Люциторум растягивает губы в широкой улыбке, которую хочется стереть с его лица. Я сейчас ужасно раздражён. Сам не понимаю, в чём именно дело. В реакции Адалин на происходящее? Я понимал прекрасно, что она не порадуется и возненавидит меня, но признавать это оказалось куда больнее.
— Сегодня мятежники вновь пробрались в темницу. Глупые… Неужели не понимают, что они как на ладони? — хмыкает Люциторум. — Они считают моих слуг глупцами?
— Всё те же? — спрашиваю я, прекрасно осознавая, что друзей Адалин не погладят по головке за их попытки пойти против повелителя.
Я не смогу помочь им, как бы сильно ведьмочка ни просила меня об этом, а она попросит. И тогда она возненавидит меня ещё сильнее. Что сделать с ними, чтобы открыть глаза на очевидное — Люциторум совсем неглуп!..
— Да. Думаю, они и есть главные. Они планируют присоединиться к армии Света. Пока меня забавляет наблюдение за ними. И эти артефакты, которые каждый таскает с собой, надеясь, что мы не прочтём их мысли. Эти безделушки устарели, но сейчас я позволяю бунтарям делать вид, что они на моей стороне. Мне интересно наблюдать, во что всё это выльется. Чем Свет так привлекает их? Неужели люди так ничему и не научились? Не поняли, что границы света и тьмы слишком размыты?
— Люди ничему не учатся, повелитель. Им нравятся жёсткие границы, как и раньше.
— Потому что они ещё ни разу не столкнулись с несправедливостью. Но у них будет шанс, когда армия Света явится сюда. Убивать они будут всех без разбора. Тогда людишки, наконец, прозреют.
Сам-то не забыл, что был человеком когда-то? Судя по всему, не забыл, раз наскучался по закату и любовался им, словно не является центром тёмной магии.
— Надеюсь, вы не забыли, почему я на вашей стороне? Вы сдержите данное мне обещание?
— Разумеется, я сдержу его. Глупо было даже спрашивать об этом. Я хочу этого не меньше твоего, но пока не всё готово. У меня слишком мало сил. Пока я не готов к битве со Светом, и очень рассчитываю, что он не заявится сюда раньше, чем я напитаюсь. Ладно, Джеймс, оставь меня. Я устал и хочу отдохнуть… И перестань ты мне уже выкать. Я же знаю, что ты сильнее и легко подавишь ауру подчинения. Мы ведь с тобой слишком похожи, друзья, можно сказать.
— Как скажешь, — киваю я.
На самом деле я выкаю не всегда. Я стал чуточку слабее, когда разделил свои силы с Адалин, и мне тоже нужно время, чтобы восстановиться. Пока справляться с аурой подчинения, окутывающей Люциторума, не так просто, как ему кажется, но если контролировать внешнее воздействие — я справляюсь. В любом случае я не смогу пойти против его воли, пока не верну своё кольцо — самая главная вещица, которая и заставляет ходить по струночке, выполняя даже самые грязные поручения.
Выхожу из кабинета и спешу вернуться к Адалин. По пути в крыло отчуждения думаю, что мне сделать с теми парнями, чтобы перестали уже нырять в темницу. Демоны чувствуют их, но делают вид, что не заметили, по приказу Люциторума. И как долго тот будет играть, остаётся большим вопросом. По факту мне наплевать на простых смертных, но я переживаю за Адалин. Смерть её бывшего истинного может негативно отразиться на её общем состоянии, потому что пока связь не исчезла окончательно. Разрезанная нить ищет пути соединиться снова. Это может случиться, если они поцелуются, и я не должен допустить подобного, потому что тогда ведьмуле будет ещё хуже. А тот заносчивый дракон обязательно нарвётся на неприятности, уверен в этом.
Заглядываю в комнату Адалин и замираю на пороге, потому что девушка спит, свернувшись на кровати, как маленький пушистый котёнок. Улыбка тут же приподнимает уголки губ. Почему же меня настолько сильно пронизывает теплотой, когда я вижу эту ведьмочку? Почему не реагирую так на других?
Не хочу разбудить Адалин лишним движением, но и уйти не получается. Мне приятно наблюдать за ней, и я ничего не могу с собой поделать. Да и не хочу, кажется.
— Джеймс? Может, развлечёмся, пока твоя игрушка отдыхает? — слышу противный голос Тори и чувствую, как её ладонь ложится мне на плечо.
— Какого дьявола ты здесь забыла? — шиплю, схватив демонессу за руку и отстранив от себя.
Оттаскиваю её дальше по коридору, чтобы не разбудила мою ведьмулю, и зло смотрю ей в глаза.
— Не будь таким нудным. Я хочу посмотреть, на что ты способен в земной оболочке… И эта игрушка точно не сумеет подарить тебе столько удовольствия, сколько могу дать я.
Язвительный смешок срывается с губ. Если бы Тори знала, что я получил от поцелуя Адалин в разы больше удовольствия, чем от секса с какой-то там демонессой, она бы сгорела от злости.
— Дай кому-нибудь другому, Тори. Ещё раз увижу тебя здесь и шею сверну. Посмеешь приблизиться к Адалин, и от тебя не останется даже горстки пепла. Ты поняла меня? — спрашиваю озверевшим голосом.
Глаза печёт, значит, зрачки стали вертикальными. Ну что поделаешь? Особенность моей породы.
— Ты пожалеешь о том, что предпочёл её, а не меня, Джеймс. Наступит тот день, когда ты горько пожалеешь об этом.
Я готов прямо сейчас свернуть демонессе шею, но слышу заспанный взволнованный голос Адалин, и отпускаю Тори. Не собираюсь убивать кого-то на глазах столь светлого человека.
— Любовь превращает тебя в тряпку, Принц. Аж противно смотреть, — выплёвывает Тори очередную порцию яда и быстро исчезает в темноте коридора.
— Прости, ведьмуля… Не думал, что наш разговор разбудит тебя, — улыбаюсь я, оборачиваюсь в сторону ведьмочки и поигрываю бровями, натягивая на лицо такую привычную для меня маску шута.
Глава 7. Адалин
Зрачки Джеймса светятся. Парень выглядит взъерошенным. На долю секунды мне показалось, что он убьёт демонессу, если этих сущностей вообще можно лишить жизни, но парень вовремя остановился. Или так повлияло моё присутствие?
Джеймс приближается, а я делаю шаг назад, ныряя в комнату. Ненадолго принц Тьмы исчезает из поля зрения, и у меня есть время, чтобы перевести дух. Сказать, что испугалась, не могу, наверное, уже привыкла к чему-то подобному? Поверить только, ведь я ещё совсем недавно вообще не подозревала о существовании магических сил в природе. Зачем Байрон пришёл за мной? Лучше бы стала жертвой исхитов, если мне показалось, и они не оберегали меня.
— Ты испугалась? — спрашивает Джеймс, входя в комнату следом за мной.
Присаживаюсь на край кровати и отрицательно мотаю головой.
— Она не сможет навредить тебе. Моя сила защищает тебя, поэтому даже если кому-то вдруг придёт в голову…
— Почему ты так активно оберегаешь меня, Джеймс? Зачем тебе это? Разве следует беспокоиться, если кто-то навредит твоей игрушке? — перебивают Джеймса я, не позволяя ему договорить.
— Адалин, пожалуйста, только не делай вид, что тебя это действительно задевает. Ладно? Ты ведь не влюбилась в меня и не выстроила в своей красивой головке замок, в котором мы растим кучу детишек?
Обидно такое слышать.
Джеймс насмехается надо мной.
Он ведёт себя так, словно специально хочет заставить ненавидеть его.
— Люциторум чувствует все твои эмоции. Он понял, что ты относишься к нему и ко мне с презрением — такое побочное действие печати Тьмы, которую я наложил на тебя, чтобы защитить.
— Чувствует?
Глаза широко распахиваются. Спасибо, хоть предупредил!..
— Я теперь связана с ним?
— Нет, конечно. Не совсем. — Джеймс запускает пятерню в волосы, взъерошивая их. — Да. Можно сказать и так. Все сущности, обладающие магией тьмы, так или иначе, связаны с ним, а печать только усиливает эту связь.
— Так сними её.
Мне не хочется, чтобы враг читал меня как открытую книгу. Таким образом я точно не смогу ничего исправить и помочь своим друзьям.
— Я не могу. Если сниму её, то тёмная магия захлестнёт тебя и уничтожит изнутри. Свыкнись с ней. Как только вы сроднитесь, я сниму печать, но не раньше.
— Забери эту магию. Я не просила, чтобы ты делился со мной своими силами. Освободи меня, Джеймс. Не хочу быть связана с тьмой. С Люциторумом.
