни за гранью.
Он не знал, существовала ли она — эта другая жизнь. Никто оттуда не возвращался, чтобы рассказать. Возможно, этот кириянин просто перешел из одной формы существования в другую, и теперь ему хорошо?
От этих мысли Иноу стало ощутимо легче.
С трепетом погладив холодный безжизненный камень, он устроил ему… настоящие похороны. Словно хоронил не украшение, а своего соотечественника.
Выкопал ямку под деревом, обложил его листьями «нермилы», опустил в них украшение и… затянул прощальную песнь…
А где-то за частоколом двое солдат, приставленных следить за главными воротами, испуганно вздрогнули.
— Майк, ты тоже это слышишь? — спросил крепкий рыжеволосый детина своего худощавого и сонного товарища. — Это птица или животное? Почему я раньше никогда не слышал подобных звуков?
Второй парень был слишком уставшим, чтобы вникать в какие-то непонятные трели, поэтому беспечно махнул рукой.
— Да чёрт его знает, что это такое, — промямлил он, зевая. — Какая тебе разница, Веня? Всё равно эта тварь сейчас за частоколом. Сюда ей не пробраться. А если проберется, вот, — он хлопнул себя по кобуре на боку, — у меня есть новёхонькая пушка. Капитан со склада принёс. Голову снесет любому!
Но рыжеволосого это ничуть не убедило.
— У меня дурное предчувствие, — проговорил он, вглядываясь в ночное небо и щурясь от сияния крупной фиолетовой луны. — Мне дядька рассказывал, что на Земле волки воют к беде…
— Волки воют, потому что жрать хотят… — усмехнулся его товарищ. — Кстати, я тоже голоден. Ты захватил чего-нибудь с собой?
Странные звуки из леса усилились и Веня, благополучно проигнорировав вопрос Майка, благоговейно произнес:
— Похоже на пение… Песнь по умершем…
Майк вытаращил глаза, а потом присвистнул.
— Ну у тебя и фантазия, Вень! Да тебе писателем становиться надо! Будешь книжки строгать и на этом зарабатывать. Все девчонки Второй Земли будут твои! — хохотнул Майк.
Вениамин не уловил в его словах иронию, поэтому искренне улыбнулся.
Он снова посмотрел в звездное небо, начинающееся за темным пятном леса, и выдохнул.
Иногда ему снились сны, что он бродит в этом лесу в полном одиночестве. Ему лет двенадцать, они только-только опустились на планету, ещё не зная, насколько опасно всё вокруг. И вдруг ему встречается сказочное существо с длинными голубыми волосами, светящейся кожей и синим взглядом из-под длинных ресниц. Это существо гладит его по щеке и даёт попробовать какое-то местное лакомство, после чего у мальчишки навсегда исчезает мучившая его астма…
Вынырнул из воспоминаний об удивительном сне и выдохнул.
Астма у него действительно была и действительно до двенадцати лет. Но вот ни в какой лес он точно не ходил. А сны… сны — это не более, чем глупое воображение, и никаких прекрасных существ на этой дикой планете просто нет…
…Иноу перестал петь и понял, что сорвал себе голос.
Тоска улетучилась вместе с песней, в груди образовалась дыра.
Но эта дыра весьма стремительно заполнилась совершенно иным чувством, неведомым до сего момента: острой жаждой мести.
Пришлые убили его соплеменника! Убили и присвоили его «ауйрен»! Они губят планету, уничтожают его народ!!!
Глаза Иноу засверкали, а кожа засветилась ещё более неистово. Грудь тяжело вздымалась от волнения, зубы скрипнули, потому что он гневно сжал челюсти…
Теперь он не будет бесцельно бродить по посёлку, просто удовлетворяя свое любопытство. Пришло время действовать!
Кажется, в этот миг он возненавидел всех пришлых разом! Однако всплывшие в памяти печальные зеленые глаза резво остудили его пыл.
Нет, всех он не может ненавидеть. ЕЁ не может…
Она другая…
* * *
Солнце стремительно поднималось ввысь, озаряя собою оживающий лес. Тот поскрипывал толстенными стволами деревьев и распевал трелями утренних птиц. И только за частоколом жизнь и не думала просыпаться так рано. Большинство домов были ещё погружены в дремоту, и на улицах редко можно было встретить хотя бы одного прохожего…
Иноу, облёкшийся снова в образ пришлого, шёл вдоль домов, внимательно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. В этой борьбе с коварным противником он мог полагаться только на себя самого. Сейчас он отчаянно искал еще какой-нибудь сигнал, который мог бы приблизить его к тайным злодеяниям пришлых.
Но внутри всё молчало.
Иноу отгородился от всего на свете: от противного тошнотворного удушья, которое объяло его сразу же, как только он перемахнул через частокол, от ощущения гадливости, поселившейся в душе после закапывания «ауйрена», и вообще от обострённого чувства несправедливости, охватившего кириянина некоторое время назад.
О Мишель старался не думать тем более. Она сбивала его с правильных мыслей и настроя. Одно только воспоминание о ее существовании заставляло замирать сердце и желать как можно скорее увидеть удивительные зеленые глаза…
Это и есть та самая парная связь, о которой ему рассказывали друзья? И цепко, и сладко, и… невыносимо…
Пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от назойливых чувств.
Иноу так сильно ушел в себя, что не заметил, как навстречу из-за поворота выскочил местный житель, и они болезненно столкнулись телами в тот же миг.
Иноу даже не пошатнулся, а вот мужчина, налетевший на него, упал навзничь на землю и застонал. Округлые очки, слетевшие с носа, упали прямо в придорожную пыль.
Кириянин замер, приходя в себя окончательно, а мужчина, оправившись, поднялся на ноги. Он был молод, довольно высок и худощав. Кое как протерев стёкла очков, водрузил их обратно на нос, а после внимательно рассмотрел Иноу и просиял.
— Ян!!! — воскликнул он и кинулся обниматься. — Дружище, так ты в порядке??? Слушай, я так рад! Тут такого о тебе наговорили, что я уж думал тебе конец…
Отлип от опешившего кириянина, заглядывая тому в глаза.
Видя, что Иноу ничего не отвечает, парень поник и отпустил наконец его плечи.
— Ты меня… не помнишь? — голос парня прозвучал уныло. Иноу поразмыслил и подтвердил догадку незнакомца, коротко кивнув.
Пришлый, от которого исходило довольно искреннее дружелюбие, тяжело выдохнул.
